Подошли Марк и Добрыня.
– Смонтировала? – спросил Марк.
– Получилось, как в фильмах ужасов? – спросил Добрыня.
Галка только сейчас заметила, что у одного из братьев глаза были голубые, а у другого – карие. Включила им ролик.
– Держите.
– Пойдёт, – сказал Марк после просмотра. – Зловещей музыки, конечно, не хватает.
– Я найду что-нибудь. Тут интернет не сильно хорошо работает. Может, уже из дома.
– Интернет здесь как хромая лошадь, это верно. Родители наши психанули и решили съездить в город, там посидеть в каком-нибудь кафе.
– Хороший отдых на природе, – рассмеялась громко Галка. – Вас, значит, лишают гаджетов, а сами поехали в кафе.
– Им нужно побыть вдвоём и отдохнуть подальше от детей, – сказал Добрыня серьезным тоном. – Мы же близнецы, активные и ещё постоянно между собой конкурируем. С нами тяжело.
– Вы бы поменьше спорили, было бы немного легче.
– Спорим, что мы завтра станем меньше спорить?
– Вы неисправимы.
– Конкуренция помогает нам добиваться высоких целей, – сообщил Марк. – Ладно, мы пойдём. Пока родителей нет, можно устроить дома настоящий хаос. Например, поиграть в приставку на двоих. Телики тут убогие, но за неимением лучшего…
– Я с родителями в настолку собралась сейчас поиграть. Заглядывайте, если хотите. Там впятером можно.
– Настолки! – скривился Марк. – Стратегия или кооперативная? На ресурсы? Зомби валить? Колодостроение? Экономика? Кубиков много? Филлер? Рандом или прям думать надо?
– Он умничает. Мы придём, – прервал его словесный поток Добрыня. – Сгоняем переодеться и придём, ага?
– Только папа мой любит выигрывать.
– Мы тоже, не беспокойся. Зарубу устроим, как на чемпионатах мира. Наверняка есть чемпионаты мира по настолкам.
Они ушли, о чём-то ещё переговариваясь между собой вполголоса. Галка тоже засобиралась. Заметила, что машина Юлии так до сих пор и стоит у шлагбаума, а самой Юлии уже нет в столовой. Плача или не было слышно, или его заглушала красивая музыка из проигрывателя. В столовой вообще никого уже не осталось, люди как-то быстро разбрелись по домикам, хотя на часах было только начало девятого.
Кто-то на поляне разжигал костёр.
Галка закрыла ноутбук, потянулась, разминая плечи и спину. На небе высыпали звёзды, красиво.
Музыка неожиданно оборвалась, будто чья-то рука резко сняла иглу с пластинки. На секунду стало тихо, а потом Галка услышала плач ребёнка. Далекий и прерывистый.
– Это твоё?
Она едва не вскрикнула. Рядом со столом стоял старик-фронтовик и протягивал Галке небольшую глиняную фигурку. Кажется, она видела её в последний раз у Юлии, среди набора людей без лиц, из снов. Вблизи ей стало понятно, что это женщина. Юля очертила пальцами тонкий подбородок, скулы, острый нос и всё, без деталей.
– Это ты оставила?
Старик с трудом опирался на клюку. Что-то в его голосе Галку неуловимо насторожило. Как будто он старался говорить с ней спокойно, но едва сдерживался.
– Нет, больно надо. У Юлии спросите, она же такие фигурки из глины лепит.
– Кто такая Юлия?
Ага. Старик был, наверное, сильно взволнован. Или напуган. Что-то в этой фигурке его взбудоражило, в общем.
– Скульптор, она живёт тут… двенадцатый домик, что ли. Клим Палыч знает. Она свою машину разбила сегодня, вон.
Фигурка задрожала в старческой руке.
– Забери, милая, – попросил старик. – Не нужна она тут, ведьма старая. Мне её хватает и по ночам, спасу уже нет.
– Вы о чём? Что случилось? – Галка осмотрелась. Никого. Вот вообще ни одной живой души рядом, как говорится. Только слышен детский плач и негромкое потрескивание дров в свежем костре. Но даже оттуда голосов не доносилось. Будто костёр горел сам по себе.
– Милая, я не знаю, откуда это здесь взялось, но я только что будто бы в прошлое провалился. В нехорошее, знаешь. В те времена, о которых я забыть пытался много лет. Все бы мы хотели забыть.
– Кто – мы?
– Жители Заступина. Все, кто тогда разбежался отсюда.
Он поставил небольшую фигурку на стол, возле ноутбука. В свете тусклой лампы Галка разглядела ещё несколько раньше не видимых ею деталей. Юлия хорошо потрудилась с каждым пальцем на обеих кистях рук. Пальцы эти были немного согнуты и выставлены вперёд, будто женщина кого-то хотела ими поцарапать. Ноготки тоже были видны. И, самое главное, там, где должен был быть обычный рот, была выдавлена лишь тонкая линия, от уха до уха. Именно эта линия почему-то показалась Галке самой жуткой и устрашающей деталью. Она взяла фигурку и отвернула от себя. Пусть смотрит невидимыми глазами в ночь.
– Тревожно мне что-то, – пробормотал тихо старик, поглядывая внимательно на дорогу. – Не могу вспомнить, из-за чего. Проклятая память. Самое страшное в старости – это не больное сердце или трясущиеся руки. Самое страшное, милая, это слабость мозга. Только в старости ты вдруг осознаешь, что все твои воспоминания и мысли – это влажная губка, которую выжимают наружу с каждым днем все сильнее и сильнее. Скоро высохнет совсем. Я ведь раньше столько всего знал, столько помнил. До мелочей. Про Заступино. Про главу поселения, которая с красными щеками вечно… От фигурки избавься, прошу. Не место ей здесь.
