т остался в наследство от одной из этих монахинь… Вот такая информация. Такой культурный слой… — он усмехнулся и неожиданно цепко вгляделся в лицо юноши. — И что ты можешь сказать о рукописи на вскидку? — и опять прикрыл набрякшие веки, как за мышкой, наблюдая из-под них за молодым человеком.
— Тарабарщина, какая-то. Ни одного внятного слова, — пробормотал Александр Ежов.
— Ясно, что записи зашифрованы, но не думаю, что сложно, — проговорил Букинист. — Я уже показывал эту находку Коле Белосельскому — знаешь его? — бывшему директору краеведческого музея. Известный человек, вся его квартира антиквариатом забита, — мужчина помолчал и добавил: — Правда, обнесли его квартиру.
— Давно? — вежливо поинтересовался юноша, вынув из рукописи серо — желтый, как высохшая кожа, узкий листок, на котором с трудом читались выцветшие строчки: «Отче наш, иже еси».
— С полгода. Воров нашли, но самые ценные вещи милиция не вернула. Там говорят, что это улики, вещественные доказательства, а они возврату не подлежат. Назидательная история получилась: Коля в мутные перестроечные полмузея вынес, а потом у него вынесли. Кстати, фамилию «Белосельский» Коля присвоил: за дворянина себя выдает. Смешно. Да, ты сам не от главы НКВД Николая Ежова?..
— Нет, — недовольно мотнул головой молодой человек, возвращая листок на место, — Ежовых на Урале много. Ведь слово «ёж» раньше означало «беглый», вот от него и происходит «Ежов».
— Да ты что? — удивился Букинист. — Так твой род идет от беглых? Оно и видно, что здоровая у тебя наследственность — какой бугай! Пальцем раздавить можешь. Тебе бы спортом заниматься, борьбой… Ладно, так о чем мы говорили? Так вот, у Белосельского глаз загорелся на эту рукопись — меня не проведешь! Но он ушлый парень. Стал говорить, что это ерунда, якобы век всего лишь девятнадцатый, а о чем написано, и думать не захотел. Вот скажи, зачем для ерунды такой красивый металлический переплет?.. Он же рассчитан на века! Ты про манускрипт Войнича слышал?
— Нет.
Букинист, приподняв веки, задержал разочарованный взгляд на лице Ежова и вернулся к его рукам, держащим книгу.
— Это самая удивительная рукопись в мире, более пятисот лет ученые пытаются ее расшифровать. Вот и представь, что у тебя в руках подобный манускрипт. Это шанс прославиться, понимаешь? Сделать имя. Ты можешь составить описание рукописи, привести выдержки из нее. Сделать все так, как требует археографическая наука. Попытаться расшифровать, в конце концов! Я даже предполагаю, что в научных кругах эта книга получит название «Манускрипт Ежова». Круто? Хотя хозяин рукописи, конечно, я. Но первым исследователем будешь ты, — и толстый палец Букиниста указал на Ежова.
У юноши вспотели ладони.
— Но где я смогу работать с манускриптом? — нерешительно заговорил он. — Приходить сюда? У меня только два свободных дня в неделю, и то не полностью.
— Я тебе дам его с собой, — Букинист сделал паузу и добавил: — Под расписку. Вещь чрезвычайно дорогая. Возможно, подороже миллиона долларов… — у Ежова вытянулось лицо, — но оценим ее в сто тысяч рублей. Ты даешь мне расписку в сто тысяч и получаешь манускрипт для работы. Надеюсь, успешной. Как думаешь, через пару месяцев мир узнает о манускрипте Ежова? — взгляд букиниста спрятался в хитрых морщинках. — Понятно, после твоей публикации появятся сомневающиеся, нарисуются завистливые оппоненты, будут кричать, что это фальсификация, мистификация, авантюра и прочее. Ты о хрустальных черепах, сделанных древними майя, слышал? Черепа находятся в музеях Лондона, США и Парижа, — мужчина для значительности поднял указательный палец вверх. — Так вот, недавно было установлено, что эти якобы бесценные реликвии — фальшивки, изготовленные в девятнадцатом и даже двадцатом веке, а не двенадцать тысяч лет назад, как говаривали, и даже не пятьсот! Вот это афера! Представляешь, сколько денег получил жулик, впаривший дешевку таким уважаемым музеям? А у нас с тобой не подделка. У нас тайна, — и он опять ткнул пальцем в потолок. — И я тебе скажу, что главное — создать шумиху. Больше ажиотажа — больше известности. И денег соответственно. Что ты там, в своем университете, получаешь? Копейки. А девушки нынче больше смотрят на богатых, чем красивых…
Букинист был искушенным в людях. При советской власти, чтобы не попасть за решетку за спекуляцию, он организовал клуб любителей книги. Уже тогда букинист постиг науку использования людей. Он наладил связи с книжными магазинами города, лебезя и задаривая конфетами и духами женщин-директоров и рядовых продавщиц, а потом перепродавал купленные через них книги, запрашивая в некоторых случаях стократную переплату. Самые ценные экземпляры он оставлял себе, сколотив уникальную библиотеку, которая, в дальнейшем, и стала основой его бизнеса.
