С первых же слов Зерцалова Жур насторожился. Станислав Аскольдович сообщал с экрана знакомую Виктору Павловичу по статье историю. Но в его рассказе была одна очень существенная деталь: космическое путешествие он проделал с девушкой. Ее звали Таня.
– Вот поэтому Зерцалов и запретил мне показывать видеозапись,– объяснил Чипайтис.– Сами понимаете, жена, сын, общественное мнение…
Последнее сообщение экранного Зерцалова настраивало на серьезные раздумья. Якобы вернулся он на Землю без Тани. Она, по словам Станислава Аскольдовича, осталась у инопланетян. Что же касается Зерцалова, то он возвратился на Землю с особой миссией.
– Какой? – поинтересовался Жур.
– Когда я задал именно этот вопрос Зерцалову и он попытался ответить, камера тут же отключилась, перестала записывать. Сам Станислав Аскольдович открывал рот, но, увы, я не услышал ни одного его слова.
– И больше вы с ним ни о чем не говорили?
– Нет, наша беседа продолжалась, но уже на другие темы и потому видеозапись не велась.
– Интересно, это интервью теперь наверное можно показать по телевидению? И не только по советскому. Иностранцы наверняка заинтересуются,– сказал Виктор Павлович, все еще находясь под впечатлением видеозаписи.
Вергилиус Юозасович не стал комментировать.
Вышел Жур от Чипайтиса, что говорится, мозги набекрень. Все перемешалось в голове, где реальность, а где мистика, Виктор Павлович разобраться был не в состоянии.
Выглянуло скупое солнце. Жур присел на скамейку в скверике. Рядом возились на площадке дети. Они казались ему ангелами без плоти и страстей.
Капитан попытался разобраться в том, что он узнал о Зерцалове в Новобалтийске.
«Допустим, космический контакт был,– предположил Виктор Павлович.– Уж если Чипайтис верит… Солидный человек, зам. главного редактора партийной газеты… Какую можно было бы выдвинуть версию? Что убийство – дело рук пришельцев? Чтобы Зсрцалов не выдал каких-то их тайн?… Они же забрали голову, потому что информация записана в мозгу Зерцалова…»
Он тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения.
«Какой бред! – сказал сам себе оперуполномоченный.– Не приведи Господь рассказать о моей «версии» Гранской и начальству. Определенно решат, что у меня сдвиг по фазе, и тогда…» Жур вспомнил рассказ бывшей жены Зерцалова о психушках…
Он поднялся и пошел к остановке такси. На ней стояло три человека. Пока очередь дошла до него, капитан пришел к выводу: побоку всякую мистику и чушь. Кстати, не мешало бы разобраться, кто такая Таня и действительно ли она у инопланетян?
Психиатрическая больница, в которой работала Галина Семеновна Петелина, пользовавшая Зерцалова, находилась за городской чертой. Место не самое удачное: растительности почти никакой, рядом песчаный карьер и небольшой грязный заводик с чадящей трубой. Виктор Павлович отпустил такси и пошел к высокому забору, окружавшему территорию психушки. Просто так на нее не попадешь, нужно позвонить в дверь проходной, откроется маленькое окошко, через которое осведомятся, кто вы такой, зачем и почему. Пропустили Жура с неохотой, в главный корпус сопровождал здоровенный санитар. Проходя по больничному двору, Жур отметил про себя, что это заведение здорово смахивало на зону в колонии. Сходство, причем, не в пользу больницы, завершало одеяние пациентов – латаные, застиранные халаты, невообразимая обувь на ногах. Больные большей частью бродили поодиночке. Одни угрюмо, сосредоточенно, другие наоборот – с выражением застывшего блаженства на лице.
– Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…– вдохновенно декламировал молодой парень, идя им навстречу с широко раскинутыми руками.– Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы…– загородил он путь.
– Ступай, ступай,– добродушно сказал санитар.
Больной радостно пошел прочь, продолжая читать стихи.
– Вообразил себя Пушкиным,– пояснил работник больницы.– А другой требует срочно послать его на Байконур. Боится пропустить свой полет на Луну.
Жур вспомнил, что одно время ходили слухи, якобы Гагарин жив. И подумал, не появляются ли подобные слухи из-за вот таких чокнутых.
Однако не все так мирно и благодушно было в больнице. В углу двора вдруг поднялся шум, вопль. Крепкий молодец в белом халате и шапочке дубасил несчастного мужичонку. У больного из носа текла кровь… Жур не вмешивался, ибо в чужой монастырь не суются со своим уставом…
Сопровождавший капитана санитар поскорее провел его в корпус к главврачу. Тот встретил незваного гостя настороженно и все допытывался, для чего ему нужна Петелина. Жур пояснил, что нужно поговорить о ее бывшем пациенте. Имя Зерцалова он благоразумно не упомянул.
– Учтите,– предупредил капитана главврач,– мнение Петелиной это всего лишь ее мнение, не более… Если что серьезное, запросите нас официально – ответим.
Галина Семеновна сидела в убогой ординаторской, что-то записывала в толстый журнал. Виктор Павлович поразился – откуда здесь, в мрачном пристанище, такой светлый, чистый человек. Что лицо, что голос, что манеры. Когда Петелина поднялась, чтобы поздороваться, Жур не удержался и поцеловал ей руку. Вышло это вполне естественно, хотя и не по уставу.
