56.
Уже 27 декабря, в день погребения Зосимы, архидиакон Евлалий (418—419 гг.), старейший из диаконов, был провозглашен в Латеране духовным главой Рима. Его противники утверждали, что он занял церковь еще во время траурной церемонии, забаррикадировал подходы к ней и заставил безвольного, едва живого, «находящегося при смерти епископа Остии» (Ветцер/ Вельте // Wetzer/ Welte) рукоположить себя. На следующий день большинство пресвитеров, противостоявших коллегии диаконов, и большинство народа (правда, сведения о численном соотношении сторон, как это часто случается, противоречивы) в церкви Св. Феодоры избрали верховным пастырем Рима уже очень старого пресвитера Бонифация I (418—422 гг.). Он был сыном священника Иокунда и представителем Иннокентия I при константинопольском дворе. (С тех пор апокрисиарий при императорской резиденции рассматривался как наиболее вероятный кандидат в папы.)
*Auctoritas sedis apostolicae (лат.) — авторитет апостольского трона. (Примеч. ред.)
Нерешительный Гонорий был подавлен происходящим. Первый императорский рескрипт от 3 января 419 г. признал выборы Евлалия и предписал удаление Бонифация. Вторым императорским рескриптом от 18 января оба кандидата в епископы вызывались для разбирательства в Равенну. Положение обострялось, поскольку синод не принял решения, на которое рассчитывал Гонорий: единства не наблюдалось даже среди нейтрально настроенных прелатов. Третий рескрипт императора удалял обоих высокосвященных соискателей. Проведение пасхальных торжеств 30 марта поручалось стороннему епископу — Ахиллу из Сполето. Подобное унижение потребовало издания сразу целого ряда новых императорских указов: городскому префекту Рима, язычнику Аврелию Аницию Симмаху, племяннику своего знаменитого тезки префекта Рима, который некогда столь тщетно боролся за статую богини победы Виктории (кн. 1, стр 363), епископу Ахиллу, сенату и римскому народу. Однако партия диаконов не желала мириться с позором, с тем, что император привлек сполетинца. Они не могли допустить, чтобы епископ-чужак проводил пасхальные торжества в Риме, при всем при том, что, как свидетельствует Ириней, Пасха праздновалась в Риме даже далеко не каждый год! Возможно, диаконы, которые в то время остро соперничали с пресвитерами, просто увидели еще один благовидный предлог для того, чтобы заявить о себе. Как бы то ни было, 18 марта Евлалий возвращается в Рим/чтобы лично провести пасхальные торжества в Латера-не. Вскоре после этого в Рим прибыл и епископ Ахилл из Сполето: последовали аресты, допросы, народные волнения и новые кровавые столкновения за церкви.
Император Гонорий теперь перешел на сторону Бонифация, за которого ходатайствовали влиятельные придворные круги. Принцесса Галла Плацида в многочисленных письмах агитировала за своего протеже известных католиков: Августина, Аврелия Карфагенского и Павлина Ноланского, Однако победу в борьбе обеспечил Бонифацию позднее ставший императором Флавий Констанций, который охотно улаживал внутрицерковные конфликты. Гонорий же, который первоначально выступал за Евлалия, теперь приказал изгнать его и, чтобы положить конец «погоне римских священнослужителей за должностями» (ambiciones), впервые установил государственный порядок выборов папы (на практике, правда, никогда не применявшийся): впредь, в случае избрания одновременно двух пап, ни один из них не мог занять папский престол, а всей общине на новых выборах надлежало определить епископа57.
На самом деле, споры и разногласия при выборах епископов Рима были столь обычным явлением, что Августин начинает свое послание преемнику Бонифация Целестину I (422— 433 гг.) своеобразным поздравлением: «До нас дошло, что Господь возвел тебя на трон Петра и это не вызвало какого-нибудь раскола в общине...»58
Антипапа Евлалий впоследствии стал епископом Непе. Бонифаций I т- юрист, как и Иннокентий I — охотно опирался на папские амбиции своих предшественников. Всегда и неизменно нацеливаясь на всемирный епископат Рима, он развивал их, как водится, посредством экскурсов в Библию и историю, «исторических» примеров, «documenta». Для него важно было не то, что имело место в действительности, а напротив — все более превозносимая петронианская идея. Короче говоря, прошлое виделось папским взором и трактовалось соответственно59.
При этом надо признать, что для Бонифация, до своего избрания долгое время бывшего экспертом Рима по Востоку,
Ибо особое значение имела Иллирия. Из девяти сохранившихся от него посланий три посвящены вопросу о юрисдикции над так нызываемым папским викариатом в Фессалониках. По требованию тамошних, недовольных Римом епископов и константинопольского патриарха Аттика эдикт императора Феодосия II от 14 июля 421 г. переподчинил этот викариат константинопольской церкви, «которая обладает такими же правами, как и старый Рим». Бонифаций немедленно выразил протест и был поддержан императором Запада Гонорием, которому он с успехом пожаловался на «коварство некоторых иллирийских епископов». С соответствующими цитатами.из Библии и «историческими» примерами он, подобно его предшественникам, настаивал на примате Рима, на исключительности должности Петра, на петродоктрине, стремительный взлет которой, собственно говоря, с него и начинается, и представлял монократическую идею («favor apostolicus») в самом выгодном свете. Происхождение и ведущая роль римской церкви восходят к блаженному Петру, а Рим — глава всех церквей мира... Кто восстает против этого, не будет допущен в Царство Небесное, ибо лишь «благоволение стража ворот» (gratia ianitoris) Петра может открыть его врата. Учение о неоспоримости решений и установлений Петра, представленное уже Зосимой, теперь еще более заострено надменным заявлением: «Никто не смеет поднять руку на апостолического главу (apostolico culmini), в его приговоре никто да не усомнится". Короче, церковь покоится на Петре и его преемнике; от него зависит «совокупность вещей», и лишь тот, кто послушен ему, предстанет перед Господом60.
