123.
Первый раз Евтихий не явился из-за данного им обета, второй — из-за болезни. Лишь на третий раз (по действовавшему церковному праву, вызов на синодальный суд производился трижды, а после третьей неявки обвинение считалось доказанным) он в сопровождении толпы монахов, военных и чиновников префекта гвардии, явился на седьмое и последнее заседание синода 22 ноября 448 г. Этой муж, утверждавший, что живет в своей келье, как в могиле, на процессе вел себя в манере «удалившегося от мира затворника», который, так сказать, по профессиональным причинам «не мог прерывать своего затворничества», но «на самом деле, он уже в течение десятилетий был в. курсе всех церковно-политических коллизий»124
Ссылаясь на кредо св. Афанасия и св. Кирилла, Евтихий отстаивал однозначную — скорее даже радикальную — монофизитскую позицию: разумеется* Христос был настоящим человеком, но его плоть по сути не идентична человеческой. Хотя он до соединения состоял из дЬух природ, но после — нет. Из обеих его природ в момент инкарнации возникла одна божественная природа (monon physis). Он неустанно твердил свой confiteorY «Верую, что наш Господь до соединения состоял из двух природ, а после соединения я признаю только одну природу». Даже папа Лев I, по его собственному признанию, долго не мог сообразить, что же «ложно» в учении Евтихия! Поначалу даже казалось, что он встанет на его сторону, тем более что Евтихий был его союзником в борьбе против несториан. Но патриарх Флавиан собрался с духом и, не преминув пустить слезу, проклял Евтихия за богохульство. Он лишил его должности аббата и священнического сана, отправил его э ссылку, а в Рим отослал протоколы (gesta) судебного разбирательства, заверенные 32 епископами и — задним числом! — 23 архимандритами и аббатами. Все это, весь свой «груз печали и обильных слез» он сложил к ногам папы Льва. Тот поначалу мало симпатизировал Флавиану, хотя бы из-за хронического раздражения римских епископов тщеславием их константинопольских коллег. По-видимому, Флавиан намеренно медлил с отправкой документов в Рим. Но в июне 449 г. Лев I предал анафеме Евтихия и его «противоестественное и глупое заблуждение». Теперь он называл ранее считавшегося большим святошей почти семидесятилетнего главу монахов, который был столь ярым антинесторианцем и другом Кирилла, что последний послал ему экземпляр соборных актов Эфеса, не только «senex imperitus» (старым невеждой), но и «stultissimus» (глупейшим), который не знает не только Писания, но и даже начал символа веры125.
* Со n f i t е о г (лат.) — символ веры. (Примеч. ред.)
Но «волк ереси» не сдавался. Он рассылал по всему свету письма «защитникам веры»: епископам Равенны, Александрии, Иерусалима, Фессалоник. Из всего этого уцелело только послание папе Льву I, в котором Евтихий называет все произошедшее заранее спланированной игрой. Там говорится: «Даже моей жизни угрожала опасность, если бы Божьей помощью и молитвой Вашего Святейшества (т. е. по недоразумению — К. Д.) военная подмога не спасла меня от яростной толпы черни». Он приложил к сему свой символ веры Он составил сборник цитат «Отцов», осуждающих двойственную природу Христа. Он пытался воздействовать на народные массы посредством расклейки листовок, которые немедленно срывались по распоряжению патриарха Флавиана. Но Евтихий получил поддержку от императора Феодосия II, которому замолвил за него словечко всемогущий евнух Хрисафий, исповедовавшийся у Евтихия. Вместе с александрийским архиепископом Диоскором они добились у императора согласия на проведение чудовищно дорогостоящего имперского Собора в Эфесе: во имя укрепления истинной веры, как подчеркивалось в императорском декрете о его созыве от 30 марта 449 г. Тщетно пытался полный предчувствий Флавиан, теперь состоявший в союзе с папой Львом I, который 16 мая также подучил приглашение, воспрепятствовать благочестивому собранию126.
