Никто не шевелился. Марк шепнул в ответ едва слышно:
– Ждём, когда она подойдет поближе.
У Галки заколотилось сердце от страха и внутреннего волнения.
Крикса как будто плыла над ковром из травы и мха. Чёрный сгусток среди таких же чёрных деревьев.
– Спи, спи, малыш. Тшшш. Мы заберём и вернёмся домой, вернёмся к нашим делам…
Ребёнок хныкал. Галка разглядела бледное ведьмино лицо, вернее, не лицо, а ровный овал без губ, нос или глаз. Только трещина над подбородком, откуда и выползали, как древесные жуки, шипящие и тихие слова. Волосы её развевались на ветру, а длинные пальцы перебирали белую ткань, в которую был завернут младенец.
– Спите, детёныши, засыпайте… баю-бай, баю-бай…
Дрёма навалилась внезапно, ударила по голове, будто тяжёлым поленом. Галка ощутила, что мир раздвоился, деревья зашелестели чёрными листьями, и налетел горячий, обжигающий ветер. Сладкая дрёма сковала все её конечности, захотелось лечь, уткнуться лицом в мягкую сочную траву и заснуть. Ведь там ждут сны, долгожданные сны. В них есть мама и папа, рыбалка, жаркое солнце, школа с подругами, телефон, мегабайты видео, которые нужно смонтировать, аэробика, книги, влюблённости. Вся жизнь.
Баю-бай, баю-бай!
Трещина на лице криксы разошлась от уха до уха. Крикса подплыла к белому квадрату натянутой ткани. Юлия начала заваливаться на бок. Добрыня уронил доску и крепко зажал уши руками, зашипел от боли: «Нет, нет, нет».
– Спите, дети, спите все. Положу вас на кровать. Надо спать, надо спать…
До костра оставалось метра два. Галка поняла, что её тоже невольно ведёт набок, как Юлию, а подступающий липкий сон закрывает ей глаза и тащит за собой. Крикса ступила на белое покрывало, и в момент пение оборвалось. Ткань свернулась, увлекая вниз, в яму, и крикса подвернула ноги, упала, роняя сверток с ребёнком, выставив перед собой руки.
Морок сорвало с Галки резко, как покрывало, и разум вдруг снова стал ясным и чётким.
– Заворачиваем! – слева метнулся Добрыня, тряся головой, ухватился за край покрывала и потащил вдоль ямы.
С другой стороны показался Марк, тоже быстро помчался, сжимая угол ткани.
– Ребёнок!
Младенец плакал, барахтаясь где-то внизу. Юлия прыгнула в неглубокую яму, к криксе, и братья на миг притормозили, не зная, что им делать дальше. План дал трещину. Галка видела, как Юлия поднимает из ямы небольшой свёрток с младенцем.
– Осторожно!
Из-за её спины выросла крикса, раскинула руки и заключила Юлию в объятия. Распахнулась чёрная пасть, и из нутра полилось убаюкивающее и противное пение. Юля как будто споткнулась, упала на колени, крикса же нависла над ней, прижимая к себе, крепче, крепче. Поглощая собой.
– Надо спать, надо спать…
– Заворачивайте их всех! – крикнула Галка братьям. – Иначе не спасёмся!
Заметался дым от костра.
Добрыня побежал, но через два шага вдруг остановился и медленно осел на землю. Марк упал, роняя край покрывала. Крикса потянулась за ним правой рукой, подцепила длинным пальцем брючину и потащила к себе. Он ей не сопротивлялся, будто провалился в глубокий сон.
– Спать, спать, спать…
Силы покидали и Галку. Она потянулась к коробку спичек, чтобы разжечь костёр из подготовленных поленьев. Нужно было делать хоть что-то. Не сдаваться. Не сдаваться. Марк ногами был уже в яме. Добрыня растянулся на земле, лицом в траве. Темнота наполнилась колыбельной до краев, вот-вот перельётся. И в этом новом сне не останется места живым…
– Не сдавайся, милая. Продержись секундочку. Гха-ха.
Голос раздался совсем близко. Галка вздрогнула. Из темноты показалось опухшее от влаги и смерти лицо старика. Толстые пальцы коснулись граммофона, осторожно поправляя пластинку. Игла встала в нужный паз. Закрутилась ручка, и вдруг по поляне разнеслась лёгкая и поскрипывающая мелодия старого и красивого вальса.
Морок рассыпался тут же. Голова сильно заболела от этих скачков туда-сюда. Галка заморгала часто-часто, нащупала спичечный коробок, чиркнула спичкой и швырнула её в поленья.
Вспыхнувший свет вдруг выхватил из темноты окоченевшую криксу.
Она слушала вальс. Голова наклонена, плечи едва подрагивают, а шрам на месте рта превратился в тонкую и едва заметную кривую линию. На гладком лице у неё поблёскивал желтоватый свет.
– Давай станцуем, радость моя. В последний раз.
Старик тяжело сполз в яму, оттеснил Юлию с младенцем куда-то к краю, освободил Марка и, взяв ладони криксы в свои ладони, начал танцевать.
О, что это был за танец. Медленный, красивый и какой-то далёкий. Крикса двигалась в нём, как зачарованная. Галка увидела не ведьму, а обычную молодую женщину, лет тридцати, которая наслаждается музыкой. На лице её проступили человеческие черты: тонкий нос, губы, скулы, прикрытые глаза. Старик как будто тоже немного помолодел, перестал сутулиться, движения его стали плавными и грациозными. Вернулось изящество молодости, давно им забытое.
Раз, два, три. Раз, два три.
Теперь это был другой морок, музыкальный.
– Выбирайтесь, выбирайтесь скорее! – зашипела Галка.
