А вот никаких документов ни в чемодане, ни в «дипломате» обнаружить не удалось.
Осталось осмотреть только ванную. Там не оказалось ничего примечательного. На вешалке висел банный халат, а на полочке возле зеркала лежала электробритва «Ремингтон».
— Будем составлять протокол? — спросил Жур.
— Да. Придётся вам быть за писарчука, — сказал Измайлов.
Все вернулись в кабинет. И только капитан устроился за письменным столом — раздался телефонный звонок. Капитан вопросительно посмотрел на прокурора.
— Возьмите, — сказал тот.
Виктор Павлович снял трубку.
— Ким Харитонович? — раздался в ней женский голос.
На миг капитан растерялся, что ответить? Врать не хотелось, но что-то подсказывало ему, что нужно начать игру.
— Слушаю, — проговорил он, стараясь придать своему голосу солидность.
— Ну слава богу! — продолжила женщина. — Я буквально обзвонилась к вам! Вчера вечером, сегодня с утра раз десять… Наверное, отдыхали?
— А что здесь люди делают?
Измайлов внимательно следил за капитаном, понимая, что телефонный звонок касался покойного и оперуполномоченный начал какую-то игру.
— Для вас, конечно, тут сплошные развлечения, забавы, а для других…
— вдруг стала напористо наступать женщина. Голос у неё был низкий, хриплый, какой бывает у пьющих и курящих женщин. — Короче, уважаемый Ким Харитонович, у меня к вам серьёзный разговор…
Жур подумал, что не мешало бы услышать этот голос и прокурору, и он сделал знак Захару Петровичу взять трубку параллельного аппарата. Измайлов понял его и вышел в гостиную.
— А кто со мной говорит? — строго спросил Жур.
— Ах, извините, забыла представиться. Я мама Светланы, Елизавета Николаевна…
— Ну и что? — с неопределённой интонацией произнёс Жур.
— Как это что?! — возмутились на том конце провода. — Вы хотите сказать, что уже забыли мою Светочку? Так? И как вы провели с ней позавчерашнюю ночь в вашем номере, тоже не помните?
«Вот это оборотец! — чертыхнулся про себя Виктор Павлович. — Интересно, это правда или шантаж?»
Он лихорадочно соображал, как среагировать на слова Елизаветы Николаевны, но ничего в голову не приходило.
— Слушаю… — совсем уж невпопад сказал он.
— Что вы заладили: слушаю, слушаю! — перешла на крик оскорблённая мать. — Не держите меня за идиотку! Света моя единственная дочь, и я не дам её в обиду! Ей ещё нет и шестнадцати лет! Понимаете? Воспользоваться детской наивностью и надругаться! О, я не посмотрю на ваш пост, слышите?!
— Конечно… — ответил капитан, стараясь придать своему голосу растерянность и озабоченность.
— Я буду драться за Свету! — грозно пообещали на том конце провода. — И не остановлюсь ни перед чем! Вы, наверное, уже хватились своих документов, не так ли?
— Ну?
— И не ищите! — торжествовала Елизавета Николаевна. — Они у меня! Да-да, паспорт, служебное удостоверение и партийный билет!
— Смотрите-ка, — хмыкнул капитан.
— Не верите? Могу прочитать все данные!
— Сделайте одолжение, — попросил Жур.
Мама Светы сообщила все подробности, касающиеся документов: где, когда и кем выданы, номера и даты.
— Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы представить, что произойдёт с вами, если я передам документы с соответствующими объяснениями министру или в ЦК! Уверяю: от вас останется одно мокрое место!
— Что вы хотите? — выдержав паузу, спросил капитан.
Теперь на некоторое время замолчала обиженная мать.
— У вас есть возможность замолить свою вину перед обманутой девочкой,
— наконец произнесла она с трагической интонацией. — Я имею в виду денежную компенсацию.
— Сколько вы хотите?
— Десять тысяч. Наличными и сегодня. В обмен на документы.
— Это слишком, — недовольно заметил Жур.
— Смотрите, вам куда дороже обойдётся, если я…
— Но у меня нет на руках такой суммы, — продолжал рядиться капитан.
— С вашими знакомствами не составит труда собрать эту сумму, — усмехнулась на том конце провода мамаша. — Только свистните!
— Хорошо, — снова немного повременив, сказал Виктор Павлович. — Как это можно сделать практически?
— Здание главпочтамта, надеюсь, знаете?
— Конечно.
— Перед ним фонтан… Я буду стоять возле дельфина.
— Как я узнаю вас?
— Среднего роста, шатенка, стрижка короткая, — стала объяснять Елизавета Николаевна. — На мне будет платье цвета электрик, в руках — чёрная лаковая сумочка и журнал «Здоровье». А в чем будете вы?
— Вы шутите, — строго произнёс капитан. — При моем-то положении! Нет, приеду не я, а мой товарищ…
— Понимаю, понимаю… Валентин Эдуардович, наверное?
— Кто-кто? — переспросил Жур, сделав вид, что не расслышал.
— Ну, Блинцов, что так старается для вас.
— Нет, приедет Владимир Иванович, — с начальственной ноткой произнёс Жур и описал внешность коллеги, которого решил послать на встречу. — Вы не сомневайтесь, он сам вас узнает. В котором часу желаете встретиться?
— В пять вечера.