Назначенный императором на 1 августа, Второй Эфесский Собор конституировался лишь к 8 августа, в составе, примерно, 130 епископов. Как и в 431 г. заседали в церкви Марии, месте Кирилловой победы. Согласно императорскому приказу, председательствовал александриец Диоскор, прибывший по традиции с двадцатью епископами-вассалами. Папа Лев I поначалу поддерживал с йим хорошие отношения, выражал свое уважение и расположение, надеясь на продолжение взаимопонимания между Римом и Александрией. «Мы намереваемся, — писал папа Диоскору 21 июля 445 г., — еще больше поддержать твой начинания, чтобы ты абсолютно ни в чем не испытывал недостатка, ибо, как мы убедились, ты обладаешь духовной благодатью». Когда же с духовной благодатью было покончено, Лев стал язвительно называть Диоскора «новым фараоном», как прежде называли Кирилла. Было предрешено: провозглашение единой природы Христа, реабилитация Евтихия, отставка Флавиана, как отмщение за годичной давности анафему Евтихию, и устранение всех «несториан». За всем следили два императорских комиссара: comes святой консистории Элпидий и трибун Евлогий. Они прибыли в Эфес с твердо намеченным планом ведения Собора и с сильным военным отрядом. Феодориту Кирскому, теологическому лидеру противной стороны, вообще запретили принимать участие в Соборе. Соборные отцы «эндемического» константинопольского синода предыдущей осени и многие другие епископы — в общей сложности 42 человека - были лишены права голоса. Сам Диоскор прибыл, сопровождаемый монахами и своей закамуфлированной под санитаров (параболан) личной охраной, готовой «на любое насилие» (Каспар/ Caspar). На всякий случай он прихватил с собой и сирийского архимандрита Варсуму (Ваг Sauma), известного антинесторианца, которому императорский указ поручил, учитывая его добродетели и правоверность, представлять на Соборе настоятелей монастырей Востока. Варсума же был другом Евтихия, и в нарушение всех традиций — даже не будучи епископом — получил право участия в Соборе и право голоса. Каждого из них сопровождала своя орава дюжих монахов, вооруженных дубьем, причем у Варсумы, как полагают, она насчитывала тысячу единиц. Как бы то ни было, эти монашеские орды оказывались чрезвычайно полезными на разных этапах Собора127.
Гораздо менее полезными оказались три легата Льва I: епископ Юлий из Путеоли, диакон Иларий, в будущем папа, и секретарь Дульцитий — не зная греческого языка, они зависели от переводчика, которым был епископ Флоренции из Сард. (Четвертый легат — священник Ренат, которому якобы отводилась важнейшая роль, скончался, добравшись только до острова Делос.) Папские послы доставили послания Льва виднейшим представителям константинопольской знати, а также императору, которого папа тщетно пытался отговорить от проведения Собора. Кроме того, папская почта содержала и «Epistoia dogmatica ad Flavianum» («Догматическое послание Флавиану»), так называемый Tomus Leonis, в котором папа в крайне жестких формулировках отстаивает «единство личности», но «две природы» Воплотившегося. Тем самым папа противоречит учителю церкви Кириллу, часто говорившему о «двух природах» до соединения и об «одной природе» после него — даже о «единой природе воплотившегося Логоса» (mia physis toy logoy sesarkomene). Подобные взгляды были объявлены лжеучением еще римским епископом Дамасом в 377 и в 382 гг., а также Константинопольским Собором 381 г.128.
Это послание, в котором «еретик» Несторий, внимательно изучив его в изгнании, нашел подтверждение собственной правоты, согласно позднейшей легенде, положенное Львом на могилу Петра, было поднято чудесным образом усовершенствешанным. Тем не менее на Соборе, который анафемствовал учение о двух природах в Христе «после вочеловечивания», оно не было даже оглашено. Диоскор пресек на корню попытку папских легатов сделать это. А Ювеналий Иерусалимский поддержал его: любого, «кто заговорит о двух природах после вочеловечивания», этот патриарх желал бы видеть сосланным. Для них учение Нестория было страшнее дьявола. Общий настрой Эфеса был однозначно в пользу Диоскора и Александрии. «Кирилл бессмертен! Живи Александрия, город правоверных!»вопили соборные отцы. А еще они кричали: «Весь мир признал твою веру, о несравненный Диоскор»129.
