– Вы уж извините, Нил, популярней можно? – попросила Дагурова.– Хоть я уже три года здесь, но таких тонкостей еще не знаю.
– Все очень просто,– охотно согласился лесник.– Есть, допустим, баргузинские соболя. А самые лучшие из них с угодьев по реке Кудулда. То есть Кудулдинский кряж. Царские соболя! Темно-темно-коричневый, почти черный мех с этакой голубовато-седой подпушью… Знаете, когда эвенки до революции сдавали русским промышленникам в аренду угодья, Кудулду не соглашались отдавать ни за какие посулы! Себе оставляли… Так вот, в Кедровый соболя завезли с Витима. Головки и подголовки, то есть самые лучшие, темные. По рекомендации Алексея Варфоломеевича… Местность подходит и корм…
– А какой именно?
– Ешь ананасы, рябчиков жуй…– улыбнулся Осетров.– Ананасов у нас, конечно, нет, а вот рябчики… Соболь и есть форменный буржуй. Любимая пища – рябчики и белки.
– Белки? – удивилась Дагурова.
– Еще как! Голову съест, а остальное бросает. Вот вам один из способов учета: увидел белку без головы – значит, соболь жировал…
– Смотри-ка, ну и хищник! А на вид не подумаешь,– призналась Ольга Арчиловна.
– Среди людей тоже такие встречаются. На вид человек, а копнешь поглубже – зверь зверем… Ради своего интереса готов другому горло перегрызть. А представьте себе, когда на одной дорожке двое таких встретятся, что будет…
– Кого вы имеете в виду? – насторожилась Ольга Арчиловна.
– Так… Вообще…– неопределенно ответил Осетров, глядя куда-то в сторону.
– Выходит, он вредный, ваш соболь…– вернулась к прежнему разговору следователь.
– Почему? – удивился Нил.
– Так ведь хищник. Истребляет других животных.
– В природе, Ольга Арчиловна, нет вредных животных,– горячо возразил Нил.– Хищники тоже нужны… Как раньше думали: раз хищник – уничтожай его. Даже таких полезных птиц, как лунь и сова. Убить их считалось добрым делом… А вот мы были с Алексеем Варфоломеевичем на Севере. У энцев, это небольшая народность…
– Мне Меженцев рассказывал.
– Ну тем более… Так убийство волка энцы считают большим грехом. А теперь и ученые доказали, что волки нужны. Они являются как бы естественными селекционерами. Ведь волки могут догнать и завалить только слабого, больного оленя.
– Значит, в природе хищник полезен,– как бы подвела итог Дагурова.
– Несомненно. А вот если человек хищник,– это страшно! Потому что ненасытен, все ему мало! Стреляет, хапает!…– зло проговорил лесник и, спохватившись, оборвал свою гневную тираду.
Некоторое время они шли молча. Дагурова отчетливо представила себе страницу дневника Нила, где он выписал и дважды подчеркнул слова Достоевского, которые привел в своей лекции Меженцев: «Зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток». Неужели так? Неужели… В это время Осетров вдруг остановился.
– Слышите?– спросил он у следователя.
Дагурова прислушалась. Где-то недалеко резко, словно бранясь, кричала птица.
– Вот доносчица,– улыбнулся Осетров.– Галка… Кому-то знак подает: рядом лиса или другой хищник.
– А что, вы можете различать?
– Это ж просто,– как само собой разумеющееся ответил Нил.– Да вы сами послушайте: ругается, как человек… Что вас еще интересует?– вернулся он к прежней теме.
– О соболе… И учете.
– Между прочим, соболь любит не только животную пищу. До кедровых орехов тоже большой охотник. А у нас кедра слава богу – сами видите. Потому здесь и соболю раздолье.
– Странно. Кровожадный хищник – и вдруг орешки…
– Ничего удивительного. Ученые установили, что мозг и ядра кедрового ореха имеют в своем составе схожие вещества – липоиды, лецитин… Недаром кедровый орех считается у нас вторым мясом… А об учете… Конечно, зимой вести его гораздо легче,– продолжал Нил.– На снегу все как на бумаге, только смотри внимательней… Помню, в детстве меня отец неуком[104] называл, потому что не мог след куницы от соболиного отличить. И немудрено: и соболь и куница задние лапы ставят в след передних… Сколько он меня учил! Пока не перестал путать! Но и соболи ходят по-разному. Например, что такое двухчетка или парный галоп?– Лесник присел на корточки, как бы приглашая с собой следователя. Ольга Арчиловна присела, а Осетров продолжал, показывая пальцами:– Это, как я уже сказал, когда задние лапы точно попадают в след передних. Но некоторые соболи «троят». Это значит – одна задняя не попадает в след передней, а оставляет отпечаток сбоку… Бывает, что зверь и «четверит». Это следы всех четырех лап отдельно…
Осетров поднялся, отряхнул руки. Встала и следователь.
– Понятно объяснил? – спросил лесник.
– Очень,– улыбнулась Ольга Арчиловна.
– Но, скажу я вам, осторожный зверюга! Пройдешь по лыжне два фаза – соболь ни за что не перепрыгнет. Вернется. Чует человека…
– А летом? – поинтересовалась Дагурова.– Следов ведь не видно…
– Здесь нужна хитрость… Увидишь, например, гнездо: пустое оно или нет? Как выманить зверя? Обычно собаку наводят. Но, случается, та облает дерево, а соболь сидит себе и носа не кажет. Я предпочитаю выманивать. Рябчика привяжешь неподалеку – не удержится, обязательно захочет поживиться. Бывает, просидишь зря несколько часов. Значит, пустое гнездо.