Проблемы в Иллирии не прекращались. Оппозиция в тамошнем епископате не унималась, но и Бонифаций действовал решительно. Он призывал своего викария к стойкому сопротивлению и неустанно приводил ему в пример героизм Петра (который на самом деле далеко не всегда отличался храбростью): «У тебя ведь есть блаженный апостол Петр, который может впереди тебя сражаться за свое право... Не беспокойся, этот рыбак не потерпит утраты прав своего престола... Он поможет (тебе)... и сокрушит нарушителей канонов и врагов церковного права». В другом послании он высказался жестко: «Вы хотите, чтобы я пришел к вам с розгой или с любовью и кротостью? Ибо, как вам известно, и то и другое во власти блаженного Петра: кроткого встречать с кротостью, а высокомерного укротить розгой. А посему почитайте его надлежащим образом». Во всяком случае, Бонифаций пытался «искоренить» некоторые недостатки. Так римлянин добивался авторитета в Иллирии, для начала обеспечив ее принадлежность к своей сфере влияния. Сражаясь с иллирийской оппозицией, он возвел претензии Рима на власть во всей Церкви «на доселе невиданную высоту» (Войтович/ Wojto-wytsch)61.
На фоне убожества Запада и его все большей внутриполитический раздробленности, папство, действуя по обстоятельствам - иногда заодно с государством, иногда против него — стало важной политической силой, одним из самых могущественных и долговечных паразитов истории. «Св. Трон», — с символической опечаткой сказано в «Archivum Historiae Pon-tificiale», выпущенном в 1978 г. Папским университетом, — «более или менее открыто был признан квалифицированным стражем* правоверности»62.
Но за патриаршие троны Востока велась еще более свирепая борьба, нежели за «святой трон» Рима.
* Видимо, с точки зрения автора, опечаткой является употребление в данном контексте слова Huter — страж (нем.) вместо слова Hirt — пастух, пастырь (нем.). Но в действительности слово Huter употребляется также в значениях: хранитель, пастух. (Примеч. ред.)
ГЛАВА 4 БОРЬБА ЗА ПАТРИАРШИЕ ПРЕСТОЛЫ НА ВОСТОКЕ В V в. И ХАЛКИДОНСКИЙ СОБОР
«Борьбы и разногласий не избежала и римская церковь... Но они никогда не достигали такой степени страстности и кровавой дикости, как на Востоке».
«Конфликт из-за Оригена вылился в настоящую войну между обеими столицами Востока и их могущественными патриархами — Феофилом Александрийским и Иоанном Константинопольским».
«В союзе с коптами и, насколько это было возможно, с Римом Феофил, Кирилл и Диоскор предали эллинизм в христианстве, дабы обеспечить и укрепить власть патриарха Александрии. Но это было пирровой победой... Закат эллинского христианства в Египте произошел уже в тот момент, когда Феофил под давлением коптов унизил оригенца Аммона, потребовав: «Еретик, прокляни Оригена». Это прозвучало как смертный приговор для всех эллинов Египта».
Поскольку Александрия поначалу первенствовала среди городов Восточной империи, александрийский митрополит долгое время играл ведущую роль в восточной церкви. Его патриархат изначально был самым сплоченным на Востоке, в его руках находились огромные земельные владения, и вплоть до Костантинопольского Собора 381 г. он обладал бесспорным первенством и удерживал его, по меньшей мере де-факто и иногда при поддержке Рима, до «разбойничего собора» в Эфесе 449 г. Однако постепенно он был вытеснен со своего места в иерархии восточных патриархатов Константинополем, который постоянно находился на подъеме. Патриархи Александрии не хотели, чтобы их коллеги в столице были сильными и способными людьми, так как они сами стремились к восточному папству. Вероятно, первыми из верховных пастырей они ввели титул «архиепископ» (archiepiskopos), а не позднее чем с III в. стали постоянно употреблять и даже предпочитать термин «папа» (papas). (Термин «патриарх» приживался в IV в. очень медленно.) Даже католическая сторона признавала факт «почти непрестанной ревности Александрии к константинопольской резиденции» со времени основания Константинополя (Ветцер/ Вельте // Wetzer/ Wel-te). Тогда, в «эпоху кровопролитной борьбы вокруг догмотворчества» (католик Геер/ Неег), александрийцы пытались повергнуть своих столичных соперников при помощи спорных теологических вопросов