Посланцы Льва в подобных обстоятельствах выглядели не лучшим образом. После их первого, не слишком дружественно встреченного выступления, они некоторое время вообще никак себя не проявляли. Когда в заседании под председательством Ювеналия 80% синодалов: 113 из примерно 140 участников — согласно намеченному плану, признали правоверность Евтихия, епископ Юлий из Путеоли не стал голосовать. А при утверждении обвинительного заключения по делу Флавиана папские легаты, вследствие различных недоразумений, даже проголосовали за. Лишь после осуждения Флавиана и упрямого Евсевия Дорилейского, бывшего адвоката из Александрии! выступление которого прерывалось возмущенными выкриками из зала, когда Флавиан во всеуслышание заявил протест и поставил под сомнение «компетентность» Диоскора — легат Иларий отважился на краткое вето и швырнул в лицо собранию «contradicitur»\ Это явилось кульминацией выступления папской делегации.
* «Contradicitur» (лат.) — протестуем. (Примеч. ред.)
Но тут Святой Дух, что незримо царил в зале, принялся делать это в причудливых формах. Поднялся страшный шум и суматоха. Диоскор дал знак военным — двери отворились, и в помещение ворвались солдаты с обнаженными мечами, александрийские параболаны, личные охранники Диоскора, беснующиеся монахи и визжащая толпа обывателей. Большая церковь Марии огласилась выкриками: «Кто заикнется о двух природах, того — в ссылку!», «Подать сюда Евсевия! Сожгите его, сожгите его заживо! Разодрать его на куски! На куски — за то, что он «раскалывает (единого) Христа». Примечательно во всем этом то, что, как пишет францисканец Геманс/ Goe-mans, в «выкриках» и «аккламациях» соборных отцов ранней церкви усматривалось тем более сильное и действенное влияние Святого Духа, чем дружнее и громче были выкрики. Епископы разбежались по темным углам, либо забились под скамьи. Аббат Варсума ополчился на Флавиана, пытавшегося укрыться в алтаре: «Забейте Флавиана!» Константинопольский архиепископ позднее тайным посланием, переданным через легата Илария, апеллировал в «резиденцию князя апостолов». «Нужда заставляет меня, — начинает он свое послание, — надлежащим образом проинформировать Ваше Святейшество (sanctitatem vestram)», — и тут же просит помощи для защиты «благочестивой веры отцов, над которой нависла опасность» — этот константинопольский князь церкви сначала попытался спастись в алтаре, но архиепископ Диоскор швырнул его на пол и попинал ногами, в чем спонтанно приняли участие и другие синодалы, а особенно монахи. Избитый Флавиан — обстоятельства и дата его смерти спорны — возможно, он скончался от увечий уже через несколько дней на пути к месту ссылки в Хипайпу (Лидия). (Если все ограничилось увечьями, в чем сомневаются даже католики. Так, Чедвик/ Chadwick пытается доказать, что Флавиан был убит по Приказу св. Пульхерии, которая была заинтересована в его смерти. На следующем Соборе в Халкидоне также поговаривали о том, что Флавиан был не то убит Диоскором, не то задушен Варсумой. Как бы то ни было, Халкидонские соборные отцы объявили Флавиана — возможно, ставшего жертвой св. Пульхерии — св. мучеником. Поминается 18 февраля.) В 1984 г. Фритс ван дер Мер/ Frits van der Meer просвещает нас во вступлении к своей «Ранней церкви»: «Ландшафт ранней церкви тем и привлекателен для современного христианина, что он находит здесь неразделенную церковь, хотя и двуязычную, но единую, уверенную в себе, отважную и потому— обладающую силой убеждения».