Городской префект Вивенций, «integer et prudens Pannoni-us», как пишет Аммиан, был бесспорно усердным, но не обладающим достаточной властью человеком. Итак, разделяя принцип невмешательства в спорные вопросы культа, он сначала взирал на происходящий спектакль как зритель, а затем удалился на покой в безопасность своей загородной виллы. Сторонники Урсина ораторствовали на похоронах, а толпа кричала, по-видимому, вспоминая о роли Дамаса, зачинщика фелицианских убийств: «Уже в пятый раз Дамас устраивает войну! Убийцы, долой с трона Петра!» Распространялись и различные листовки. Партийный орган урсинистов славил богобоязненный народ «который сколько бы ни истязали его гонениями, не страшится ни императора, ни чиновников, ни Дамаса — убийцы, повинного во всех преступлениях». Не забудем, что этот папа стоял также за кровавыми эдиктами императора Феодосия против христиан, отпавших от него, Дамаса, которого государство поддерживало всеми имеющимися у него средствами35.
Разумеется, массовый убийца в сане папы стал святым. Поминается 11 декабря. И как бы для постоянного напоминания — кому для воодушевления, а кому в устрашение — его имя носит главная площадь перед папским дворцом. Я вновь и вновь хочу напомнить Клода Адриана Гельвеция (1715— 1771 гг.): «Когда читаешь их священные легенды, встречаешь имена тысяч преступников, причисленных к лику святых», — любезно преуменьшает великий просветитель. (Осмелюсь заявить: лично мне из всех святых больше всего нравятся священные коровы, впрочем, не менее любезны мне и все остальные коровы.)36
Дамас, при содействии властей захвативший суденышко Петра, должен был теперь стать у штурвала, «который мы приняли из рук апостола». Правда, он лицемерно признавал, что «не достоин столь высокой чести, но будет делать все возможное, дабы не умалить апостольской славы». Хотя главное сражение и было выиграно, но его право на епископство оспаривалось в течение всего времени его служения. Долгие годы продолжаются смута, насилие и пытки клириков антипапы Урсина. Интригуют и люцифериане; Дамас убеждает судью Басса принять меры против них, но тщетно. Еще существуют новациане, остатки маркионитов, монтанистов, гностиков-валентиниан. Папа выступал против ариан и полуариан, против «еретических» епископов Урзация, Валента и Авксенция Миланского, которых он приказал осудить; против зарождающегося «лжеучения» патриарха Македония («духоборство») и против «лжеучения» аполлинаристов. В Риме, где в то время противоборствовали четыре различные христианские «церкви», каждая во главе с собственным епископом, с недавних пор появились и донатисты, имевшие с начала IV в. уже шестого по счету епископа. Люцеферианскому пресвитеру Макарию папа Дамас запретил отправлять службу, и когда тот ночью проводил богослужение в частном доме, по приказу Дамаса и распоряжению государственной полиции (officiates), его выхватили из причта и с побоями поволокли к светскому судье. Так как Макария даже угрозами не удалось вынудить перейти на сторону Дамаса, он был препровожден в Остию, где и скончался от полученных ран (ср. кн. 1, стр. 336). Следует напомнить и то, что зимой 381—382 гг. св. Дамас отказался принять гонимых испанских епископов Присциллиана, Инстанция и Сальвиана, несмотря на их настоятельную просьбу («Выслушай нас... заклинаем, выслушай...»). Затем Присциллиана с наиболее богатыми из его приверженцев, в том числе с богатой вдовой Евхроцией, подвергли пыткам и обезглавили в 385 г. в Трире. После этого на Испанию обрушилась инквизиция (кн. 1, стр. 375). Штурмовики Дамаса срывали собрания и богослужения урсинистов даже на кладбищах. Урсин и его сторонники были высланы императором Валентинианом I сначала в Галлию, затем в Милан, но и издалека Урсин не прекращал активной борьбы не только против Дамаса, но и против его последователей. Когда император разрешил его возвращение в 367 г., борьба возобновилась, после чего он был изгнан навечно и заперт в Кельне. Но спор между ним и Дамасом продолжался до самой смерти последнего. Еще в 368 г. большинство участников римского синода отказывалось отлучить Урсина от церкви, несмотря на настойчивость Дамаса и его заверения: «Мы собрались здесь не для того, чтобы кого-либо осудить, не выслушав»37.
Во многих отношениях этот папа был подозрительной личностью; слишком подозрительной. И даже более чем подозрительной.
В 371 г. Дамас был обвинен в прелюбодеянии.
