На этой решающей стадии Собора, когда Кирилл выдвинул, как бы то ни было, догмат о «Богоматери» и «Богородице», в настроении двора «по причинам, которые частично остались непроясненными, наметился поворот» (Библиотека отцов церкви/ Bibliothek der Kirchenvater). Кирилл вскоре бежал из-под стражи и в конце октября объявился в Александрии. Там он отблагодарил тюремщиков, которые способствовали его бегству, зачислением их в тамошний клир, нб прежде всего через своих агентов в столице как мог ратовал за продолжение Собора, так сказать, а 1а Кирилл. Теперь сей муж, который столь часто и с таким пафосом говорит о «харизме Церкви» (К. Ранер/ К. Rahner), которого папа Целестин I называет «мой святой брат Кирилл», «bonus fidei catho-liсае defensor* («усердный защитник католической веры»), «probatissimus sacerdos» («справедливейший священнослужитель») и «vir apostolicus» («апостольский муж»), которого Афанасий Синайский прославляет как «печать Отцов», вообще, имя которого остается в церковной и догматической истории символом избранного орудия, великого защитника и спасителя ортодоксии — так вот, этот самый муж теперь расточительно проливал золото александрийской церкви на императорский двор, который был наводнен его клевретами и ищейками. Святой подкупал людей Бога и светских людей, подкупал всех, кого только можно, и все это — лишь «во имя веры, которая находилась под угрозой» (Грильмейер/ Grill-meier). «Последние теологические переговоры.., — донельзя искажает этот период, с церковного дозволения к печати, доминиканец Камело/ Camelot, — все это вещи, на которых мы не будем останавливаться подробно, поскольку они не имеют непосредственного отношения к собору»70.
Мы же задержимся тут еще на некоторое время, поскольку вряд ли кому-либо придет в голову, что александриец наводнил двор своими «евлогиями» из благотворительных побуждений.
Св. Кирилл, награжденный — заклейменный! — декретом церемониальной конгрегации от 28 июля 1882 г. высшим титулом католической церкви «Doctor ecclesiae» («Доктор церкви»), с купеческой щедростью в нужный момент он мог все поставить на карту — жертвовал принцессам и придворной камарилье лично и через подставных лиц дорогостоящие страусиные перья и ткани, ковры и мебель из слоновой кости. Высшим чиновникам подсовывались огромные суммы — «его известные средства переубеждения», как иронизирует Несторий, у которого, правда, вскоре пропала охота к иронии — его «золотые стрелы», деньги, много денег. Деньги для жены начальника императорской резиденции, деньги для влиятельных евнухов и камеристок, которые получали до 200 фунтов золотом. Вследствие всего этого, александрийский престол, хотя и весьма состоятельный, был вынужден сделать заем в 1500 фунтов золотом (100 тысяч золотых), не смог расплатиться и остался в больших долгах. (Когда преемник Кирилла Диоскор приступил к обязанностям, он нашел казну пустой — все ушло на эти подкупы.) Короче говоря, учитель церкви Кирилл шел на «широкомасштабный подкуп» (Каспар/ Caspar), не нанося ущерба своей святости — напротив, даже подтверждая ее таким способом. Иезуит Грильмейер/ Grillmeier с удовлетворением отмечает, что все эти мероприятия Кирилла «попадали точно в цель». В подлинных актах Собора сохранился список «подношений», сохранилось письмо Епифания, архидиакона и личного секретаря (syncellus) Кирилла к новому константинопольскому патриарху Максимиану — по-видимому, самый ранний источник, в котором упоминается о «подношениях», а подробный перечень их содержится в приложении к письму. Отец церкви Феодорит, епископ Кирский, сообщает об этом как очевидец71.
Догмат дорогой, спору нет. Но остается догматом и по сей день. Успех оправдывает средства. А в данном случае успех не просто оправдал того, кто его достиг, но и послужил одним из источников его святости. Ведь благосклонности Святого Духа добивались и добиваются очень часто, и теология, точнее то, что из нее можно извлечь, как правило, влетает в копеечку. Деньги в делах религии и власти задействовали» с довольно ранних пор, а чем дальше — тем больше. Иезуит Вахт/ Bachi вскользь упоминает о «больших суммах на подкуп», на которые «патриархи Александрии никогда (!) не скупились» — впрочем, это относится и к другим высшим иерархам церкви, например, римским! С помощью денег действовали и главы правоверных, и главы «еретиков». И христианские императоры расплачивались ими, принимали их. Уже первый из них -* Константин — не только осыпал клир деньгами и льготами (кн. 1, стр. 194, 203), но и раскошеливался в пользу бедных, дабы склонить их к христианству72.
Разумеется, некоторое значение имело и то, что Богоматеринство Марии стало догматом именно в Эфесе, центре поклонения фригийской Кибеле, языческой богине-матери, и покровительнице города Артемиде, паломничество в храм которой эфесцы наблюдали на протяжение многих веков. Артемида, почитаемая особенно в мае месяце как «спасительница», к которой взывали в молитвах, как вечная девственница, слилась с Марией. Последние приверженцы богини сохраняли в храме ее изображение «и все обломки разрушенных колонн и самок оленей, которые они заботливо складывали около этого изображения, в то же время разрушая й священном рвении все, возводимое христианами» (Мильтнер/ Miltner)73.
