— Нервы не выдержали, — заметил Кичатов.
— А чего вы хотите? Не знаю, у кого они могут выдержать: третий день подряд как ни вырвется, бедняга, на море рыбачить, так сплошные утопленники!
На сей раз «скорая помощь» прибыла раньше работников милиции. Врач был другой, не Дьяков. Он подтвердил, что смерть наступила несколько дней назад. На теле покойного были прижизненные ссадины, царапины, однако, по мнению врача, они вряд ли могли послужить причиной гибели этого мужчины лет сорока — пятидесяти. Установить его личность пока не удавалось, так как в карманах брюк и лёгкой синтетической курточки никаких документов не было.
— Очень полный был, — сказал доктор, когда они со следователем закончили осмотр и сняли отпечатки пальцев.
Кичатов поначалу его полноту отнёс за счёт того, что труп раздулся под воздействием газов.
Пообещав прислать постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы, следователь разрешил увезти покойного в морг. Машина «скорой помощи» уехала, а Кичатов и Жур ещё раз осмотрели берег, подходы к нему. Оба были крайне озабочены.
— Восемь лет служу в милиции, но такого не припомню. Фантастика! — в сердцах сказал Виктор Павлович.
— И все время служите здесь?
— Да, в Южноморске, — кивнул капитан. — Это же надо — сразу столько загадочных смертей!
— Но ведь смерчи были у вас и раньше, — напомнил Кичатов. — Местный бог погоды, Сирбиладзе, говорил мне, что в прошлом году, в декабре, во время стихийного бедствия погибло более десяти человек.
— Погибли, да, — подтвердил Жур. — Но тогда была ясность. И родственники сразу подняли тревогу. А вы обратили внимание, что никто, буквально ни один человек не забеспокоился, не заявил ни о вчерашнем, ни о сегодняшнем утопленнике?
— Но это как-то можно объяснить, — сказал Кичатов. — Все они, вероятно, приезжие.
— И все равно странно, — возразил капитан. — Ведь каждый приезжий где-то живёт, с кем-то общается. В санатории, пансионате или на частной квартире. И когда пропадает человек на несколько дней, об этом, как правило, сообщают.
— Пожалуй, вы правы, — согласился следователь.
— И ещё. Есть у меня одно соображение, но не знаю, стоит ли… — Жур покосился на Дмитрия Александровича.
— Давайте, давайте, выкладывайте, — подбодрил капитана следователь.
— А что, если смерч ни при чем? — спросил Жур.
— Вы хотите сказать, здесь, — Кичатов показал на море, — произошло другое?
— Вот-вот! Точнее, причина смерти этих троих другая?
— Вполне вероятно, — подумав, ответил Кичатов. — Я это допускаю. Авария, злой умысел… Или у вас есть более определённая версия?
— Есть, Дмитрий Александрович, — кивнул Жур. — Только вы не смейтесь… — Он смущённо кашлянул.
— Какой там смех, — серьёзно произнёс следователь. — Мы в таких потёмках, что любой лучик, любой проблеск… Ну, не стесняйтесь, как красная девица, — нетерпеливо подстегнул он Жура.
— А вдруг виноваты какие-нибудь газы или ядовитые испарения? — решился наконец Жур. — Может, читали о таком?
— Нет, — признался Кичатов. — А как это произошло?
— Понимаете, в окрестностях озера обнаружили более сорока погибших людей и множество трупов животных, — стал рассказывать капитан. — Сначала тоже не могли понять причину смерти. Вроде целые, невредимые… А когда пригласили специалистов, выяснилось, что под дном озера скапливаются вредные газы — двуокись углерода и другие. Они-то и убили вокруг все живое… Между прочим, случай этот не единичный. Подобная штука произошла и возле другого озера. Там масштабы катастрофы были ещё более внушительными — более полутора тысяч человек. А уж сколько погибло домашних и диких животных — не счесть!
— Постойте, постойте, а где это все случилось? — спросил подполковник.
— В Африке, — ответил капитан. — Первый случай у озера Монун, второй — у озера Ниос.
— Где Африка, а где Чёрное море!
— А вдруг и здесь нечто подобное?
— Ладно, дадим Сирбиладзе ещё одно задание: пусть проверит заодно и состав воздуха, — после некоторого размышления сказал следователь.
Их внимание привлёк катер, входивший в акваторию устья Чернушки. Когда он приблизился настолько, что можно было различить отдельные фигуры людей на его палубе, с судна рявкнула сирена и кто-то помахал рукой.
Кичатов посмотрел на часы: именно в это время обещали прислать сюда водолаза.
Он помахал в ответ.
С катера спустили шлюпку, и она ходко направилась к берегу.
Приехав утром на службу, Игорь Андреевич Чикуров прежде всего зашёл в здание Прокуратуры Российской Федерации, находящееся на Кузнецком мосту, чтобы уплатить партийные взносы. А уж потом направился в своё здание, располагавшееся между Петровкой и Неглинной; в нем и помещалась следственная часть прокуратуры республики.
На улице было промозгло, сыро. Чикуров втянул голову в плечи, прикрываясь воротником от пронизывающего ветра.
— Ты что, не слышишь?! — раздался сзади него знакомый голос.
Игорь Андреевич остановился, обернулся, его догонял коллега Вася Огородников, следователь по особо важным делам прокуратуры города Москвы. С Огородниковым он был знаком ещё со студенческой скамьи, оба учились на юрфаке МГУ.