«Щекотун дамский ушей», чей отец был священником в Сан-Лоренцо, имел весьма тесные контакты с богатыми женщинами, что не мешало ему быть автором нескольких (не сохранившихся) трактатов о девственности. Согласно сведущему в этих вопросах Иерониму, непорочному Учителю непорочной церкви, Дамас проповедовал священнослужителям «содержать ложе в целомудрии», «производить детей для Господа» (пожалуй, несколько двусмысленная формулировка), предписывал абсолютное воздержание, так как «святым надлежит святость», а «плотское единение — есть скверна», ибо священник, живущий «нецеломудренно» уподобляется «животным» и недостоин называться священником. Мог ли такой папа быть прелюбодеем? Муж, «увенчанный всеми добродетелями», своим богоугодным образом жизни воздвигший себе «вечный памятник», как славит его епископ Феодорит? Муж, главу о котором Грене/ Grone завершает фразой: «Уже современники почитали его святым, а итальянский народ по сёй день взывает к нему о помощи при лихорадке»?38
Между тем Дамас был обвинен неким Исааком, крещен* ным, но вновь вернувшимся в иудаизм евреем, не только в прелюбодеянии, но в целом ряде других тяжких преступлений. До самой кончины Исаака в 381 г. Дамас не знал покоя. Его обвиняли даже в убийстве. Впоследствии причитали: «Урисиниане настолько обнаглели, что по наущению еврея Исаака... требовали голову нашего святого брата Дамаса». И уж если его обвиняли, несмотря на то что за ним стоял император — значит, для этих обвинений наличествовали веские основания. Валентиниан I приказал специально уполномоченному на то префекту Максимину (которого Аммиан сравнивает со сбежавшим из цирка диким зверем; его казнили в 376 г.) начать следствие. Затем император лично присутствовал на судебном процессе, в ходе которого были подвергнуты пыткам некоторые вызванные в качестве свидетелей клирики. Но в конце концов дело было прекращено. Однако маловероятно, что это произошло благодаря вмешательству Евагрия, антиохийского священника и друга юности императора, но скорее вследствие того, что власти изначально были на стороне Дамаса и теперь не могли допустить его поражения на процессе, инициированном противной стороной. И вот Валентиниан уже прославляет Дамаса как «virum mentis Sanctissimae».
Его репутация была настолько подмочена, что даже спустя семь лет на синоде в Риме, на котором он председательствовал, ему пришлось оправдываться и доказывать, что обвинения против него носили клеветнический характер. И именно на этом синоде была предпринята попытка вообще вывести римского епископа из-под юрисдикции государства! Одновременно добивались содействия того же государства в исполнении церковных судебных решений! «Карающий меч правосудия», который от себя лично святой отец отводил как можно дальше, уже тогда понимался синодом как инструмент инквизиции. Клириков всей Италии, игнорирующих решения церковного суда, следовало с помощью светских властей доставлять во вторую инстанцию — лично к епископу Рима. Для остальных священников Запада второй инстанцией являлись митрополиты, а судопроизводство в отношении митрополитов относилось к компетенции римского епископа или уполномоченных им судей. Петиция, в составлении которой значительную роль сыграл св. Амвросий, гласит: «Ваше благочестивое Величество, соблаговолите приказать, чтобы всякий, осужденный по приговору римского епископа, но противозаконно пытающийся остаться во главе своей паствы... был доставлен (в Рим) префектами Италии или имперским викарием, либо предстал перед судьями, назначенными римским епископом. Тот же, кто уклонится от подобной процедуры, не страшась Божьего Суда, тот должен быть государственным принуждением лишен возможности преумножать свои грехи...»39
Дерзкая упреждающая атака Дамаса вполне удалась. Еще очень юный, опекаемый клиром, и прежде всего Амвросием, император (кн. 1, стр. 346) исполнил прошение синода практически полностью и придал ему силу закона. А в одном из пунктов Грациан оказался католиком, больше чем сам Папа Римский, распорядившись, чтобы имперские чиновники принимали участие в исполнении епископских приговоров не только в Италии, но и по всей Западной империи. Правда, все это практически оставалось только на бумаге; патриарх Рима еще не имел на Западе такого веса, как патриархи Востока в своих патриархатах40.
На этого папу жаловался даже один из учителей церкви, а именно: св. епископ Василий «Великий». Он называл его слепым и надменным гордецом, восседающим на «благородном троне». Однажды ему пришлось горько пожалеть, что он обратился к папе с какой-то просьбой, поскольку этот высокомерный становился «еще надменнее, если к нему обращались вежливо». Василий пишет, что на Западе «не знают правды и не желают ее знать». Он утверждает, что там «с людьми, говорящими правду, спорят, сами же одобряют еретичество». Св. Иероним, всегда державший нос по ветру, к тому же великий цнтриган, лжец и фальсификатор документов, что помогло ему стать патроном католических богословских факультетов (кн. 1, стр. 146), напротив, домогался расположения этого папы. Если имеешь отношение к трону Петра, значит, ты — истинный муж. «Меня ведет только Христос, и прилепляясь к Вашему Святейшеству, я единяюсь с троном Петра; верую — на этом камне создана Церковь»41.
Пресмыкательское рвение Иеронима нашло благосклонное понимание у властолюбивого иерарха Рима. В этот город Иероним отправился в 382 г. Вскоре он начал играть при Дамасе важную роль: стал его личным секретарем, составлял — как он сам утверждает — ответы на запросы синодов Востока и Запада; превозносил папу как «светоч мира и соль земли» и льстил ему; «Сегодня солнце справедливости восходит на Западе». Также он поддерживал борьбу Дамаса против люцифериан. И хотя Иероним некогда славил Люцифера Каларийского (кн. 1, стр. 335) как оплот правоверия, теперь же, в Риме, где в свое время жестоко расправились со священником Макарием, он тотчас выступил против сторонников епископа Сардинии и обрушился на него