фамильные драгоценности дочери в тот день, когда Лене исполнилось восемнадцать. Но одеть их ей в общем-то так ни разу и не удалось. По настоятельной просьбе Антона Викентьевича.
— Прошу тебя, доченька, — сказал он, — не дразни гусей. Люди завистливы, и при моем положении могут подумать бог знает что.
И теперь, когда надо было решать, стоит ли заявлять в милицию о похищении драгоценностей, Лена засомневалась.
— Давай посмотрим на вещи трезво, — сказала она.
— Если смотреть на вещи трезво, то голова пойдёт кругом, — заметил Глеб.
— Может, позвонить папе? — неуверенно предложила Лена. — Посоветоваться…
— Хочешь, чтобы его хватила кондрашка? — усмехнулся муж.
— Не дай бог! — замахала она руками. — Как же быть? Что я скажу, где драгоценности?
— С чего это он вдруг заинтересуется ими?
— А если все-таки спросит?
— Будем надеяться, что в ближайшее время не спросит. Словом, как-нибудь выкрутимся.
— Как?
— Закажем у ювелира.
— Это же безумные деньги!
— На золото найдём. А уж камни придётся вставить поддельные. В дальнейшем же…
— Нет! — решительно отказалась Лена.
Бабушкино наследство было её единственной надеждой. Вдруг Глеб уйдёт от неё? Что тогда?
— Значит… — вопросительно посмотрел на неё муж.
— Звони Копыловым!
— Неудобно! — поёжился Глеб. — Пользоваться добрым его отношением… — Видя недовольство жены, он добавил: — Я позвоню дяде Гоше завтра на работу. А сейчас — дежурному по городу.
Глеб набрал 02.
Дежурный по горуправлению внутренних дел принял сообщение от Ярцева в двадцать два часа семь минут. Через три минуты из ворот горуправления милиции вылетела спецмашина с оперативной группой в составе следователя Воеводина, эксперта-криминалиста Баранчикова, оперуполномоченного уголовного розыска Богданова и кинолога Васильева со служебно-розыскной собакой по кличке Король.
В двадцать два часа двадцать пять минут они уже звонили в квартиру потерпевших.
Открывшая дверь хозяйка ахнула: так быстро работников милиции не ждали.
— Я думала, что подобная оперативность существует только в кино, — слабо улыбнулась Лена.
В прихожей сразу стало тесно: помимо сотрудников милиции зашли ещё дворник и соседка по лестничной площадке — в качестве понятых.
Следователь Воеводин попросил рассказать о случившемся. Лена повела работников милиции в спальню и поведала о пропаже.
— Когда вы видели ваши ценности в последний раз? — спросил Воеводин.
— Сегодня. В половине седьмого. Понимаете, собиралась на концерт Антонова. Из бабушкиных драгоценностей я надела лишь перстень. Остальное лежало в футлярах.
Эксперт-криминалист занялся фотографированием и снятием отпечатков пальцев на футлярах, трельяже, на ручках дверей — входной и той, что вела в спальню.
— Кто помимо вас был ещё в квартире? — продолжал спрашивать следователь.
— Никого. Муж, — показала Лена на Глеба, стоявшего в коридоре, — ждал меня внизу, в машине.
— Кто закрывал дверь?
— Я.
— На сколько замков?
— На два, — ответила Лена. — Как всегда. Верхний — «аблоу», нижний — нашего производства.
— Хорошая машина, — заметил Баранчиков, внимательно осматривая верхний замок. — Финны умеют делать.
— Капризный, — заметил Глеб. — Чуть перекос — заклинивает.
— Есть такое, — согласился эксперт-криминалист, щёлкая фотоаппаратом со вспышкой.
— Когда вы обнаружили пропажу? — спросил Воеводин.
— Когда вернулись. Без двадцати пяти десять, — ответила Лена.
— Откуда такая точность?
— Муж включил телевизор. Заканчивалась программа «Время». Погоду говорили.
— Сколько у вас ключей от входной двери? — продолжал вести допрос следователь. — Я имею в виду — комплектов?
— Два, — ответила Лена. — У меня и у мужа. — Она зачем-то открыла сумочку, показала связку.
— Хорошо, — кивнул Воеводин. — Вспомните, вы когда-нибудь давали ключи посторонним? — Он посмотрел на Лену, потом на Глеба.
— Вроде нет, — ответила Лена.
— А точнее?
— Нет, — твёрдо сказала Лена.
— Я тоже, — сказал Глеб.
— Что ещё пропало, помимо драгоценностей?
— Ничего! Ни иголки! — заверила Лена. — Мы с мужем проверили. Сразу!
Воеводин заглянул в открытый платяной шкаф, потом прошёл в большую комнату, огляделся, вышел в коридор и сделал знак Васильеву.
Кинолог поднял сидевшую до сих пор спокойно собаку. Король обнюхал трельяж, ткнулся носом в предложенные ему футляры с монограммой и грозно направился к Лене.
— Фу! — коротко приказал Васильев.
— Поработайте ещё, — сказал Воеводин и продолжил допрос потерпевших. — Кто знал о наличии у вас драгоценностей?
Этот вопрос поставил Лену в затруднение: она и впрямь не помнила, кому говорила или показывала бабушкино наследство. Разве что той, давней подруге, с которой не виделась со времён окончания университета — она сразу уехала в другой город. Лена решила, что её приплетать не стоит.
