В аэропорту Ольга Арчиловна неожиданно встретилась с Новожиловым, который кого-то провожал на самолет. Увидев Дагурову, он подошел к ней и с улыбкой сказал:
– Ну и переполох вы устроили… Сам Мамаев требовал вас пред свои прекрасные очи!
И Ольга Арчиловна поняла: сработало ее представление в облисполком.
– А в чем дело? – спросила она, делая вид, что ничего не понимает.
– Да полноте, Оленька Арчиловна,– усмехнулся пожилой прокурор,– вы прекрасно догадываетесь, о чем идет речь… Так вот. Мамаев рвал и метал, рвал и метал. Не согласовали, мол…
– Ну да,– сказала Дагурова.– Пока пойдет на визу, потом кто-то скажет смягчить, затем будет лежать в машбюро. А там, глядишь, пропала злободневность, сгладится острота, появится жалость. Так и останется под сукном… Люди, подобные Груздеву, этим и пользуются… И почему я должна согласовывать? Для чего же мне даны права?
– Даны-то даны,– чуть усмехнулся прокурор-криминалист,– но не все ими пользуются.
– Вы это серьезно? – Дагурова не могла понять, искренне говорит Новожилов или подначивает ее. Еще когда она работала там, в районе, ей не раз приходилось слышать от Марии Акимовны Обретсиовой много удивительных историй из следственной практики «этого зубра Новожилова», как наставница за глаза называла своего первого шефа. По словам Марии Акимовны, у них в области, а может быть, даже в республике нет следователей, равных Аркадию Степановичу Новожилову: за двадцать пять лет следственной работы ни одного оправдательного приговора, ни одной отмены обвинительных приговоров по вине следователя. Сам Руденко, когда был Генеральным прокурором, ему именные часы вручил… Два года назад, когда забарахлило сердечко, Новожилова назначили прокурором-криминалистом. И теперь он сам почти не вел следствия, за исключением тех дел, что висели в «безнадегах» и принимались им к производству по поручению прокурора области. В новой должности он что-то обобщал, что-то внедрял, кому-то помогал, советовал… И делал это как-то тихо, спокойно, незаметно… И еще Новожилов славился на всю область своей уникальной библиотекой. А вот что касается розыгрышей, то этого за Новожиловым Ольга Арчиловна не замечала, и поэтому его многозначительная реплика о правах, которыми не все пользуются, несколько обескуражила Дагурову.
– Во всяком случае,– все с той же иронической улыбкой продолжил Новожилов,– Мамаев считает, что Груздев – фигура! Номенклатура! Ну и подход к нему должен быть соответствующий… А вы сгоряча да сплеча…
– Это что же получается? – возмутилась Дагурова.– Один закон для работников районного уровня, другой – для областного, a третий – для республиканского? Так?
– Лично я хочу вам пожать руку… Молодец, Ольга Арчиловна! А вот как отреагирует Мамаев – не знаю. Скорее всего пригласит. Он, кажется, уже спрашивал вас.
– Для чего? – спросила Дагурова.
– Как для чего? Побеседовать. Если в облисполкоме па ваше представление отреагируют положительно, он заявит: «Я первый ее поддержал», а если кому-то сверху не понравится ваша бумага, он тоже скажете «Я уже принял меры». Разве вы не знаете – Станислав Петрович у нас большой дипломат, а они сейчас в моде.
– А вы хорошо изучили Мамаева,– шутя заметила Ольга Арчиловна.
– Если учесть, что мы с ним четверть века в одной упряжке. Сразу после войны. Вместе учились в заочном юридическом в одной группе. Он хотя и моложе меня, а старостой группы был. Знал, у кого из преподавателей или методистов день рождения, кому из экзаменаторов цветы па стол поставить, а кому билет достать или место в гостинице. Был у нас один доцент, как сейчас помню, по государственному праву буржуазных стран. На экзаменах – зверь, выше двойки никому не ставил. А вот Стас наш умудрился с первого захода четверку у него отхватить, хотя короля от президента отличить не мог. А потом, много лет спустя, открылся секрет. Говорят, этот самый доцент завел толстую тетрадочку, а в ней все странички по буквам распределены. От А до Я. Например, на первой странице, где значилось А, написано было слово «аптеки», а под этой «аптекой» фамилии студентов, которые могли доставать лекарства. На другой странице, под буквой В и словом «вино» – фамилии и телефоны других студентов, которые, как вы уже догадались, могли достать хорошие вина… Так вот, злые языки утверждают, что наш Мамаев почему-то оказался чуть ли не на каждой странице и под каждым словом. Он, по мнению доцента, мог достать все от А до Я и даже твердый знак… Кстати, Мамаева назначают, кажется, прокурором области. Уезжает. Если бы не это обстоятельство, я вряд ли бы стал вспоминать прошлое. Да и авторитет начальства надо беречь. Не так ли? – сказал Новожилов, еще раз крепко пожал руку Дагуровой и, пожелав ей успеха, направился к выходу. Но, сделав два-три шага, вернулся: – Если тяжко будет– идите прямо к нашему Бате, он в обиду не даст. Сам всю жизнь ходит в синяках да шишках, а дипломатничать так и не научился,– добавил Аркадий Степанович.
