Узнав в турфирме, что я не сел в автобус, она задергалась и решила, что я крепко завяз в гостях у Валдиса. Связавшись с ним, она действительно предложила выкупить меня. Валдис повел себя слишком нагло и самоуверенно. Слишком. Из чего стало понятно, что он блефует: ему не на что меняться. Это могло означать только одно: я воспользовался таблеткой. Мысль о том, что меня просто пришили, Наташка сразу отбросила. Она считала меня слишком умным, чтобы не продержаться сутки, водя бандитов за нос.
Как и было задумано, она встретилась со своим профессором и благополучно купила у него изотоп. Запаковав контейнеры в болты, она прикрутила колеса и поехала. Сначала путь ее лежал до Нижнего. Потом она проехала до Москвы по тому самому маршруту, каким мы катили с Гришаевым, только, разумеется, в противоположном направлении, в том, каким ехал загадочный прапорщик. От Москвы ей предстоял переезд через некогда братскую Беларусь. Давить на педали и крутить баранку — дело утомительное, но, кроме этого, до польской границы трудностей не возникло.
Проблемы начались на белорусской таможне. Изучив ее документы, служащий удалился в здание, чтобы через несколько минут возвратиться в сопровождении целой делегации чиновников разного калибра и достоинства.
Наталью попросили отогнать машину в сторону и выйти. Она поинтересовалась, в чем дело, но довольно глупо было качать права в подобном заведении.
Служаки принялись разбирать машину на составные. Именно так, ни больше ни меньше. Они не начали с поверхностного осмотра, они сразу же стали вытаскивать сиденья, полезли в двигатель и — о, ужас! — открутили колеса. К счастью, их не заинтересовали болты — они явно искали нечто более объемное. Поняв, что груз вне опасности, Наталья взяла себя в руки и несколько осмелела:
— Может, скажете мне, что вы ищете? Я бы могла облегчить вам задачу. — Не получив ответа, она обратилась к другому чиновнику, помоложе и с загривком потоньше: — Скажите, вы действительно хотите найти контрабанду или решили поупражняться в этом на личном транспорте слабой женщины?
— Отойдите, пожалуйста.
— Пожалуйста-пожалуйста. Я только хотела поинтересоваться, соберете ли вы машину обратно. Сама я этого сделать не смогу, а у вас, я слышала, права человека не в почете…
— За оскорбление должностного лица у нас, в самом деле, предусмотрено наказание. Но это, кажется, не только у нас, — ответил таможенник.
Наталья поняла, что хватила через край, и отошла в сторонку, с беспокойством наблюдая за метаморфозами, происходящими с ее автомобилем. По характеру обыска, по тому, как бесцеремонно обнюхивали салон две овчарки, Наталья заключила, что ищут наркотики.
Я вот, когда вспоминаю ее рассказ, подумываю о загадочном мафиози: не с его ли подачи был затеян этот обыск?
Как вы сами понимаете, наркотиков таможня не нашла. Они не нашли вообще ничет го, что могло бы представлять интерес или послужить зацепкой для задержки.
— Можете следовать, — буркнул старший, отдавая документы, даже не заикнувшись об извинениях.
Собирать машину также никто не думал. Тот таможенник, с загривком поуже, начал было помогать, но его вскоре вызвали куда-то, и Наталье пришлось в одиночку крутить гайки и шуровать домкратом.
Впрочем, когда она уже заканчивала, подошел какой-то гусь в спецодежде и предложил свою помощь. От помощи Наталья отказалась, попросив лишь проверить, все ли в порядке с мотором. С похвальной готовностью ремонтник полез под капот, а затем даже нырнул под машину. Что-то где-то привернул, покопался пару минут. Закончив эти манипуляции, мужик завел двигатель. Звук ему не понравился, и он снова залез под капот, подправил гаечным ключом и с довольным видом вытер руки: все!
Наталья села за руль, а человек в спецодежде удалился, попеняв ей на какие-то стершиеся колодки. Она даже не поняла, относилось ли это к ее машине, или колодки стерлись у спеца.
Наталья поехала дальше, в Варшаву.
Отъехав несколько километров от границы, она была вынуждена остановиться: нервное напряжение на таможне не лучшим образом отразилось на физиологии. Говоря проще, ей нужно было в туалет.
С подобными заведениями в Европе проблем нет. Наталья остановилась у какой-то харчевни и, сразу достав из кошелька немецкую марку — германская валюта в Польше пользуется завидным уважением, — направилась ко входу.
