— Знаешь, как назвал Сибирь один канадский профессор? — поддержала мужа Стася. — Страна для настоящих мужчин.
— Я бы сказал по-другому: страна настоящих людей, — серьёзно сказал Буримович. — Народ там действительно стоящий! Потому что — отбор!
— Но хоть этот ваш Ямбург ничего городишко?
— Зря ты, старик, — покачал головой Буримович. — Условия для организма, между прочим, очень здоровые.
— Скажи ещё, что лучше, чем в Сочи, — поддел его Глеб.
— К твоему сведению, долгожителей в некоторых районах Сибири больше, чем на Кавказе. Да-да, не усмехайся, пожалуйста! Хочешь статистику? Среди сельского населения Таймырского национального округа перешагнувших за сто лет людей почти в два раза больше, чем на Кавказе. В пересчёте, разумеется, на сто тысяч жителей.
— А знаете почему? — неожиданно встрял в разговор водитель такси. — Руководство за тридевять земель. А тут тебе на каждом шагу начальники да инспектора…
— Верно мыслите, — одобрительно произнёс Буримович. — Производственные конфликты — вот что прежде всего сокращает жизнь.
— Кем же вы там устроились? — продолжал интересоваться Глеб.
— Я — социолог, — ответил Аркадий. — Стася — библиотекарь. Правда, она на общественных началах.
— Пока школу не построят, — пояснила Анастасия, которая закончила пединститут по факультету русского языка и литературы.
— Что же это за город, если даже школы нет? — недоуменно пожал плечами Ярцев.
— Вообще-то это не город, а посёлок на две тысячи жителей, — ответил Аркадий. — Причём необычный, вахтовый. Слышал о таких?
— Краем уха, — признался Ярцев.
Такси вырвалось из города. За окнами поплыл распаренный солнцем подмосковный лес.
Буримович стал расспрашивать Глеба об университетских делах. За разговорами дорога пролетела незаметно.
Как только они вышли из машины, Анастасия достала из сумки фотоаппарат и повесила себе на шею.
У входа в усадьбу стояло несколько человек. Они были ужасно расстроены: музей для посещений закрыли неизвестно на какой срок. Кое-кто собрался вернуться в Москву. Но Стася отправилась на поиски администратора, нашла и добилась, чтобы их пропустили на территорию Астафьева. Так сказать, в порядке исключения.
Роль гида взяла на себя молодая женщина, кандидат филологических наук, приехавшая из Ленинграда. Она стала рассказывать об эпохе, в которой жил Вяземский, и Ярцев заскучал. Единственное, что на некоторое время захватило его внимание, это когда добровольный гид сообщила о том, что сын поэта одним из первых в России стал собирать старинные иконы, рукописи, изделия прикладного искусства и даже имел титул «Гофмейстер Двора Его Величества, сенатор князь Павел Петрович Вяземский, основатель и почётный президент Императорского общества любителей древней письменности».
«Надо найти его труды», — подумал Ярцев, который жаждал при встрече с Решилиным блеснуть знаниями в милой художнику области.
Ленинградка прочитала стихотворение Вяземского, кто-то вспомнил ещё одно. Потом эстафету подхватила Стася, которую опять сменил гид:
Бог голодных, бог холодных, Нищих вдоль и поперёк, Бог имений недоходных, Вот он, вот он русский бог.
К глупым полон благодати, К умным беспощадно строг, Бог всего, что есть некстати, Вот он, вот он русский бог…
Эти стихи настолько захватили Глеба, что он сразу запомнил их наизусть и, пока ходили по усадьбе, все повторял про себя.
Назад, в Москву, тоже ехали на такси: настоял Глеб, да и времени у него и у Буримовичей было в обрез. Плюс ко всему Стасе надо было заехать в фотоателье, чтобы отдать проявить цветную плёнку.
— Потрясные получатся слайды, — сказала она.
— А для чего тебе все это? — спросил Глеб. — В семейный архив?
— Для занятий в школе! Будут они в Ямбурге, вот увидишь!
— Когда? — усмехнулся Глеб и посмотрел на Аркадия.
Тот не удостоил приятеля ответом, лишь загадочно улыбнулся, словно давая понять, что правда за ним, за его идеями.
— Сколько вы ещё будете в Москве? — поинтересовался Глеб.
— Дня три, — ответила Стася. — А сколько ещё надо посмотреть! В Абрамцево съездить, в Вяземы, сходить на Арбат в Пушкинский дом, в дом Марины Цветаевой…
— И конечно же театры?
— Какие театры, старик! В это время они все на гастролях, — сказала Буримович. — Нет, театры мы запланировали на осень. Специально!
Такси подкатило к Ленинской библиотеке, Анастасия помахала кому-то рукой. Ей ответили приветствием мужчина и женщина, стоящие на площади перед библиотекой. Обоим было лет под пятьдесят.
— Родственники, — пояснил Аркадий, выбираясь из машины. — Дядя и тётя. Тоже пришли на Гумилёва.
— Погодите, — задержал Буримовичей Глеб. — Вы в какой гостинице остановились?
— У двоюродной бабушки, то есть матери дяди, — кивнул на родственников Аркадий. — Одна живёт в двухкомнатной квартире.
— Телефон есть?
— Нету, — ответила Стася.
Ярцев дал приятелям свои координаты и попросил шофёра отвезти его на Ленинградский проспект.
Перед входом во Дворец спорта гудела толпа. Многие спрашивали лишний билетик. Глебу даже стало приятно, что он в привилегированном положении.