Ребёнок больше не плакал, потому что почувствовал рядом маму. Юля отползла на коленках ближе к костру. Добрыня и Марк тоже стряхнули с себя морок и оцепенение, взялись за углы покрывала, но стояли и не двигались. Не понимали, как им нужно поступать дальше. Никто не понимал, пока танец не закончится.
Костёр трещал, пожирая поленья. Нужно было торопиться.
– Я сейчас, – произнес старик. – Будьте все начеку.
В вальсе ведёт всегда тот, кто идёт вперёд. Вот и старик повёл, кружа молодую женщину в танце, мягко ступая по ткани, увеличивая темп следом за музыкой. Женщина улыбалась, это была человеческая улыбка, настоящая. Она вернулась обратно в прошлое и оказалась в своём личном подменном сне, в который, быть может, она и не стремилась, и в этом прошлом она была сильно влюблена в человека из деревни. Вот бы им остаться такими влюбленными навсегда, прожить долгую и счастливую жизнь. Чтобы никто и никогда не помешал их обычному счастью.
Старик запнулся и упал сверху на криксу, своим весом придавив её. Сразу исчезла та его лёгкость, и он снова стал грузным и сутулым. Галка не видела, что происходит на дне ямы, но оттуда раздалось вдруг кашляющее: «Гха-ха!», и две распухшие от влаги руки с толстыми и синими венами на запястьях ухватились за землю. Старик, теперь опять мертвец, перевалился через край и громко закричал:
– Пеленайте ее, гха-ха! Пеленайте, стервецы, пока есть силы и мочь!
Мелодия вскоре затихла, вальс подошёл к концу. Братья стремглав побежали вдоль ямы, соединяя концы двух покрывал. Галка увидела шевелящийся силуэт криксы, но его тут же накрыло с головой. Мертвец поднялся, тяжело покачиваясь.
– Ты больше не сможешь меня подчинить, любимая! – крикнул он и закашлял, брызжа влагой. Капли воды с громким шипением растворялись на обугливающихся и разгорячённых поленьях.
Внутри покрывал заколотилось, заметалось. Марк и Добрыня держали крепко, но сил им явно не хватало. Тогда Галка бросилась на помощь, ухватилась руками за край. Мертвец подошёл к поленьям и принялся пинками сбрасывать их в яму. Поленья дымились, швырялись снопами искр в стороны. Взвыл ветер, и ночь снова стала ещё гуще и чернее обычного.
– Тащите её сюда! Через огонь! – велел мертвец. – Удобнее.
Юлия встала на краю ямы, крепко прижимая младенца к груди.
Крикса металась. Она совсем ничего не говорила, и эта тишина пугала всех больше, чем детские песенки и угрозы.
– Спорим, я перетащу её быстрее! – прошипел Добрыня, посиневший от напряжения.
– Кто ещё будет быстрее! – отозвался тихо Марк, и они потащили покрывало вдоль ямы с двух сторон.
Галка оказалась на стороне Добрыни и помогала ему. Завёрнутая крикса упала, волочь её оказалось тяжело. Сквозь ткань проступали очертания её ладоней и овального лица. Ночь пронзил протяжный злобный вой.
Тут Юлия закричала, выплёскивая из себя испуг и злость:
– Засыпай! Усни! Усни немедленно! Баю-бай! Баю-бай, глаза закрывай, рот закрывай! Усни уже!
Ткань коснулась горящих поленьев, и крикса заверещала как животное, заметалась сильнее. Марк и Добрыня тащили её через яму, сцепив крепко зубы, потом, не сговариваясь, спрыгнули вниз и ухватились за концы покрывал в четыре руки. Так было надёжнее и крепче, молодцы. Галка спрыгнула вместе с ними и помогла толкать снизу. Ткань не загорелась, хотя и должна была, но от неё повалил густой дым, гнусное испарение болот. От гнилого запаха стало подташнивать, и Галка даже задержала на миг дыхание.
Крикса металась, металась, кричала, но ещё сильнее кричала сильно перепуганная Юлия:
– Придёт серенький волчок за тобой! Утащит! Не нас! Засыпай!..
Тут уже мертвец подхватил покрывало со своей стороны и помог протащить его над пылающим огнем. Едва ткань перевалилась через край ямы и коснулась холодной земли, сразу стало легче.
Крикса резко обмякла. Крик её оборвался, да и Юлия замолчала тоже. Глаза таращила да поглаживала прижатого к груди ребенка.
Покрывало потащили обратно, снова через поленья. Яма наполнилась вязким белым то ли туманом, то ли дымом. Вдыхать это было противно, Галка дышала ртом, всё ещё задерживая дыхание.
Протащили в одну сторону, потом снова. Возили ткань над поленьями до тех пор, пока те полностью не погасли, захлебнувшись в клубах испарений. Стало тихо, как на кладбище. Галка бывала там один раз, на поминках дальнего родственника. Вот похожая атмосфера сейчас была.
Крикса не шевелилась. Галка почему-то думала, что после проведённого ритуала ведьма испарится, или ещё что-нибудь в таком же духе. Но нет. Лежала там, и промокшая ткань полностью облепила её худую фигуру и голову.
– Что будем делать дальше? – спросил тихо Добрыня. Голос его дрожал от напряжения. Руки сжимали углы покрывал так, что даже побелели костяшки. – Мы же типа победили её, да?
– Да, – сказала Галка. – Чувствуете?
Спать хотелось, но уже не так, как раньше, а… обычно, что ли. Накатила усталость, организм требовал перезагрузки, однако мир встал на привычные рельсы реальности и покатил себе дальше. Лес тихо шумел на ветру, где-то перекрикивались птицы, а миллионы звезд над головой ожидали появления луны. Большая Медведица, вон она. Настоящая.