– Есть над чем поразмыслить,– задумчиво произнесла Дагурова.– Теперь об убийстве отца Нила Осетрова… Выяснили?
– Тут все ясно. Убийца еще в колонии. Срок наказания у него заканчивается через два года. Он получил десять лет. Сам он нездешний, и знакомых, а тем более родственников тут нет… Я думаю, версию эту – покушение на Нила из мести – можно отбросить… Ну, что Авдонина приняли за Осетрова…
После разговора с участковым инспектором в голову Ольге Арчиловне сами по себе лезли довольно грустные мысли.
С точки зрения формальной логики и принципа следственной работы на той стадии, на которой сейчас находилась Дагурова, версия о причастности Чижика к убийству имела право на существование. Более того, Ольга Арчиловна просто обязана проверить ее. И все-таки было неприятно, что приходилось подозревать многих. В этом и состоит парадокс работы следователя. Он, человек, ищущий истину, обязан пройти через эти муки недоверия и сомнений, которые должны увенчаться разоблачением преступника. И его наказанием.
И Дагуровой было трудно решить: хорошо или плохо, что она не умеет пока абстрагироваться при рассмотрении, например, такого вопроса: могла ли Марина стать убийцей? Эта чистая юная душа.
Человек восставал против такого допущения. Следователь возможность подобного принимал как должное.
В настоящей стадии дело представлялось ей в виде клубка, из которого торчит множество концов. За какой ни потяни – клубок еще больше запутывается.
Но ведь распутывать призвана и может только она! Правда, зачастую оперативники считают, что это они определяют и находят преступника. А следователю лишь остается зафиксировать, оформить дело.
Нет, это совсем не так. Именно следователь является направляющим и определяющим человеком в раскрытии преступления. Он – мозг, он отвечает за все…
Артем Корнеевич Веселых появился в середине дня. Он долго плескался у рукомойника, а потом уж зашел к Ольге Арчиловне, которая обратила внимание на руки криминалиста: они все были в ссадинах. Даже на лице остались царапины…
Веселых развел руками:
– Бог свидетель, сделал все возможное!
– Не нашли? – спросила следователь, хотя уже поняла, что поиски пули, выпущенной из карабина Осетрова, были безнадежны.
– Людей замучил… Пришлось отправить по домам. Все усталые, голодные…
Артем Корнеевич сел на стул. Сам он тоже выглядел утомленным.
– Чем вы это можете объяснить? – поинтересовалась Ольга Арчиловна.
– Ну, пуля могла так срикошетировать, что ее направление непредсказуемо. Это раз… Во-вторых, помните, как, по словам Нила, было дело? – Криминалист стал показывать руками, объясняя при этом на словах.– Первый выстрел – вверх. Затем он стал опускать ствол и выстрелил еще раз. Может быть, он нажал курок, не опустив ружье в горизонтальное положение. Ствол был еще слишком высоко направлен. Все равно что стрелять в небо. Или пуля пролетела между деревьями. А за сколько километров опустилась? Ого-го! Всю тайгу надо облазить…
– Значит, вы считаете дальнейшие поиски напрасными?
– Напрасными…– кивнул Артем Корнеевич.– Но если вы настаиваете…
– Нет, я не настаиваю,– вздохнула Ольга Арчиловна. А сама подумала: может, не существовало ни первого, ни второго выстрела из осетровского карабина? И стрелял только кто-то третий, сверху, с обрыва?
Дагурова высказала свое предположение Веселых.
– Это меняет дело,– задумчиво посмотрел на нее криминалист.– Позвольте, а стреляная гильза от осетровского ружья?
– Я имею в виду – в самый момент убийства. Он мог выстрелить потом. Для отвода глаз. Или бросить гильзу, стрелянную давно…
Предположение это играло на версию, выдвинутую участковым инспектором насчет дочери Гая. Это же косвенным образом подтверждали результаты прошлых и сегодняшних поисков Артема Корнеевича.
Пулю, убившую Авдонина, Веселых нашел. Более того, ориентировочно определил место, где стоял убийца. Артем Корнеевич отыскал и пулю Фостера, которую выпустил из роскошного ружья Авдонина сынишка Сократова. Но все-таки почему эксперт-криминалист не смог отыскать пулю из осетровского карабина?
Это смущало Дагурову…
– Между прочим, Осетров хотел к нам присоединиться,– сказал Артем Корнеевич.– Предложил, так сказать, свои услуги.
– Ну и что вы? – спросила Ольга Арчиловна.
– Спровадил. Деликатно. Как-никак подозреваемый. Иди знай, что у него на уме…– Веселых заметил, что следователь задумалась.– Вы считаете, я неправильно поступил?
– Да нет,– сказала Дагурова.– Наверно, так и надо было…
А сама подумала, какими мотивами руководствовался Нил, когда хотел помочь Артему Корнеевичу. Что это было? Любопытство, чистосердечное желание содействовать следствию или наоборот…
С такими мыслями она и отправилась на центральную усадьбу, где намеревалась подробнее расспросить Федора Лукича о визите в день убийства Авдонина некоего Любомудрого с дружками-туристами.
Говорят, на ловца и зверь бежит. Правда, Нил Осетров не бежал. Он медленно брел между деревьями по распадку, внимательно осматривая каждый ствол. Лесник был в своей неизменной куртке и в форменной фуражке с кокардой.