– Впервые вижу такого галантного сотрудника милиции,– смутилась врач.
– Вы знаете, у вас здесь так неприглядно и дико, честное слово, хуже, чем в колонии. И вдруг – вы…
Он не выдержал и рассказал о безобразной сцене мордобоя, учиненной санитаром. Петелина аж изменилась в лице.
– Что, случай из ряда вон? – спросил капитан.
– Если бы,– переживала психиатр.– Иной раз просто руки опускаются. Нет сил бороться против наших порядков, рутины.
– А куда смотрит главврач? На дверях его кабинета написано: «член-корр»… При такой весовой категории многое можно сделать.
– В том-то и дело, что его интересуют не больные, а только как бы поскорее пробиться в действительные члены Академии наук… Впрочем, если бы даже он очень захотел, мало что изменилось бы. Сами знаете, в каком кризисе наша медицина. А уж о психиатрии и говорить стыдно. Позор на весь мир! – Она спохватилась: – Что вы стоите, присаживайтесь. Выкладывайте, что у вас ко мне…
– Хочу поговорить о Зерцалове.
– Станиславе Аскольдовиче?– радостно встрепенулась Петелина.
– Да, бывшем больном.
– Не все, кто поступал к нам, были больными.– Лицо Галины Семеновны стало мрачным.
– С каким диагнозом он поступил?
– Вялотекущая шизофрения.– Петелина со вздохом закрыла журнал перед собой.– Иезуитское изобретение нашей карающей психиатрии. С таким диагнозом можно было бы упечь в больницу кого угодно. А вернее, любого неугодного.
– А выписали его с каким диагнозом?
– С этим же. Он до сих пор на учете.
– Выходит, есть?…– Виктор Павлович покрутил пальцем у виска.
– Я считаю, Станислав Аскольдович психически абсолютно здоров,– твердо произнесла врач.– О чем мною записано особое мнение. Но, к сожалению, один голос не перекроет хор.
– Зерцалов пытался обжаловать? Теперь ведь вышел закон…
– По-моему,– перебила его Петелина,– Станиславу Аскольдовичу абсолютно все равно, что другие о нем подумают. Он знает себе истинную цену.
– Пятно все-таки…
– Кто-кто, а вы, сотрудники милиции, должны знать, что за такое пятно некоторые предлагают огромные взятки,– усмехнулась Галина Семеновна.– До ста тысяч долларов, я уж не говорю о деревяшках.– Видя недоумение на лице капитана, она пояснила: – Загодя обзаводятся спасительным диагнозом на случай, если попадутся вам в руки…
– А-а,– понял Жур.– Вы говорите о дельцах, махинаторах.
– Вот именно, которых сейчас развелось…
Виктор Павлович вспомнил о Бабухине, о враче, который штамповал липовые истории болезни для освобождения от армии. Дорожка, оказывается, проторенная.
Хотя у капитана сразу возникло доверие к Петелиной, все-таки где-то в глубине души оставалось сомнение: объективна ли она к Зерцалову? Тоже женщина, и довольно молодая, чуть больше тридцати. Не поддалась ли зерцаловским чарам?
– Галина Семеновна, вот я знаю, что Станислав Аскольдович и шагу не делал, прежде чем не свериться со своим гороскопом. Доходило просто до абсурда, мании…
– Ну и что? – пожала плечами врач.– К вашему сведению, президент Рейган тоже слушался своего астролога. Даже расписание вылетов президентского самолета составляли с учетом расположения планет. По вашему мнению, Рейгана надо считать идиотом?
– Ну хорошо,– продолжал оперуполномоченный,– Зерцалов прямо называл себя колдуном. В наше-то время! Разве это нормально?
– А поэт Велимир Хлебников говорил, что он председатель земного шара,– улыбнулась Петелина.– Понимаете, поведение, мышление писателя, артиста, ученого обязательно должно быть неординарным. Я подчеркиваю: обязательно!
– С чего вы взяли?– опешил Жур.– А кому этого хотелось?
– Откуда я знаю. Прежде этого почти не скрывали милиция, КГБ,– все больше сердилась Петелица.– Я-то думала, времена переменились. Ан нет. Ну, конечно, если такие люди, как Малый, все еще ходят в генеральских погонах…
– А он-то при чем?– все еще не понимал Жур.
– Этот держиморда преследует Зерцалова почти тридцать лет! Да-да, с тех пор, как он обыскивал квартиру студента Зерцалова. Правда, тогда Малый был еще совсем молоденький лейтенант…
И тут до Виктора Павловича дошло: Петелина решила – он пришел для того, чтобы ворошить диссидентское прошлое Станислава Аскольдовича.
– Фу ты! – выдохнул он.– О чем вы говорите?
И поведал, по какой причине прилетел в Новобалтийск, для чего копается в биографии Зерцалова.
– Ради Бога, простите! – смутилась Галина Семеновна, узнав, в чем дело. Она была потрясена страшной смертью Зерцалова. Даже не смогла сдержать слез.
После этого разговор их снова стал доверительным.
– Я вот думаю, может, убийца один из ваших пациентов, некогда лежавших вместе с Зерцаловым? – Жур наконец задал главный свой вопрос.
– Я не криминалист,– пожала плечами врач.– Советчиком вам быть не могу. Скажу только, что буйных и явно склонных к жестоким поступкам больных мы не выписываем. Впрочем, сколько имеется психически ненормальных людей, которые еще не выявлены…