39
Будучи повелителем имперской церкви, Юстиниан усилил и без того большое влияние епископов.
Их неприкосновенность и сословные права были существенно расширены. Они получили почти полное privilegium fori*. Император освободил их от обязанности приносить клятву свидетеля и являться по вызовам гражданских и военных судов без его особого распоряжения; с другой стороны, он поставил под их юрисдикцию не только церковно-правовые, но и гражданские дела в отношении клириков. Рост власти епископов сказался и на государственном управлении в целом. Император возложил на них надзорные функции, прежде всего в управлении финансами, сборе налогов, организации общественного питания и транспорта. Они получили также контроль над тюрьмами и организовывали выборы всех ветвей власти на местах. Они получили функции третейского суда даже в отношении начальников провинций, в случаях доказанного или предполагаемого нарушения ими законов, а также по делам, где они являлись одной из сторон. Они были обязаны сообщать императору о выполнении наместниками их служебных обязанностей. Таким образом, епископ становился истинным главой города и приобретал авторитет больший, нежели гражданский наместник.
* Privilegium fori (лат.) — исключительное, привилегированное положение. (Примеч. ред.)
Император гарантировал также неприкосновенность имущества епископата. Кроме того, он предоставил церкви право на получение легата*, если завещатель оставлял средства на некие неуточненные религиозные цели. Такие легаты могли быть взысканы в любое время, причем срок давности истекал через сто лет. Пожертвования церкви освобождались от налогообложения. Не облагались налогами также более тысячи хозяйственных объектов «Великой Церкви» Константинополя. Церковное имущество не могло быть истрачено ни на какие гражданские нужды, кроме выкупа пленных40.
Разумеется, духовенство широко агитировало в пользу столь великодушного благодетеля. Оно стало соучастником всех величайших преступлений власти. Оно поддерживало, прямо или косвенно, ужасные войны императора, равно как и ужасающую эксплуатацию подданных, не в последнюю очередь состоятельных.
Чрезвычайно показательно также отстранение мирян от руководства церковью. Если прежде (во всяком случае, до Константина I и сразу после него) народ участвовал в выборах епископов, то теперь к этой процедуре допускали только городскую знать. Только клир и местная верхушка должны были отныне ставить епископа. Но на практике власть всегда говорила свое веское слово при замещении важнейших церковных постов, если она напрямую не смещала неугодных и не назначала угодных, особенно в Константинополе. Одобрение императора стало обязательным и при выборах пап. За рукоположение полагалось платить: с патриарха, например, взималось двадцать фунтов золота; однако утверждалось, что реальные ставки были существенно выше41.
Юстиниан, по мере сил поощрявший епископов, часто закрывавший глаза на коррупцию министров, военачальников и чиновников и вообще заигрывавший со знатью, из народа высасывал все соки, жестоко угнетал его, все туже закручивал налоговые гайки (по всей видимости, не без своеобразного участия императрицы) и разорил (также с ее помощью) несметное число богатых людей.
* Легат (лат. legatum — завещательный отказ) — изложенное в завещании поручение наследнику выплатить какому-либо лицу известную сумму или выдать ему определенное имущество. (Примеч. ред.)
Византийские хронисты единодушно отмечают это. Во всяком случае, жадность к деньгам всехристианнейшего императорского дома является главной темой всей оппозиционной литературы.
В своей при жизни не опубликованной скандальной «Тайной истории» Прокопий, выдающийся историк того времени, пишет: «К чужой собственности и к кровопролитию Юстиниан испытывал неутолимую алчность. Завладев имуществом богатейших семей, он принимался за других, чтобы и их обездолить». Прокопий сообщает о классических гангстерских трюках Юстиниана, о том, что он проделывал с купцами и капитанами судов. Прокопий не обходит молчанием и то, что «император устроил с разменной монетой. Прежде менялы за один золотой статер* давали 210 фоллисов**. Юстиниан же приказал впредь давать лишь 180 фоллисов, и таким образом наживал на каждом золотом шестую часть»42.
* Статер — монета из золота, электрона или серебра. (Примеч. ред.)
**Фоллис — крупнейший номинал византийской медной чеканки. (Примеч. ред.)
Византийский историк церкви Евагрий Схоластик, адвокат из Антиохии, автор написанной со строго католических позиций истории церкви в шести книгах, охватывающей период с 431 г. по 594 г. — основной источник христологических споров, сообщает: «Юстиниан был одержим ненасытной алчностью и столь охоч до чужого имущества, что за деньги распродавал всю свою империю чиновникам и сборщикам налогов, а также всем, кто стремился беспричинно набросить на людей петлю. Используя ничтожные поводы, он лишил множество, бессчисленное количество богатых людей всего их имущества... Денег он не жалел и понастроил повсюду множество великолепных святых церквей и других благочестивых домов для попечения мальчиков и девочек, стариков и старух, а также для страждущих от различных недугов»43.
