А во двор уже вбегали Анегин и Виктор. У Анегина в руках был чемоданчик-«дипломат».
— Собирайся, Герман! — выпалил Анегин. — Скорее!
«Вот оно», — подумал Боржанский.
У него вдруг отнялись ноги.
Бешено лаял пес, рвавшийся к приехавшим. А главный художник не мог сделать и шага.
— Ты слышишь?! — перекрывая лай, крикнул Евгений Иванович. — Мурадян сказал, что через полчаса менты будут здесь!
В себя Боржанский пришел, когда раздался истеричный крик жены. Он не видел, когда Эрна появилась на крыльце. Что она кричала, разобрать было невозможно: мешала собака.
Боржанский с трудом преодолел оцепенение, сорвал с собаки ошейник с цепью, схватил за шерсть на загривке и, оттащив в глубину сада, дал хорошего пинка. Пес, жалобно скуля, убежал. Герман Васильевич бросился на веранду. Берестов и Анегин — за ним.
Боржанский схватил трубку телефона. Она молчала. Он несколько раз лихорадочно нажал на рычаг.
— Отключили! — швырнул он трубку.
— Скорей! — зло прошипел Евгений Иванович. — У надомников обыск! На фабрике вовсю шурует милиция! Зарембу арестовали!
Говоря это, Анегин оставался внешне спокойным, сосредоточенным, что сильно подействовало на Германа Васильевича. Он впервые стал безропотно повиноваться Анегину.
— Что стоишь? — рявкнул на жену Боржанский. — Собирайся!
— Только самое ценное, — предупредил Евгений Иванович.
Боржанский сбежал во двор, схватил лопату и начал остервенело выкорчевывать кусты роз. Тугие бутоны шмякались о землю.
— Куда мы? — тяжело дыша, хрипло спросил он у Анегина, молча наблюдавшего за его усилиями.
— Мурадян вывезет, — коротко ответил Евгений Иванович. — Гарантирует, что место надежное.
Боржанский выворачивал куст за кустом. Наконец он нашел то, что искал. Из земли показалась тряпица. Герман Васильевич дрожащими пальцами выковырял из нее жестяную банку и сунул за пазуху. Пот катил с него градом. Подскочив к собачьей будке, он стал валить ее на бок.
— Чего стоишь? — крикнул он Берестову, нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу. — Помоги!
Вдвоем они справились с конурой, оттащив ее в сторону. Отплевываясь шерстью, Боржанский опять схватился за лопату. Вскоре из земли была извлечена бутылка из-под кефира. Боржанский обтер ее рукавом. Внутри блеснули желтые кругляши — золотые монеты.
Бутылку Боржанский сунул в карман брюк.
Когда они втроем вбежали в дом, Эрна лихорадочно запихивала вещи в большой чемодан. Второй, набитый так, что не закрывалась крышка, лежал посреди комнаты.
— Герман, норка не лезет! — плачущим голосом сказала она.
Боржанский засунул в чемодан серебристую шубу и кивнул Виктору: мол, помоги. Они вдвоем налегли на крышку, и наконец замок защелкнулся.
— На кой черт тебе шуба? — сверкнул глазами Анегин. — Только камушки! — властно приказал он. — Может, ты еще и ее возьмешь? — кивнул он с усмешкой на жену главного художника.
Боржанский растерянно глянул на Эрну, потом махнул рукой и бросился к трельяжу. Он стал выдергивать ящики, вытряхивать из сафьяновых и ледериновых коробочек драгоценности и рассовывать их по карманам.
Последнее, что прихватил с собой главный художник, — четыре подсвечника. Вернее, свинтил с них самую верхнюю часть, куда вставлялись свечи, и, завернув в салфетку с буфета, сунул за пазуху.
Никто не заметил, как в комнате появился Иннокентий. Он молча наблюдал за лихорадочной возней мужа сестры.
— Вот до чего доводят страсти к вещам, — произнес он печально. Говорил я вам…
— Пшел прочь! — завопил на него Боржанский. — Теперь можешь философствовать сколько угодно! Посмотрим, кто тебя кормить будет…
Пока Герман Васильевич возился с драгоценностями, Эрна успела незаметно отволочь чемоданы к машинам. Когда Анегин, Боржанский и Берестов подбежали к «Волге», она пыталась пристроить свое добро в багажник.
— Отставить! — осадил ее Евгений Иванович.
— Это почему? — возмутилась Эрна.
— Ты останешься! — жестко произнес Анегин.
— Вы к шлюхам едете! Я знаю, знаю! — залилась слезами жена Боржанского, указывая на девицу, сидящую в «Жигулях».
— Дура! — рявкнул на нее Анегин. — Нашла время сцены закатывать! — Он ткнул ногой в чемоданы. — Лучше отнеси это поскорее к соседям!
— Зачем? — опешила Эрна.
— Чтобы не подохнуть с голоду! — ответил Евгений Иванович. Он пихнул на заднее сиденье «Волги» Боржанского, который был на грани истерики, сел рядом с ним и напоследок погрозил Эрне кулаком: — Смотри! Ментам ни слова! Ничего не видела, ничего не слышала, ничего не знаешь!.. — И захлопнул дверцу.
«Жигули» тут же рванулись с места. Виктор погнал «Волгу» вслед.
Шум машин постепенно утих, затерялся вдали. Эрна подхватила чемоданы и потащила через дорогу, к соседям, на которых можно было положиться.
Иннокентий обошел вокруг дома, постоял над развороченной клумбой, где лежали обсыпанные землей, грязные, смятые пунцовые розы.