Кирилл, которому мир, среди прочего, обязан, как считает Алтанер/ Altaner, «самой знаменитой в древности проповедью о Марии» (Нот.; 4), если только она подлинна, что вызывает сильные сомнения даже среди католиков, посылал свои «золотые стрелы» точно в цель. Даже благочестивый, благословленный епископом «Справочник церковной истории»/ «Handbuch der Kirchengeschichte» не может не упомянуть «о масштабной акции подношений влиятельнейшим лицам столицы», в результате чего патриарх «взвалил на александрийскую церковь огромный груз долгов». В то же время, «Справочник», похоже, уязвлен тем, что «Несторий позднее охарактеризовал все это, как ни горько об этом говорить, как подкуп» — как будто это не было самым чудовищным подкупом. Как водится в столь деликатных вопросах, католики буквально обмусолили языки, приводя не менее деликатные объяснения. Так, теолог Эрхард/ Ehrhard, разумеется, выводит огромные взятки учителя церкви за пределы «современного толкования термина», иначе" того пришлось бы «решительно осудить», что непозволительно. Итак, он оправдывает это хорошо известным тогда «обычаем... не приближаться к любой (?) вышестоящей персоне с просьбой, но без подношения». Но даже для Эрхарда «наше уважение к этому святому было бы больше, если бы он не следовал этому обычаю, а уповал лишь на святость своего дела». А вот как раз этого-то они не мог.
Но константинопольский патриарх все больше терял почву под ногами. Настроение при дворе резко изменилось. Император Феодосии И, всю жизнь сильно зависевший от своего окружения, а к тому же теперь запуганный террором, который чинили монахи Кирилла, а также, возможно, письмом папы Целестина, который как раз тогда, в 431 г., внушает ему, что истинным правителем его Империи («iraperii rector») является Христос и Федосий должен защищать ортодоксию, т. е. правоверие, причем римлянин настойчиво подчеркивает приоритет религиозного перед всем «мирским» — император Феодосии II закрыл глаза на свержение Нестория. Тем более что тот и сам допустил ошибку, попросив отставки. Он отказался от своей епископской должности и просил государя всего лишь о предоставлении ему права на оглашение во всех церквах эдиктов, осуждающих «болтовню Кирилла», дабы простодушным не было причинено зло, 3 сентября 431 г. Несторий отправился в свой старый монастырь около Антиохии. 25 октября его преемником стал пресвитер Максимиан - полный ноль, который совершенно не мешал Кириллу. Равно как и папе.
Целестин поздравил Максимиана с «повышением» и удостоил его письмом, выдержанном в начальственных тонах, направил пространное пастырское послание константинопольскому клиру, как если бы он целиком находился под его началом. 15 марта 432 г. он вновь обрушился на свергнутого Нестория, сравнив его с Иудой, причем сравнение было не в пользу Нестория. Он бичевал его «безбожие», но был достаточно осторожен, «чтобы не называть его предательство «ересью», ибо не всякое безбожие есть ересь». Термин, который можно употреблять в разных смыслах*. Называя Нестория «грешником с затуманенным взором», он самого себя выставлял в наилучшем свете: «Восстановление спокойствия (!) в церкви и нынешнее благолепие я, промыслом Святой Троицы, большей частью отношу на свой счет, ибо это был я, я бросил семя...». И далее: «Чтобы удалить эту язву из тела церкви и вырезать ужасный гнойник, мы предоставили не только нож, но и исцеляющую повязку».
* Ирония автора. I г г g 1 a u b е (нем.) — ересь, заблуждение, неверное мнение. Следовательно, можно читать: «Не всякое безбожие есть заблуждение» или «Не всякое безбожие — неверном. (Примеч. ред.)
Кирилл, разумеется, тоже раструбил о своем триумфе на весь мир и не успокаивался, пока его заклятый враг, этот «хищный волк», этот «новоявленный дракон», этот «коварный человек с распухшим от яда языком», пусть и находящийся уже в отдалении и годами ведущий себя тихо, не оказался на подвластной ему территории/Сосланный поначалу в Петру (Вади-Муша, Иордания), он был в том же 436 г. переведен на край света, в почти безводный район Египетской пустыни с дивным названием «Оазис», место ссылки для ставших неугодными придворных чиновников и уголовников. Под надзором соглядатаев святого и всеми забытый Несторий, внутренне, однако, несломленный и до конца своих дней продолжавший считать себя правоверным, влачил жалкое одинокое существование. Его многократно переводили с места на место, пока, после тщетного прошения о помиловании, он не скончался около 451 г., Предположительно, в районе Панополя, Верхний Египет. Он оставил миру воспоминания, «Книгу Гераклида», свою (изданную в 1910 г.) скорбную биографию, в которой он проводит параллели с судьбой своего предшественника Иоанна Златоуста, а также Афанасия и Флавиана