– Вы слышите детский плач? – спросила она.
– Не спится нормально детям, – ответил старик. – С этого всё и начинается.
Он заковылял, тяжело опираясь о клюку, вглубь дома, через всю столовую, но не к своему граммофону, а к массивной деревянной лестнице, которая вела на второй этаж. У неё были красивые узорчатые перила, тоже деревянные, и тихонько скрипели ступеньки. Галка ещё в обед прошлась по ним туда и обратно, чтобы послушать этот звук.
Ей хотелось прямо сейчас открыть ноутбук и написать школьным подругам про все те странности, что сейчас с ней произошли. Но дома её уже, наверное, заждались родители, поэтому Галка просто сфотографировала на телефон фигурку. Разговоры оставим на завтра, настало время разгружать мозг от цифрового засилья. Или как там папа правильно говорил.
Фигурку она осторожно взяла за ноги, донесла до мусорного ведра и сразу же выбросила.
Воздух уже остыл, и стало так хорошо, до мурашек на руках и на шее. Туман накрыл поле через дорогу, растянувшись до горизонта. Сквозь туман кое-где торчали редкие деревья, растопырившись, как усохшие тела мертвецов. Тихо было вокруг, и даже ребёнок вдалеке перестал плакать. Галка прошла всего несколько метров и обернулась. В окнах хозяйского дома до сих пор горел свет, на веранде тоже, но вокруг него сгустилась неприятная и какая-то липкая чернота. Впереди тоже была одна чернота. Справа немного дрожал костерок, и Галка зачем-то направилась к нему.
В самодельном круге из сильно потрескавшихся кусков кирпича лениво горело несколько больших брёвен. Огонь надо было постоянно подкармливать, но других брёвен вокруг костра не наблюдалось. Ни веток, ни щепок, ничего полезного. Кто-то разжёг костер и просто ушел.
Галка внимательно осмотрелась. По затылку у неё пробежал холодок. Увидела нескольких людей, лежащих прямо на лавочках. Они ведь спали? Точно. Кто на спине, кто на боку, кто укрывшись тёплой курткой. Если на миг прислушаться, то можно было бы услышать тихое сопение и небольшие похрапывания.
Пьяные, что ли? Напились, наверное, пива на отдыхе, разожгли костёр, тут-то их и сморило в наступившей вечерней прохладе. Каждый ведь отдыхает по-своему. Кто-то в настолки играет, кто-то на спор подтягивается, а кто-то вот так…
Кстати, о настолках.
Галка вернулась обратно на дорогу и заторопилась поскорее к их домику. Стало ещё темнее. Звёзды исчезли, наползли тучи. Погода снова портилась. И лягушки что-то совсем не квакают, хотя вроде бы должны.
Тишина. Настоящее сонное царство.
В их гостевом домике свет горел только у крыльца, одна небольшая лампа под жестяным козырьком. Галка осторожно толкнула входную дверь плечом, положила ноутбук на столик в прихожей.
– Мам? Пап?
Было темно и очень тихо. Они вообще здесь? А вдруг что-то с ними случилось? А вдруг?.. Вспомнила, как ещё недавно в школе им рассказывали, что неизвестность порождает внутренний страх. Мозг сразу подбрасывает в топку самые-самые кошмары, это инстинкты из древних времён, когда мир был большой и неизведанный, а человек маленький и совсем глупый. Ведьмы, призраки, зомби – это всё пошло оттуда, из страхов перед неизвестностью, которую человеческий мозг пытался как-то впихнуть во что-то разумное. С возрастом люди больше узнают об окружающем их мире (если хотят, конечно), иррациональных страхов становится намного меньше, чем раньше. Но то взрослые. А сейчас?
– Мам? Пап?
Она прошла в смежную комнату через крохотные сени и обнаружила родителей крепко спящими. Развалились на кровати. Не дождались. Даже ночник не выключили. Папа тихонько похрапывал. Мама укрылась простынёй до шеи. На столе была разложена стратегическая игра: картонное поле, аккуратные стопки карт, деревянные милпы, инструкция.
Не дождались.
Галка даже расстроилась. Сейчас к ним придут близнецы, а тут все спят. Не поиграть толком. Хотя можно и к ним будет пойти, если что.
С этими невесёлыми мыслями Галка почистила зубы, съела банан, почитала книгу про город Спящих, сидя на крыльце под светом одинокого фонаря. Братья так и не пришли. Видимо, забыли или снова о чем-то важном поспорили. Прошло примерно минут тридцать, их можно было уже не ждать. Одно сплошное расстройство, а не вечер.
Галка пошла в отдельную комнату, которую ещё при приезде они определили как детскую. Кроватка там была совсем небольшая, скрипучая. Ещё стояли шкаф и тумбочка. И телевизор зачем-то.
Десять вечера, спать как-то ещё не особо хотелось, ну а что ей было еще делать в мире, где совсем нет интернета и все вокруг отправились смотреть сны? Легла. Смотрела на потолок. Закрыла глаза. Мыслей не было. Это отдых так на неё влиял: мозг перестает суетиться и постоянно обрабатывать новую информацию. Хорошо это или плохо, Галка ещё для себя так и не решила.