Следователь прикинула: до места убийства оставалось метров четыреста. Ей почему-то захотелось, чтобы Осетров заметил ее, потому, что вдруг поняла, о чем и как с ним можно сейчас говорить.
Ольга Арчиловна огляделась. Светлый, чистый лес с далеко отстоящими друг от друга могучими стволами ильма, увитыми лианами актинидий. Может быть, здесь Нил окажется разговорчивей.
И начать надо бы с того, что касается его работы. Ольге Арчиловне и раньше приходилось сталкиваться с людьми, контакт с которыми не удавался до тех пор, пока она не задевала понятного и близкого им дела…
Лесник удалялся от нее, и Дагурова не выдержала, окликнула:
– Нил!
Осетров обернулся, не спеша подошел. Они поздоровались.
– Вы очень заняты?– спросила следователь.
– Свою пулю ищу,– ответил Осетров.– Или нельзя?
– Пожалуйста… Если найдете, я буду только благодарна.
Нил посмотрел на нее недоверчиво. Но она говорила искренне, и лесник, кажется, понял это.
– Пуля могла лететь только в этом направлении.– Осетров смотрел в ту сторону, куда указал рукой, словно стараясь разглядеть только самое дерево, куда вонзилась пуля.– До сих пор не понимаю, как это я промахнулся?…
– Вы говорите так, словно жалеете об этом…– усмехнулась Ольга Арчиловна.
– Но объясните мне, что же произошло? – спросил Осетров, не ответив на ее замечание. И Ольга Арчиловна отметила про себя, что Нил не дерзит ей, как это было раньше.
Что значило теперешнее поведение Осетрова, Ольга Арчиловна понять не могла. Нил спросил ее прямо. И лучше всего было бы ответить ему тем же. Она знала: в таком случае не уронишь своего достоинства.
– Не могу объяснить,– сказала Дагурова.– Потому что сама еще не знаю.– И предложила Осетрову пройтись.
Они пошли по лесу не торопясь.
Ольга Арчиловна перевела разговор на то, не привлекал ли Авдонин Нила к своей научной работе. Он ответил, что предложений помочь от Эдгара Евгеньевича не поступало. И поступить не могло хотя бы по той причине, что каждый раз, когда Авдонин приезжал в Кедровый, Осетрова не было – уезжал в Иркутск на зимнюю сессию.
– Эти последние три года,– рассказывал Нил,– как ни вернусь, так узнаю: был Авдонин, вчера улетел…
– Сколько обычно вы отсутствовали?-спросила следователь.
– Дней двадцать – двадцать пять. Как уложишься с экзаменами. Я, как правило, ехал сразу после Нового года… Авдонин появлялся чуть ли не на следующий день…
Осетров говорил об убитом спокойно. Правда, последнюю фразу он произнес, как показалось Дагуровой, с горькой усмешкой.
И она подумала об этой странной закономерности: в начале января на каникулы приезжала из Шамаюна Марина Гай. Осетров отправлялся в Иркутск. В это же время прилетал Авдонин…
«Кто кого сводил и разводил? – размышляла Ольга Арчиловна.– Без Гая вряд ли обошлось. Совпадение могло случиться раз, ну два. Но три года подряд!»
Одно вызывало сомнение – три года назад Чижику было всего четырнадцать. Нила могла связывать с ней тогда только дружба. И какой была Марина в свои четырнадцать лет – сказать трудно. В наш век акселерации девочки в этом возрасте думают и чувствуют совсем не так, как представляется взрослым. И возможно, Федор Лукич знал, что его дочь уже созрела для более глубокого чувства, чем юношеская привязанность, и поэтому сознательно противился сближению Чижика с Осетровым. И если не поощрял, то, уж во всяком случае, создавал условия для ее общения с Эдгаром Евгеньевичем.
Стремление Гая к тому, чтобы соперники не встречались во время зимних каникул, когда приезжала Марина, было понятно…
Чтобы Нил чувствовал себя свободнее, Дагурова спросила о его работе. В чем, собственно, состоят обязанности лесника.
– Охранять зверей от браконьеров, вести учет животных, наблюдения за растительным миром,– как на экзамене, коротко ответил Осетров.
– Ну насчет учета… Не на перекличку же вы их созываете? – улыбнулась она.– Да и все белки, например, на одно лицо, как говорится…
– Не скажите,– серьезно ответил Нил.– У меня сохатые на обходе как ручные. Когда зимой подкармливаю, на свист идут. Даже имена им дал… Телка одна – загляденье! – Нил повертел растопыренными пальцами над головой, изображая рога.– Так я ее Красавицей назвал. И откликается. Не спутаешь, например, с Барыней. Та важная, заносчивая…– Лесник прошелся, высоко подняв голову, презрительно поглядывая по сторонам. И Ольга Арчиловна живо представила себе лосиху.
– Ну а другие звери? Которые ведут скрытый образ жизни?
– Во-первых, учет гнездовий, нор и лежбищ,– стал объяснять Нил.– Это все заносится на особые карточки… А дневник наблюдений? Это же гроссбух лесника! Дебет-кредит… Возьмите, например, соболя. Вы же знаете, из-за его величества и был образован наш заповедник. А завезли его сюда для разведения из Витимского кряжа…