— Никто, — ответила она.
— Что, не надевали? — несколько удивился следователь.
— Только перстень. Да и то раза три, не больше, — уточнила Лена.
Наказ отца она выполняла строго.
— А вы что скажете? — обратился Воеводин к Глебу.
Тот пожал плечами:
— Меня её украшения не интересуют.
— Может, все-таки говорили кому-нибудь? — настаивал следователь.
— Нет, — ответил Глеб.
Воеводин попросил описать похищенные вещи. Лена не только их описала, но и нарисовала по памяти, попутно рассказав, как они к ней попали.
— И во сколько вы оцениваете пропажу? — спросил следователь.
— Точно сказать не могу. Папа считает, что сейчас это стоит тысяч шестьдесят, не меньше. А ему можно верить.
— Он что, ювелир?
— Директор универмага.
Воеводин кивнул. Лене показалось, что он усмехнулся. И вероятно, историю с завещанием поставил под сомнение.
«Ох, надо ли было вызывать милицию? — подумала она. — Наверное, будут допрашивать папу, наводить справки и так далее, и тому подобное. А у него давление».
— Следов взлома не обнаружено, — доложил следователю эксперт-криминалист. — Скорее всего, дверь открывали ключами.
— Но откуда у воров наши ключи? — удивилась Лена.
— Не знаем, не знаем, — задумчиво протянул Воеводин.
Лене опять показалось, что он ей не верит. И снова пожалела, что заварила всю эту кашу.
— Когда вы вернулись с концерта, в каком виде нашли квартиру? — задал ещё один вопрос Воеводин. — Может, заметили что-нибудь подозрительное?
— Ничего подозрительного мы не заметили, — сказала Лена. — Все было на своих местах.
Следователь принялся составлять протокол осмотра места происшествия, набросал схему квартиры.
Раздался звонок в дверь — это вернулся оперуполномоченный уголовного розыска Богданов. По его лицу следователь понял, что вернулся он с пустыми руками.
На прощание Воеводин протянул хозяевам листок бумаги.
— Вот мой служебный телефон. Если что припомните — звоните.
— Конечно, конечно! — пообещала Лена.
— А когда у меня появятся вопросы, я приглашу вас к себе.
Оставшись вдвоём, Ярцевы долго молчали. Лена вдруг почувствовала невероятную усталость. Она свалилась в кресло и обхватила голову руками.
Глеб стоял у окна, глядя вниз на отъезжающий «рафик» с мигалкой на крыше. Жена почувствовала в его позе укор себе. И расплакалась — это была разрядка нервного перенапряжения. Ей стало нестерпимо жалко себя, отца. Отца даже больше.
— Пропади они пропадом, эти бриллианты! — всхлипывая, проговорила Лена.
Муж сел в кресло напротив, положив подбородок на сцепленные кисти рук. Он словно говорил: ведь предупреждал…
Часы показывали четверть третьего ночи.
А в машине, возвращавшейся в горуправление внутренних дел, Богданов рассказывал следователю о том, что ему удалось выяснить у соседей. Никто из них не видел, чтобы к Ярцевым заходили посторонние, когда хозяева были на концерте. И вообще не заметили подозрительных людей ни возле дома, ни в подъезде.
— И Король оплошал, — вздохнул Воеводин. — След не взял.
Васильев сконфуженно хмыкнул.
— Не думаю, чтобы эта Леночка не похвасталась перед кем-нибудь своими драгоценностями, — сказал эксперт-криминалист. — Такого не бывает. Женщина есть женщина. Вы верите, что действительно наследство? — спросил он у следователя.
— А зачем ей врать? — ответил Воеводин. — Проверить не трудно. Меня сейчас занимает другое. Я почти уверен, что похититель знал о существовании драгоценностей. Вероятно, тщательно готовился к краже.
— Похоже, что так, — согласился Баранчиков. — Ключи… Потом, ему было известно, что в этот вечер Ярцевы поедут на концерт.
— Обратите внимание, — сказал оперуполномоченный уголовного розыска, — он больше ничего не взял из квартиры. А там было чем поживиться. Хотя бы радиоаппаратура.
— Тысяч на десять, не меньше, — подтвердил эксперт-криминалист.
— Больше! — сказал следователь.
— И откуда столько добра? — покачал головой кинолог Васильев. — Ведь они совсем молодые. Мой пацан давно просит хотя бы самый дешёвый магнитофон, а я не могу себе позволить.
— Ты же не директор универмага, — усмехнулся Баранчиков.
— Ярцев, Ярцев, — вспомнил Богданов. — Не папаша ли этого Глеба? Ну, начальник облсельхозтехники? — спросил он у Воеводина.
Тот пожал плечами и задумчиво произнёс:
— Ох, чует моё сердце, придётся поломать голову с этим делом.
Глеб проснулся в начале одиннадцатого. Он даже не слышал, как ушла жена. Сон у Глеба был чуткий. Его всегда раздражал по утрам скрип дверей, возня Лены у трельяжа. А тут — не помнит ни звука.
Легли они в четыре часа, и Глеб словно провалился в бездну.
В спальню лился яркий солнечный свет. В комнате стоял запах французской туалетной воды.
Глеб босиком пошёл в ванную комнату. Привычка ходить по дому босиком осталась с детства.
Чувствовал он себя разбитым после кошмарной ночи. Полез под душ, пуская попеременно то горячую, то холодную воду — это всегда отлично помогало.