– Докладываю обстановку, – сказал Добрыня, присаживаясь на ступеньки возле связанного старика. – В лагере по-прежнему все спят, пусто и тихо. У причала одна лодка. На часах три, время поесть чего-нибудь. Сосисками пахнет, я сейчас умру от голода.
Пообедали быстро. Галка голода всё ещё не ощущала, но старательно съела всё – и сосиски, и горячий хрустящий хлеб. Марк и Добрыня отправились в столовую искать чай и вернулись с несколькими пакетиками и чайником. Чайник был старый, пластмасса в двух местах у основания почернела и съёжилась, будто к ней прислонили что-то горячее. Закипал медленно и нехотя. Как и все вокруг, он не желал торопиться.
Вязкий день.
Тут Галка поймала себя на мысли, что все они как будто оттягивают следующий шаг. Ждут чего-то или просто не решаются на что-то более важное. Она и сама сидела и молчала, растянувшись на скамейке и подставив лицо тёплому солнцу. Двигаться было лень, что-то решать тоже. Хотелось, чтобы этот солнечный день не заканчивался, а ещё больше ей хотелось, чтобы, если закрыть глаза и открыть, ничего страшного после этого не произошло. Как в сказке. Родители бы проснулись, папа наконец-то отправился на рыбалку за щукой, а мама собирала бы в лесу грибы.
Хотелось, да. И другие молчали. Юлия смотрела на чайник, который кипел, кипел, но всё никак не закипал. В горячем воздухе не было видно пара, только слышно, как он с усилием вырывается сквозь узкий носик.
Старик вообще лежал на спине с закрытыми глазами, ни жив ни мертв. Потел он обильно и покашливал время от времени.
Время замедлилось, растянулось, прожаривалось в застывшем куске горячего лета. Странное ощущение…
Никто не решался. Впереди самый важный шаг, самый страшный и ответственный. А никто не решается. Наверное, во время любой войны такое всегда происходит. Перед сражениями. Командующие армиями бродят по своему кабинету, курят, морщат лбы и оттягивают важный приказ до последнего. Потому что отдать такой приказ легко, но после этого назад уже ничего не вернуть, и пути не будет. Человеческие массы сдвинутся с места, история придет в движение, и всё. Крупный кадр, на чёрном фоне большие белые буквы: ФИНАЛ.
Галка тоже наморщила в задумчивости лоб. Мысли, лезущие в ее голову, были сейчас как каша.
– Может, поплывём? – пробормотала она, разрывая окружающую вязкость усилием воли.
И сразу Добрыня и Марк облегчённо выдохнули и соскочили со стульев.
– А что, давайте и поплывём.
– На раз-два поплывём, быстрее ветра.
И время, застывшее янтарём на блике солнца, пошло трещинками. Жара рассыпалась, и Галка поняла, что будто вынырнула из затягивающей дрёмы. Неужели это снова были проделки криксы?
– Сколько сейчас времени?
– Половина пятого, – присвистнул Добрыня, сверяясь с мобильным телефоном. – Вот это мы бездельничали. Заход солнца уже через три часа.
– Я как будто… – Юлия потёрла виски. – Как будто в паутину липкую попала. Спать хочется невыносимо.
– Всем хочется, – сказала Галка. – Похоже, это все сделано специально.
– Она может, – подал голос старик. – Милая, скажи своим ребятам, чтобы отнесли меня к воде поближе. Там прохлада, травка, ветер, а тут я скоро высохну, как таракан под холодильником.
Добрыня вздохнул.
– Чемодан тащи, старика тащи…
– Вместе управимся.
Морок нужно было поскорее развеять, и Галка, открыв чемодан, взяла два полена и направилась по дороге к лодке. Поленья были тяжёлые и неровные, от них пахло горклым маслом и пылью. За прошлые десятилетия они огрубели, лишились коры. Интересно, гореть-то они вообще будут?
Галка обернулась. Сзади догоняла Юлия с оставшимися поленьями, верёвкой и серым покрывалом, перекинутым через плечо. А Добрыня и Марк возились со связанным стариком и вторым покрывалом. Кажется, они снова спорили о чем-то при помощи «суефа». Не иначе, спор их был о том, кто ни разу не остановится во время длинного пути или кто выдохнется из них первым.
Проходя мимо своего дома, где крепко спали родители, Галка не удержалась и зашла внутрь. Странное у неё было ощущение, будто сон пустил здесь корни, просочился сквозь обычную реальность и сам обрёл некую осязаемость. На столах уже успела скопиться серая пыль, в воздухе пахло сыростью и затхлостью, а свет был будто приглушён, тусклый такой. Свет такой был только перед закатом.
Родители её мирно лежали на кровати в обнимку, сбросив одеяло на пол. Такие родные. Папа похрапывал, мама обнимала его, положив голову ему на грудь. Отдохнули, называется. На сто лет вперёд.
На столике у окна никто, конечно же, так и не убрал игру. Фишки и кубики аккуратно лежали в маленьком пакетике, у игрового поля один уголок был подогнут, а ещё кое-где начала облезать краска. Галка подошла, сложила аккуратно поле и убрала обратно в коробку. Когда они победят криксу, родители снова проснутся, и потом они обязательно все вместе поиграют, как и собирались. Почему-то внутри дома ей было трудно дышать и глаза щипало. Наверное, от подступившей грусти.