Его внимание привлекло громкое чавканье, доносившееся с веранды. Он поднялся на крыльцо.
Пес, опершись передними лапами на журнальный столик, торопливо хватал с подноса бутерброд за бутербродом. Морда у него была в икре.
Увидев Диогена-второго, он от страха поджал хвост и еще быстрее защелкал челюстями.
— Не бойся, — грустно улыбнулся Иннокентий. — Лопай… Теперь нам с тобой придется перейти на подножный корм…
«Волга» Берестова мчалась по городу.
«Черт возьми, откуда в это время в городе столько машин!» возмущался про себя Виктор, лавируя в потоке автомобилей.
Ему казалось, что все южноморские владельцы «Волг», «Жигулей», «Москвичей» и «Запорожцев» решили вдруг выехать на прогулку. Гнать быстрее Берестов не мог: не дай бог, задержат гаишники за превышение скорости. Хотя дорога была каждая минута.
«Ничего, — подумал Виктор, еле сдерживая возбуждение после горячки на даче Боржанского, — наверстаю за городом».
Еще надо было заправиться: стрелка бензинометра приближалась вплотную к нулевой отметке.
Он свернул к автозаправочной станции. Как назло, здесь скопилось десятка полтора машин, а работало всего две колонки. Девица, отпускавшая бензин, действовала не спеша, лениво переругиваясь с клиентами.
«Вот так всегда, когда спешишь», — вздохнул Берестов, пристраиваясь к длинной очереди.
Наконец с полным баком он выехал на шоссе, ведущее за город. Так и хотелось утопить педаль газа до упора.
«Спокойнее, спокойнее», — уговаривал себя посланец Анегина.
Впереди еще был пост ГАИ. Последний при выезде за черту Южноморска.
Мимо стеклянной будки стражей дорожного движения он проехал с надлежащей скоростью. И держал ее до тех пор, пока не скрылся за поворотом.
Теперь можно. Машина резко прибавила ходу, у виска засвистел ветерок, врывающийся в открытое окно.
Сгустились сумерки. Пришлось включить дальний свет.
Виктор расслабился. Быстрая езда по знакомой трассе действовала успокаивающе. Правда, не давала покоя мысль: а вдруг весть о том, что произошло в Южноморске с Боржанским и его «ребятами», долетит до Ростова скорее, чем он прибудет туда? Анегин, отправляя Берестова к Чикомасу, уверял, что тот законспирирован надежно. Дорожку к Чикомасу знали только Евгений Иванович да он, Виктор. И все же гарантировать ничего нельзя. А вдруг Чикомас уже все знает и успел рвануть когти? Кроме него, Виктор ни с кем из «своих» в Ростове знаком не был…
Туда он добрался утром. И хотя принял несколько таблеток кофеина, которыми снабдил Виктора Анегин, голова все же была тяжелая. Сказывалась нервная, напряженная ночь.
Дверь открыла Берестову незнакомая женщина. Молодая, красивая, с пикантной родинкой на верхней губе. На ней был воздушный, весь в кружевах, пеньюар. В первый свой приезд Виктор ее не видел.
— Михаил Семенович дома? — бодро спросил он.
— А вы кто будете? — в свою очередь поинтересовалась женщина, внимательно разглядывая Берестова, однако без удивления и настороженности.
— Виктор… Его друг… Из Южноморска.
— А-а, — задумчиво протянула она. — Сожалею, но его нет.
— Ага, на работе? — огорчился Берестов, глянув на часы: было начало девятого.
— Он работает в основном по вечерам, — улыбнулась женщина. И уже серьезно добавила: — Очень нужен?
— Позарез! — чиркнул Виктор рукой по горлу.
— Прямо не знаю, чем вам помочь… Он на Маныч на охоту подался. Обещал быть завтра… Как только вернется, я скажу… Где вас искать?
— Нет-нет, ждать я не могу, — поспешно ответил Берестов, а сам подумал: «Как не повезло с самого начала, так и пошло все наперекосяк».
— Вы на машине? — поинтересовалась женщина. Виктор кивнул. — Тогда можете его найти… Я сама точно не знаю, где охотничий домик, но дам адрес одного человека. Он объяснит, куда ехать…
Этим человеком оказался молодой парень, живший в центре города в «кавалерке» — однокомнатной квартире. Вся она была увешана фотографиями звезд зарубежного джаза. А сам хозяин «кавалерки» был трубачом в эстрадном ансамбле, обслуживающем шикарный ресторан. Михаил Семенович Чикомас, как понял Берестов, играл в этом же оркестре на контрабасе.
«Теперь понятно, почему он работает по вечерам, — отметил про себя Виктор. — А что, отличная позиция: в ресторане официантки — „свои люди“, через которых легко сбывать джинсы, майки и другой товар…»
Трубач, ездивший как-то с Чикомасом стрелять уток, подробно рассказал Берестову, где находится охотничий домик, а точнее, землянка. Километрах в ста от Ростова.
Виктор тут же отправился в путь.
Отыскать охотничий домик Чикомаса оказалось сравнительно легко, хотя он и хоронился среди густых зарослей акаций. Нашел его Виктор по «Запорожцу» старой модели.
Само охотничье пристанище Чикомаса было просто-напросто небольшой землянкой, может быть, даже оставшейся после войны и подремонтированной. Массивная дверь ее была открыта. Виктор вышел из машины и заглянул внутрь. На лежаке сидел Чикомас.