Людей Букинист классифицировал так же, как и книги. Саша Ежов был для него прост, как бульварная книжонка, изданная миллионным тиражом. Букинист схитрил, уверяя, что не бегал по экспертам. Он обошел всех местных специалистов, но ничего внятного не услышал. Тогда, сделав ксерокопии каждой страницы и фотографии обложки, отправил материалы экспертам в Москву, но прошло полгода, а ответа не было. И Букинист решил действовать рискованно. Если рукопись — пустышка, он сумеет заработать на ней, хотя бы сто тысяч, взяв их с Ежова.
А юноша, выводя под диктовку расписку, а затем, заворачивая рукопись оробевшими руками в плотную бумагу, видел перед глазами прекрасное лицо модной соседки, у которой было величественное имя — Кристина. Ее часто подвозили к дому на шикарной машине.
Лиза то и дело посматривала на серебряные бабушкины часики. Только через двадцать четыре минуты ей принесли заказ. Девушка сразу же надела новые ортопедические ботинки и прошлась по цементному полу, пробуя обновку на ощущение. Удобно. Хромота почти исчезла, и даже плечи, как показало большое зеркало в холле, подровнялись. Но Лиза не любила разглядывать себя в зеркалах: она считала себя некрасивой, поэтому отвернулась, аккуратно положила поношенные туфли в полиэтиленовый пакет и вышла в новой обуви из подвальной мастерской в распустившееся лазоревым цветком утро.
Лиза боялась, что опоздает поздороваться с Александром Ежовым, который каждую субботу заходил в букинистический магазин. Девушка до мелочей помнила их знакомство. Она стояла между тесными книжными полками с томиком стихов Фофанова, одна тысяча девятисотого года издания, когда услышала над собой:
— О! Крошка Лавальер умеет читать и такие книги!
Лиза подняла задумчивые глаза и увидела, что над ее плечом склонился высокий молодой человек с падающей на глаза челкой.
Увидев ее недоумение, он доброжелательно проговорил:
— Извини, девочка, ты так увлеклась, что мне стало интересно. А ведь слова с «ятями» сложно читать. Вырастешь, приходи учиться к нам на исторический факультет. Мне вообще-то нужна вон та книга в углу, позволь пройти.
Лиза прижалась спиной к стеллажу, давая проход, и серьезно проговорила:
— Я выросла. Мне скоро восемнадцать. И мне нравится физика.
Молодой мужчина невольно охватил глазами ее несформировавшуюся фигуру.
— Извини, я думал тринадцать. Молодо выглядишь, — неудачно пошутил он и, заметив, как запунцовели щеки девушки, стал объяснять, пытаясь загладить бестактность: — «Лавальер» — это совсем не обидно. Жила во Франции милая девушка Луиза де Лавальер, и вот однажды в нее влюбился король, за красоту и богатство прозванный Солнцем…
— Знаю, — тихо произнесла девушка. — Она хромала и не была красивой.
— Умница! — оценил незнакомец эрудицию Лизы. — Но чтобы отвоевать у скромной Луизы Людовика XVI, ослепительно прекрасной Атенаис де Монтеспан пришлось прибегнуть к черной магии. И только Сатана знает, сколько раз она варила приворотное зелье, ведь ей понадобилось несколько лет, чтобы король забыл свою Луизу. У Луизы де Лавальер была прекрасная душа, а это ценят даже избалованные монархи, — молодой мужчина широко улыбнулся.
И от этой внезапной улыбки у Лизы, обделенной добротой и вниманием, восхищенно и испуганно дрогнуло сердце. За спиной незнакомца, словно ослепительная рама, сияло солнечными лучами окно. Вот он, Король-Солнце! Никто из ее знакомых не был столь умен и красив. Больше всего Лизу удивило то, что он заметил ее раньше, до того, как она встала в проходе со сборником стихов. Ведь неслучайно же он назвал ее Лавальер, он заметил ее хромоту, и не увидел в этом ничего отталкивающего. Напротив, это показалось ему привлекательным!
— Меня звать Лиза, — тихо сказала она.
— То же, что Луиза, — с улыбкой откликнулся незнакомец. — А меня Александр Ежов. Увы, не Людовик XVI…
Лиза стала ежедневно заходить в магазин и выяснила, что Александр Ежов бывает у букиниста по субботам. А в одиннадцать утра он уже уходит.
Александр казался девушке необыкновенным, но чудом была она сама: в наступившее время стяжательства и бездуховности Лиза выросла доброй, начитанной и романтичной; она, хромая, некрасивая, одинокая девочка, была счастлива, хотя трудно найти человека, который бы ей позавидовал.
Лизе было семь лет, когда машина, в которой она с родителями ехала в воскресный день на озеро, попала под выехавший на встречную полосу тяжелый КАМАЗ со спящим водителем за рулем. В больнице, после нескольких сложных операций, девочка узнала, что родители ее погибли.
Лизу взяла к себе бабушка. Старая женщина привыкла обходиться малым, и в отношении внучки считала неразумным тратить деньги на дорогую, с ее точки зрения, одежду. Зачем? Ведь дети растут быстро и не успевают ее износить. Лучше купить апельсины или яблоки, в крайнем случае, морковь.
Когда Лиза в девять лет пошла в первый класс, она стала объектом жестоких насмешек одноклассников. Оттого, что девочка была старше всех, ее считали тупой. Из-за бедной одежды Лизу называли нищенкой и грязнулей. Девочка хромала и не могла бегать и играть, как все, это казалось одноклассникам противным. И наконец, вместо родителей, у Лизы была старая бабушка, а это было смешно.