Уже на улице Галка подошла к опрокинутому мангалу и взяла из травы бутылку с розжигом. Пригодится для дела.
Лодка у причала действительно была всего одна. Поверхность озера при таком душном безветрии казалась ей чёрным зеркалом с редкими вкраплениями красивых жёлтых кувшинок и зарослей рогоза вдоль берегов. В этих зарослях до сих пор обитали щуки, которых так хотел поймать папа. Радовались, наверное, что сейчас вокруг тихо и пустынно, никто за ними не охотится и удочки в озеро не забрасывает…
Галка сложила поленья в лодку. Подоспели Юлия и братья. Марк и Добрыня подтащили покрывало со стариком, уложили его в небольшую тень под двумя ивами, где травы было немного и берег низкий, прохладный.
– Что нам с вами делать? – спросила Юлия. – Вы же тут изжаритесь.
Галка не хотела думать в таком ключе, но старик уже не просто обильно потел на солнце, а прямо-таки высушивался и становился… похожим на мертвеца, да. Глаза у него впали, кожа пожелтела, всюду на лице и на открытых участках его кожи разбухли тёмные пятна и подтёки. Особенно под веками и на шее. Он умирал, или возвращался обратно к своему настоящему состоянию. А может, и то и другое делал одновременно.
– Бросьте в воду, – попросил старик глухо. – Всем будет хорошо. Если одолеете криксу, я больше и не поднимусь. А если она вас одолеет, ну, значит, такова судьба заложного покойника. Придёте ко мне или за мной. Отправимся вместе в тот разрыв в подвале её хижины.
– А как же ваша сильная любовь?
– Была она, да сплыла. Нельзя ведь любить насильно, – старик хмыкнул. – Вы же сами об этом знаете, дорогая. Я, может, влюблён был долгие годы, но потом любовь эта извратилась, стала фантазией навязчивой. А с такой любовью лучше сразу расставаться и не жалеть.
Братья тем временем сгоняли обратно к хозяйскому дому и вернулись с граммофоном и пластинками. Добрыня взял не одну, нужную им, а целую пачку. Не иначе, решил всех развлекать музыкой до конца дня. Он так и сказал:
– Чтобы нам не уснуть. Тут же механизм хороший и автономный, электричества никакого не нужно. Раскручиваешь вон сбоку ручку, и пластинка играет. Да, дядя?
– Двадцать минут в среднем, потом снова надо крутить рычажок, – подтвердил старик слабым голосом.
– Мы вас тут оставим, – между тем решила Юлия. – Ни в какую воду мы никого не бросаем. Мало ли. Подождёте, пока мы управимся, а там и видно будет. В тень только его оттащите.
– А если он от жажды или от теплового удара тут умрёт?
– Интересно, как? Он же уже фактически мёртв, – сказала Юлия, но положила рядом со стариком бутылку воды. Она взяла четыре по ноль пять из холодильника столовой. – И одну руку развяжите ему, что ли.
– Уползёт тогда, – сказал Марк.
– Утопится с концами, – добавил Добрыня. – Опасно.
– И что вы тогда предлагаете?
Добрыня почесал в затылке, переглянулся с братом.
– Тащим его в лодку. Будет под боком, не убежит никуда. А потом разберёмся, что с ним делать дальше.
– Благородные разбойники, – улыбнулась Юлия несколько вымученно.
Старика они перетащили, вещи аккуратно сложили. Лодка под большим весом, явно не рассчитанная на него, опустилась низко и опасно. Вода через борта не переливалась, но была к этому очень близка, а если ещё и волны начнутся, то она перевернётся в два счета. Галка не была специалистом по лодкам, но нарисовавшаяся картинка ей что-то совсем не понравилась. Плыть ещё один раз от озера к берегу ей сильно не хотелось, от прошлого раза ещё воспоминания никуда не выветрились.
Ну а что делать? Братья уселись в центре, взяв по веслу, и погребли по отработанной ранее схеме, подставив загоревшие лица солнцу.
Вода не тревожилась, текла лениво и сытно, будто сполна наелась приключений ещё ночью и теперь хотела от них отдохнуть. Галка чувствовала поднимающуюся из глубин прохладу, запах ила и глины. Берег постепенно отдалялся, уменьшался, как и уменьшался мир вокруг, вытесняемый тёмной рябью озера. Слева открылся вид на острова, на вертикальные и немного щербатые скалы и густые заросли сосен, на зелёные шапки мха, покрывающие верх камней, и темнеющий рогоз вдоль берегов.
Возможно, подумала Галка, что это последняя красота, которую она видит в жизни. Потому что скоро наступит ночь, придёт крикса и захочет забрать их жизни. Потому что у неё это даже может и получиться. И потом Галка будет видеть только вечную ночь подменного сна.
Она мотнула головой, словно таким образом ей можно было бы избавиться от дурацких мыслей.
Нет. Завтрашнее утро будет намного красивее утра минувшего. Туман на островах, цепляющийся за деревья, а ещё роса на листьях и шляпки грибов среди кустов черники. Всё будет. Нужно только одолеть это жуткое чудовище из другого мира, делов-то.
Место действия: остров, рассвет.
Общий план: солнечный свет падает на поляну тонкими и ровными линиями. Кружатся пылинки и мошкара. Паутина какая-то. Щебет птиц.
Крупный план: Галка улыбается. Это счастливый финал. Затемнение.