Однако само зрелище Ярцева так и не увлекло, хотя вокруг среди болельщиков бушевали страсти.
Глеб думал о Жоголе. Вроде бы не ахти какая должность, а поди же! Запросто устроил встречу гостю Решилина с заместителем министра, ему вот, Ярцеву, — билет… Откуда у Леонида Анисимовича такая пробивная сила?
Вернулся он в гостиницу поздно и долго не мог уснуть. Из головы не лезла встреча с Буримовичами. Он не мог понять их решения поменять Средневолжск на суровое, полное лишений и трудностей Заполярье.
«Для чего люди бросают уютные квартиры, привычный цивилизованный уклад жизни? — размышлял Ярцев. — Что их влечёт? Острые ощущения, желание испытать себя? Как Седов, Нансен, Пири?..»
На память пришла прочитанная недавно статья в научно-популярном журнале, где автор пришёл к довольно любопытным выводам, что риск — великая движущая сила. Она побуждает человека к действию, творчеству. Казалось бы, к чему рисковать, если за этим не кроется ожидание выгоды? ан нет, тянет, ох как тянет иной раз искусить судьбу!
С этими мыслями Ярцев и уснул.
Вика позвонила, когда Глеб, свежий после гимнастики и душа, тщательно выбритый, уже собирался уходить.
— Небось обижаешься, что бросила тебя вчера? — спросила она.
— Да ты что, никаких претензий, — успокоил её Глеб, довольный, что Вербицкая проявляет о нем заботу. — Спасибо за билеты на бокс.
— Понравилось?
— Очень, — не стал распространяться он. — А ты как?
— Приятели затащили на дачу обновить сауну. Ну, скажу тебе — полный кайф! — восторженно произнесла Виктория и поинтересовалась: — Что делаешь сегодня?
— Ближайшие планы — встреча с земляками у метро «Арбатская». Идём в Дом-музей Пушкина. Присоединяешься?
— А я знаю этих средневолжцев? — спросила Виктория.
Ярцев рассказал о Буримовичах. Оказалось, что с Анастасией Вербицкая ходила когда-то в детскую спортивную школу и рада будет увидеться.
Глеб отправился пешком, снова с удовольствием окунувшись в учащённый ритм московских улиц. Когда он подошёл к «Арбатской», Буримовичи и Виктория были уже на условленном месте. Судя по их лицам, встреча была сердечной… Вспоминали родной город, общих знакомых.
Пошли на старый Арбат. Глеб полюбопытствовал у Буримовичей, какое у них впечатление от вечера Гумилёва.
— Безумно интересно! — воскликнула Анастасия.
— Родственникам тоже понравилось? — спросил Глеб.
— Тётя в восторге, — ответил Аркадий. — А вот дядя — так себе. Он у меня завзятый меломан, обожает оперу.
— Ну, опера — это вещь, — заметил Ярцев. — Кто её не обожает?
— Я, например, — заявила Вика, — и все посмотрели на неё с удивлением.
— Да, да, — улыбнулась она. — Сидишь, слушаешь, а что поют, непонятно. — Увидев непонимающие лица собеседников, объяснила: — В Англии один врач-отоларинголог даже проводил исследования. Выяснилось, что слушатели на оперных спектаклях улавливают всего три-четыре слова из ста.
— И все равно мы бы сходили в Большой, — сказал Аркадий. — Но, увы, он на гастролях.
Вика вдруг, бросив «извините», направилась к двум мужчинам, приветливо махавшим ей с противоположной стороны улицы.
Буримовичи и Глеб прошли немного вперёд и остановились, поджидая её.
Вербицкая вернулась минут через пять.
— Узнали? — кивнула она вслед удаляющимся мужчинам и, не дождавшись ответа, сказала: — Это же космонавт… — Она назвала известную фамилию.
— Что же ты! — стала сокрушаться Анастасия. — Сказала бы сразу! Я бы автограф попросила.
— Ну-ну, не переживай, — обняла её за плечи Вербицкая. — Ты ведь не последний раз в Москве. Устрою!
Аркадия же поразил тот факт, что знаменитый покоритель космоса разгуливает пешком, в скромном костюме, без звёзд и регалий.
— Это там, на орбите, он космонавт, — улыбнулась Виктория. — А на Земле — простой мужик, которому не чуждо ничто человеческое.
«Ну, Вика, ну даёт!» — подумал Глеб, в который раз поразившись кругу её знакомств.
Однако вслух ничего не сказал.
Народу на Арбате было, как на праздничной демонстрации. Буримовичи вертели головами, любовались стилизованными фонарями, витринами, скамейками.
— Здорово! — восхищалась Анастасия. — Все выдержано под старину!
— Какую? — не скрывая иронии, спросила Вербицкая. — Непонятно, это Арбат конца прошлого века или декорация оперетты начала нынешнего?
Её замечание осталось без ответа: они уже подошли к двухэтажному особняку с ажурным балкончиком и решётками на окнах. Скепсис Вербицкой пропал, как только она переступила порог дома-музея. Более того, Глеб даже не мог определить, кто был довольнее от его посещения — она или Буримовичи. Лично он, Ярцев, был удовлетворён тем, что экскурсия заняла минимум времени.
Когда они покинули музей, Виктория стала прощаться.
— У меня назначено важное деловое свидание, — с сожалением сказала она. — Однако часика через два я освобожусь и можно будет снова встретиться.