Нил вдруг рассмеялся, ударив себя по коленям.
– Не поверите, однажды со мной такое случилось… Вам интересно?– спохватился он.
– Конечно,– откликнулась Ольга Арчиловна.
– Летом мы устраиваем для учета зверей контрольные площадки. Их еще «грязевыми» называют. Где обычно звери к водопою ходят или на их постоянной тропе. Снимается дерн, разравнивается земля и поливается водой. А посередине – приманка. Кто-нибудь из животных обязательно ею заинтересуется. А следы на мокрой земле что твоя роспись в журнале посещений. Тут главное – какую приманку подобрать. Охотники называют «потаска». Считается, лучше всего – тухлое мясо или рыба. У меня на обходе несколько рысей. Но вот загвоздка была – ни на какую потаску не клюют. Думал я, думал и вспомнил: рысь та же кошка. Побольше, правда, Васьки или Мурки, однако вкусы-то общие должны быть… Пошел к Олимпиаде Егоровне, попросил валерьянки. Она испугалась: кому плохо? Я не стал объяснять. Не получится задумка – высмеют… Вы понимаете, почему валерьянка?
– Господи, у нас же дома кот обожал ее! – воскликнула Дагурова.
– Вот и я решил,– улыбнулся Осетров.– Авось и рысям понравится. Иду по тайге, в руках банка, куда я слил несколько пузырьков. Размышляю, где лучше устроить контрольную площадку. И вдруг чудится, кто-то за мной идет. Оглядываюсь – никого. Дальше иду. А ощущение такое, словно за мной кто-то следит. Зверь ли, человек ли – не знаю. У вас такого не бывало?
– Бывало,– призналась Ольга Арчиловна, вспомнив совсем недавнее – Аделину и ее взгляд, когда в первое утро пребывания в Кедровом Дагурова шла по Турунгайшу.
– Вдруг откуда-то сзади на землю кто-то прыгнул. Повернулся – рысь! Обычно ведь она бежит от человека… Запах, видно, учуяла. Плеснул я валерьянки на землю и отошел… Что она вытворяла! Урчала, каталась по траве.– Осетров радостно улыбнулся.– Кошка и кошка! Теперь забот не знаю…
Ольга Арчиловна отметила, как они уже миновали то место, где был убит Авдонин. А Осетров продолжал увлеченно рассказывать, какие приманки он использовал для харзы, горностая и лисы. Со стороны они, наверное, производили впечатление двух старых друзей, ведущих задушевную беседу.
– А вот колонок совсем исчез,– продолжал Нил.– Но Алексей Варфоломеевич уверен, что виноват соболь. Там, где соболь, колонку делать нечего…
– А у соболя враги есть? – поинтересовалась следователь.
– Если вы имеете в виду – в природе, то можно сказать, что нет. Он такой хитрый и ловкий! Строит сразу несколько гнезд… Так что считайте, главный его враг – человек…
– А численность соболя растет в заповеднике?
– В том-то и дело! – воскликнул Осетров.– За последнее время стала падать. И довольно резко.
– Чем это объяснить?
– Не пойму! И Алексей Варфоломеевич голову ломает, а найти причину не может. Мы уже думали – мигрирует… Но почему соболь столько времени – а со дня образования Кедрового прошло двенадцать лет – жил себе спокойно в наших местах, плодился, и вдруг ему что-то не понравилось?!
– И как сильно упала численность?
– Я подсчитал, со сноской, конечно, на всякие естественные потери: ну обычная миграция, она раньше не превышала нормы, смертность, браконьеры и так далее – выходит, что за последние три года исчезло без всякой причины сто соболей! Округление, разумеется. Представляете! Это внушительная цифра! Алексей Варфоломеевич переживает, а я ничем не могу помочь. Ведь это на руку тем, кто был против основания заповедника и расселения здесь соболей,– с каким-то отчаянием проговорил лесник.
– Вот уж не думала, что у Меженцева были противники,– удивилась Дагурова.
– А вы знаете, какой он выдержал бой? Здесь хотели создать леспромхоз. Но Алексей Варфоломеевич отстоял…
И Осетров рассказал Дагуровой о том, что она уже краем уха слышала: скольких трудов Меженцеву стоило убедить тех, от кого зависела судьба Кедрового, что тут идеальное место для обитания соболей.
А уж для характеристики Алексея Варфоломеевича Осетров не пожалел самых восторженных слов.
Оказывается, Меженцев был учеником знаменитого Зенона Францевича Сватоша, имя которого священно среди ученых и природоведов, ибо Сватош организовал знаменитый Баргузинский заповедник, когда соболь в России в начале века оказался на грани полного исчезновения. Сам Алексей Варфоломеевич исходил всю Сибирь вдоль и поперек, участвовал едва ли не во всех важнейших экспедициях по изучению животного мира. При этом занимался еще этнографией, археологией, краеведением. Сразу после войны без защиты ему была присуждена степень доктора биологических наук.
Для этого человека пространства были не пространства, и даже Сибирь оказалась мала. Он путешествовал по Монголии, Средней Азии, Северной Канаде и Скандинавским странам. В конце шестидесятых годов Меженцев принял самое активное участие в создании первого в Союзе факультета охотоведения в Иркутском сельскохозяйств