Дагурова через полчаса была уже в воздухе. Летела и думала о Бате. Так, любя, работники прокуратуры величали меж собой прокурора области Василия Васильевича Овчинникова, видимо, потому, что знали: в годы войны он партизанил в отряде прославленного Федорова. До сих пор с ним переписывается. До фронта Василий Васильевич учился в Строгановском училище, хотел стать художником. С войны вернулся в сорок четвертом. Без руки. Пришлось поступать в «протезно-косметический» – так тогда называли Московский юридический институт по той простой причине, что в нем учились безногие да безрукие инвалиды и совсем молодые девчонки, которые и в то трудное время не отказывались от косметики.
В Шамаюн Дагурова прилетела вечером. Связалась с начальником РОВДа. Майор Иргынов дал машину.
По дороге на центральную усадьбу заповедника произошло дорожно-транспортное происшествие, виновника которого нельзя было привлечь к ответственности. Молоденький шофер, который уже не раз подвозил Ольгу Арчиловну в Кедровый, вел машину быстро. И уже когда до «академгородка» оставалось километров пять, на крутом повороте яркий свет фар выхватил из темноты крупную пятнистую кошку.
– Куда ты? Вот дура! – услыхала следователь крик водителя.
Все произошло в какое-то мгновение. Резкий визг тормозов, скрежет когтей по металлу. Дагурова успела упереться в панель перед собой, едва не стукнувшись головой о лобовое стекло. Милицейский «газик» занесло и чуть не опрокинуло в придорожную канаву.
И прямо у своего лица, там, за стеклом, на капоте, Ольга Арчиловна увидела желтое пятно, заслонившее свет.
– Ушиблись? – взволнованно спросил водитель. И стал зачем-то стучать по стеклу
Ольга Арчиловна увидела кошачьи глаза, смотревшие скорее испуганно, чем злобно. Рысь сидела на капоте, оглушенная и обескураженная. Затем, опомнившись, спрыгнула на землю и исчезла в темноте.
Водитель тоже некоторое время приходил в себя.
– Ну, повезло,– покачал он головой.
И Ольга Арчиловна не поняла, к кому это относится – к животному или к ним. Шофер вышел, осмотрел машину.
– Реакция у кошечки, а? – сказал он, садясь за руль.
– В рубашке родилась,– с улыбкой сказала Ольга Арчиловна. Опасность миновала, и от этого стало почему-то весело, хотя руки у нее заметно дрожали.
– Хороша рубашка! – одобрительно отозвался шофер.– Красавица! В пятнышках…
И за оставшийся путь – а он ехал теперь медленно – успел рассказать следователю, что с его двоюродным братом в Подмосковье случилось происшествие похуже. На его «Жигули» напал разъяренный лось. Копытами проломил крышу и разбил фары. Работники ГАИ с трудом поверили, что это натворил зверь. Думали – авария. До этого неподалеку сбили человека, а водитель скрылся с места происшествия…
– Вы уж, если что, подтвердите, товарищ следователь,– полушутя попросил шофер, когда они расставались возле «академгородка».– Эта акробатка помяла мне капот…
У Меженцева горел свет. И Дагурова, находясь под впечатлением приключения на дороге, не могла удержаться, чтобы не поделиться с профессором.
Алексей Варфоломеевич был не один. У него сидели Осетров и молодой человек в джинсовом костюме. Лицо его показалось Ольге Арчиловне знакомым.
«Так это же Уралов!» – подумала она и удивилась, почему известный киноактер опять вдруг очутился в Кедровом.
Меженцев представил ее гостю, усадил в кресло и налил своего знаменитого чая – «бальзама».
Рассказ Дагуровой о встрече с рысью вызвал различную реакцию.
– Какой эпизод! – воскликнул Родион Уралов.– Ей-богу, продам кому-нибудь из сценаристов!
Нил Осетров порадовался, что на первом обходе появились рыси. Значит, их численность растет.
А Меженцев был недоволен: нельзя гонять по дорогам заповедника – животные не знают правил дорожного движения и подвергаются риску.
– Все кончилось благополучно,– заверила его следователь.
– Еще неизвестно,– сказал профессор.– В природе зверь, получивший травму, почти наверняка обречен. Борьба жестокая. И хищник может стать жертвой другого хищника…
Ольге Арчиловне стало неловко. Выходило, она тоже виновница происшествия: лихой водитель ведь вез ее.
Заметив ее состояние, Меженцев высказал надежду, что с неосторожной лесной кошкой на этот раз все обойдется.
– Алексей Варфоломеевич, а помните Ручного? – спросил Осетров.
– Ну это редчайший случай,– сказал профессор. И он объяснил, что Ручной – кличка раненного браконьером соболя, которого три года назад подобрал Нил и выходил. Зверек до того привык к нему, что, когда выздоровел, все равно приходил к своему спасителю, брал из рук кедровые орехи, даже забирался на плечо… А с полгода, как исчез.
– Как же так? – обратилась к Осетрову следователь.– Вы в своем дневнике утверждали: приручать диких зверей, а потом отпускать на волю ни в коем случае нельзя. Они ведь утрачивают инстинкты. И, как правило, погибают…
– Я против, когда ловят и приручают ради забавы,– возразил Нил.– Другое дело, когда спасают животным жизнь. Исключительный случай… Зверек был ранен… Я выходил его, а потом выпустил.– Лесник на мгновение задумался.– А может быть, это действительно моя ошибка… Не надо было выпускать.