— Лучше попозже.
— В семь вечера устроит?
— Вполне, — дал согласие Виктор Павлович. — Договорились.
В трубке послышались гудки. Измайлов, выглянув из гостиной, позвал Жура.
— Извините, товарищи, — сказал капитан понятым, — я вас оставлю на пару минут…
Зайдя к Измайлову, он с облегчением произнёс:
— Вот вам и разгадка, где документы Варламова.
— Думаете, у этой женщины? — недоверчиво посмотрел на него прокурор.
— Уверен, — кивнул Виктор Павлович. — Она приводила такие подробности из документов, которые вряд ли возможно выдумать. А вот в том, что она Елизавета Николаевна, и Светлана есть Светлана, тем более — что это мать и дочь — ой как сомневаюсь!
— Интересно, этот замминистра действительно был любителем клубнички или стал жертвой аферистов? — задумчиво произнёс Захар Петрович.
— Посмотрим, что скажет несчастная мать и погубленное дитя, — усмехнулся Жур.
— Да почему вы отодвинули свидание? — поинтересовался прокурор. — Ведь, как говорится, куй железо, пока горячо.
— Ну, во-первых, было бы несолидно предлагать встречу тут же. Да и подозрительно… Во-вторых, надо же подготовиться к этой встрече. В-третьих, я хочу подстраховать коллегу, который пойдёт на свидание, а мне надо встретиться со Сторожук. Помните потерпевшую из Трускавца?
— А как же! Вы так и не дали мне знать о результатах вчерашнего допроса.
— Пожалуйста, могу сейчас, — начал было капитан.
Но Измайлов, посмотрев на часы, остановил его:
— Некогда, Виктор Павлович, теперь уж в другой раз. Мне нужно срочно сообщить о смерти Варламова местному начальству и московскому. Вы тут заканчивайте оформлять бумаги и опечатайте номер. Я поехал в горком.
Старший оперуполномоченный вернулся к Зуеву и дежурной по этажу.
Часть шестая
Звонки, звонки, звонки. Они раздавались непрерывно с утра в кабинете старшего следователя по особо важным делам при Прокуроре РСФСР Игоря Андреевича Чикурова. Вернее, с тех пор как он вернулся от начальника следственной части Прокуратуры республики Олега Львовича Вербикова, поручившего ему заняться расследованием гибели Варламова.
А покинул кабинет Вербикова Чикуров всего несколько часов назад.
Игоря Андреевича беспокоило высокое начальство: своё и умершего. Когда погиб Варламов, при каких обстоятельствах, это несчастный случай или насильственная смерть — вот какие вопросы сыпались на следователя. Но что он мог ответить, если сам знал о трагической кончине заместителя министра строительства всего ничего? Информация Чикурова базировалась на скупой телефонограмме из южноморской прокуратуры.
В кармане следователя уже лежало командировочное удостоверение, однако он пока ещё не знал, когда сядет в самолёт, улетающий к берегам Чёрного моря. Нужно было многое выяснить здесь, в Москве. В семье Варламова, в министерстве, у знакомых, словом, в «среде обитания». Как ни лапидарно было сообщение из Южноморска, в нем ясно читалось, что гибель Кима Харитоновича обставлена какими-то странными обстоятельствами. И желательно было прибыть на место происшествия, имея кое-какой багаж.
Но, с другой стороны, засиживаться в столице Чикуров тоже не имел права. Хоть мудрые говорят: поспешай медленно, но в следственном деле это неприемлемо.
Руководство предложило создать следственно-оперативную группу, включив в неё ещё одного следователя — из Главного следственного управления МВД СССР, а также оперуполномоченных уголовного розыска. Такое взаимодействие, по мнению начальства, помогло бы скорее «раскрутить» дело.
Идея хорошая. Но когда встал вопрос о формировании группы, оказалось, что с кадрами в министерстве не очень-то густо. Вернее, найти свободного человека просто невозможно.
Чикуров приехал в министерство, чтобы встретиться с людьми, с которыми ему предстояло работать по южноморскому делу. Зашёл к генералу и напомнил ему, что заместитель министра согласился выделить следователя и двух оперуполномоченных угрозыска.
— Выделим, конечно, а как же! — бодро начал генерал.
— Кого конкретно? — поинтересовался Игорь Андреевич.
Генерал стал чесать затылок, полез в какой-то список и вдруг озабоченно проговорил:
— Признаться, даже не представляю… Свободных нет.
— Как же так?
— А вот так, — вздохнул генерал. — Задыхаемся! Все в разгоне… Сам небось отлично осведомлён, сколько сейчас расследуется дел о хозяйственных преступлениях, о художествах в торговле! — Он с надеждой посмотрел на Игоря Андреевича: может, войдёт в положение?
Но Чикуров входить в положение не собирался.
Генерал покряхтел, поёрзал в кресле и предложил:
— Слушай, а может, возьмёшь кота в мешке?
— То есть? — не понял следователь.
— Есть один человек… Кичатов… Признаться, сам я даже в глаза его не видел. Он работал начальником следственного отдела в Рдянском областном управлении внутренних дел. Не знаю, за какие-такие грехи, но прежний министр его разжаловал и отчислил из органов. Год он где-то болтался. А вот новый министр восстановил Кичатова в звании и предложил работу в Москве.