Историк церкви Евагрий наглядно иллюстрирует замалчиваемую до него дурную черту характера Юстиниана, которой он «перещеголял нрав дикого зверя»: преступную снисходительность к своим любимчикам. В данном случае, к прокатолически настроенной цирковой партии «голубых» — противников промонофизитски настроенной партии «зеленых». Это были не только организации болельщиков, но и политические движения, которые долго не имели официального статуса, но как представители народа и выразители его взглядов играли «очень важную роль во всех крупных городах империи» (Острогорский/ Ostrogorsky). Согласно строгому католику Евагрию, император до такой степени поддерживал «голубых», «что те средь бела дня злодейски убивали на улицах города своих противников, не только не опасаясь наказания, но и получая за это вознаграждение. Таким образом, многие становились убийцами. Им позволялось вторгаться в дома, грабить добро и продавать ограбленным их собственные жизни. Если какой-либо чиновник пытался положить конец этому, он рисковал собственной жизнью. Когда некий comes Orientis приказал по заслугам повесить нескольких мятежников, он был сам повешен посреди города, и труп его проволокли повсюду. Когда начальник провинции Киликия подверг законному наказанию двух киликийских убийц Павла и Фаустина, напавших на него с целью убийства, он сам был распят на кресте, поплатившись за свое логичное и законное поведение. Поэтому приверженцы другой партии бежали и, поскольку никто не решался предоставлять им убежища, они рыскали повсюду, как беглые преступники. Они подстерегали путешествующих, чинили грабежи и убийства. Нежданная смерть, грабеж и прочие преступления подстерегали на каждом шагу. Иногда император резко менялся и применял всю строгость закона против тех, кого он дотоле спускал на города, чтобы те чинили варварские преступления. Для подробного описания не хватает ни слов, ни времени, но и этого достаточно, чтобы сделать вывод об остальном».
А историк XII в. Иоанн Зонара, который после службы комендантом императорской лейб-гвардии и начальником императорской канцелярии принял монашество и удалился на остров Св. Гликерии в Пропонтиде (Принцевы острова), сообщает о Юстиниане: «Этот император был весьма доступен, но прислушивался к клевете, был жесток и скор на мстительную расправу. Был не экономен, но расточителен и беспощаден в сборе налогов. Частично он тратил деньги на строительство, частично на удовлетворение своих вздорных желаний, а частично выбрасывал их на войны и на борьбу с теми, кто препятствовал его желаниям»44.
Похоже, самому Юстиниану все это виделось в другом свете. Во всяком случае, он заверяет: «Все дни и ночи МЫ стремимся проводить в неустанных заботах о том, чтобы дать подданным то, что им на благо и угодно Богу. МЫ не напрасно возлагаем на СЕБЯ эти бдения, но усердствуем изо дня в день, дабы НАШИ подданные могли вкушать все плоды благосостояния, в то время как МЫ возложили на СЕБЯ все их заботы»45.
За исключением авторов нескольких более или менее наивных панегириков (вроде поэта Павла Силенциария, Иоанна Лида, высказавшего, правда, несколько критических замечании по поводу именно внутренней политики, или предполагаемого учителя Юстиниана Агапета, диакона храма Св. Софии), историки постоянно изображают императора, как деспота и беспощадного эксплуататора. И ни схожесть упреков, ни недостаточность аргументации в некоторых случаях, как пишет Бертольд Рубин/ Berthold Rubin, не могут изменить «того факта, что в большинстве своем они справедливы. Это следует высказать, вопреки всем конкретным ошибкам и смещению акцентов из-за сословных, партийно-политических и конфессиональных пристрастий»46.
Министром финансов Юстиниана был praefectus praetorio Иоанн Каппадокийский. Выходец из самых низов, он получил неблагодарную задачу высасывать для своего господина все, что можно высасать. Говорили, что он подвергал людей зверским пыткам и вместе со своми приспешниками разорял целые провинции. Люто ненавидимый, он снискал тем большее благоволение императора, чем в большем количестве денег тот нуждался, а налоговая политика по этой причине приобретала все большую важность. Вскоре после занятия должности Иоанн удвоил поборы, а затем взялся за их утроение. Его изобретательность по части нахождения новых способов выжимания денег не знала границ. Сверх того он шокировал обывателей гремевшими на весь город пьянками и оргиями, а также появлением в обществе в сопровождении настоящего гарема. Хотя и тщетно, он пытался ограничить власть крупных землевладельцев. Такие серьезные исследователи, как Острогорский/ Ostrogorsky и Иоанн Галлер/ Johannes НаНег, характеризуют его административную деятельность положительно и называют его великим министром и главным противником жейы Юстиниана Феодоры, из-за которой Иоанн в 543 г. потерял свои посты, а после кончины Феодоры правитель имел обыкновение клясться ее именем в торжественных случаях