— Привет! — протянул ему руку Чикуров. — Ну и погодка!
— Не говори! — Василий крепко ответил на пожатие.
— К нам?
— Да, — кивнул Огородников.
Нырнули наконец в подъезд здания прокуратуры, прошли в кабинет Чикурова. Игорь Андреевич чувствовал, что Васе непременно хочется кому-то излить душу — такой удручённый был у него вид. Обычно Огородников слова не скажет, чтобы не схохмить.
— Что ты, Васенька, невесел? — спросил Игорь Андреевич, вешая мокрое пальто на вешалку за шкафом. — Что ты голову повесил?
— С Петровки тридцать восемь нам передали дело. Поручили мне. Я ознакомился. На первый взгляд — проще пареной репы. Директор гастронома Цареградский брал взятки с заведующих секциями. Накрыли Цареградского с поличным, просто и надёжно: работники ОБХСС пометили купюры, вручили заведующим секциями, те дали деньги взяточнику. Их тут же обнаружили в столе директора. Свидетели, то бишь взяткодатели, уличили Цареградского полностью.
— И много брал? — уточнил Чикуров.
— По свидетельским показаниям — пятьсот рублей в неделю.
— От каждого?
— Нет, в общей сложности.
— Когда возбудили дело? — продолжал расспрашивать Игорь Андреевич.
— Летом.
— Выходит, совсем недавно? — Чикуров покачал головой. — Удивительные люди! Брать взятки сейчас, когда все накалены до предела… В газетах то и дело разоблачают руководителей торговли такого ранга!
— Если человек не способен ни на что, — перебил вдруг Огородников, — он способен на все!
— Что-то не понял, — уставился на приятеля Чикуров. — Ты имеешь в виду директора-взяточника?
— Нет, — ответил Огородников, — я имею в виду тех, кто даёт показания против него. А Цареградский, уверяю тебя, мужик с головой! Знаешь, из разряда неуживчивых! Причём неуживчивых с точки зрения тех, кто кричал: «Заменить меня некем!» А ведь и впрямь, рядом с такими «незаменимыми» деятелями, кроме подхалимов, ловкачей и хапуг, нет никого! Потому что очень далеко оттеснили они неуживчивых, кто не хотел мириться, как теперь говорят, с застоем и негативными явлениями в обществе!
— Погоди, ты хочешь сказать, что твой директор невиновен?
— Он категорически отрицает, что брал взятки, — ответил Огородников.
— А как же меченые деньги? — удивился Чикуров. — Показания заведующих секциями?
— Видишь ли, старик, нечестные люди умелее, — Вася поднял палец к потолку, — куда более умелее развивают средства подавления честности, чем честные развивают средства подавления бесчестности и непорядочности. Ты согласен?
— На все сто процентов!
— Отличный ответ! — обрадовался Огородников. — Впрочем, умно можно ответить лишь тому, кто умно спросил.
— От скромности ты не умрёшь, — усмехнулся Игорь Андреевич.
— Я умру от другого, — печально изрёк Василий. — От доверчивости… Понимаешь, я поверил Цареградскому! И вот — результат…
Следователь прокуратуры города вытащил из кармана газету и протянул Чикурову.
Весь подвал в ней занимал фельетон.
Игорь Андреевич пробежал его глазами. Суть сводилась к тому, что в то время, когда «партия, государство, народ объявили беспощадную войну таким уродливым явлениям, как хищения и взятки», следователь Огородников «взял под защиту» пойманного с поличным директора гастронома Цареградского. Более того, человек, призванный стоять на страже закона, не щадя сил бороться с преступностью, выпустил вышеупомянутого Цареградского на свободу и (неслыханная вещь!) настаивает, чтобы его восстановили в должности директора гастронома.
Прочитав фамилию автора, Чикуров присвистнул:
— Смотри-ка, жив курилка!
— Ты о ком? — спросил Огородников.
— О фельетонисте.
— Откуда ты его знаешь?
— Мелковского? Да он проходил года три тому назад по одному делу, которое я расследовал. Ты, наверное, помнишь, о нем писали — махинации в березкинском объединении «Интеграл»; убийство директора, покушение на самоубийство главврача…
— Да-да, — кивнул Василий Лукич, — припоминаю. Какая-то афёра с лекарственным препаратом, так?
— Совершенно верно, — подтвердил Чикуров. — …Баурос… назывался. Что-то вроде прохладительного напитка, а выдавали чуть ли не за эликсир жизни! Мелковский был в этой шайке как бы пресс-агентом. Рекламировал «чудодейственные» качества «Бауроса» в газетах, по радио, на телевидении и в кино, за что и получал щедрые вознаграждения. Ему даже оплачивали персональную машину в Москве, снимали особняк. Короче, этот писака сыграл не последнюю роль в одурачивании десятков тысяч людей!
— Кем он проходил в деле? — полюбопытствовал Огородников.
— Я собирался предъявить ему обвинение, но меня одёрнули: Мелковского, мол, трогать нельзя.
— Кто одёрнул?
— Сверху, — ответил Игорь Андреевич и, заметив на лице приятеля усмешку, вздохнул: — Ты даже не можешь себе представить, с каких высот вступились за Мелковского! Уж на что Вербиков не робкого десятка, но и тот спасовал.