Обе кабинки оказались заняты. Стоять под дверью было стремно, и Наташка отошла к витрине, решив, что изучить меню никогда не будет лишним. Машинально бросив взгляд из окна на свою машину, она вздрогнула. В машине, конечно, никого быть не могло, но ей показалось, что она заметила движение. Подойдя ближе к окну, Наталья посмотрела внимательнее. Ничего подозрительного или необычного не происходило. Но в тот самый момент, когда она уже готова была отвернуться, над водительским креслом вынырнула голова в бейсболке. У нее угоняли машину!
Наталья с криком бросилась на улицу. За ее спиной кто-то взвизгнул, что-то грохнуло, и Наташка даже успела удивиться, сколь бурный поднялся переполох.
Она вылетела на улицу и замерла на крыльце, ища глазами свою машину. Машины не было видно! Немыслимо, чтобы человек успел исчезнуть за те доли секунды, которые понадобились для того, чтобы выбежать из дверей на улицу. Посреди стоянки полыхала какая-то куча мусора. Возможно, машина удалялась, скрытая огнем и клубами дыма.
Наташка сделала шаг в сторону, чтобы обогнуть этот факел, — тщетно.
Из харчевни меж тем выбегали люди. Толкая Наташку, они не обращали на жертву преступления никакого внимания. Их почему-то крайне заинтересовал этот дурацкий костер: они галдели, указывая на пламя, и постепенно собирались в круг вокруг горящей кучи.
Наташка тоже взглянула на кучу. Зажмурилась и снова открыла глаза.
Куча мусора, яростно горевшая посреди стоянки, минуту назад и была ее машиной. Вот что грохнуло: взрыв! Наталье стоило бы поцеловать горемыку угонщика в задницу за то, что он подорвался вместо нее. По ее словам, в тот момент она готова была отдать долг, если бы удалось отыскать в этом жару хотя бы кусочек мягких тканей.
Спустя несколько минут ей стало уже не до этих нежностей. Прибыли пожарные с брандспойтами и полицейские с вопросами. Вопросов было гораздо больше, чем воды у пожарных, и допрос занял намного больше времени, чем тушение пожара и разбор пепелища. Еще слава богу, что Наталья таскала паспорта в кармане джинсов.
Полицейские пособили ей со звонком в Варшаву. Примчавшийся Петрик — один из Натальиных приятелей — забрал ее с этой стоянки и под видом осмотра останков помог выкрутить болты.
После такого пожара и взрыва понять сразу, что за существо заводило двигатель, было невозможно, и Наталья на всякий случай соврала, что угонщиком была молодая девушка. Не могло быть двух мнений относительно происхождения бомбы — ее заложили на таможне. Скорее всего, это сделал любезный техник. Так что лучше, если авторы взрыва прочтут в сводках о гибели девушки.
Дальше все снова пошло более или менее по плану. Наташка и Петрик приехали в Варшаву. Болты были проданы, деньги превращены в дорожные чеки. Наталья Ливская превратилась в Нину Полеску. Правда, до Парижа Наташка добиралась поездом и в отель прибыла с опозданием. Лиз обрадовала ее, сообщив о русском, который разыскивает мадам Нину Полеску. Она поняла, что это — я, и восприняла эту новость как хорошую: я до сих пор жив, а значит, мне поверили.
Наталья снесла чеки в банк и, оставив десять тысяч франков наличными, обменяла их на кредитные карточки. Днем позже она забрала у своего, теперь уже парижского, знакомого два паспорта. Один на имя Николь Патик, другой — для Оле Мартена. Хорош я Оле Мартен, не знающий ни черта ни по-французски, ни по-испански, ни вообще ни по-каковски!
Дальше ей оставалось лишь ждать меня. Как многие из вас уже догадались, она меня дождалась.
Единственным непонятным моментом остался вопрос: кто же отвез меня в морг?
Наташка считает, что это сделал Валдис. Скорее всего, меня бросили где-нибудь в подворотне, не посчитав нужным везти за город и закапывать. Безымянный труп разберут в анатомичке, а квартирой можно будет пользоваться весьма неограниченное время. Или даже сбыть, подделав пару документов. Раз я мертв, то никто бы не предъявил иска.
Мне эта версия не очень нравится. В морге могли проверить меня по компьютеру, а моя дактилоскопия, как и всякого отбывавшего, у них есть. Ну, да какая теперь разница? Разве поставить свечку Валдису, что не стал отрезать мне пальцы?
Эпилог
Наташка впилась коготками мне в плечи, замерла на несколько секунд, а затем объятия ее ослабли и она со вздохом опрокинулась на спину. Она раскинула руки в стороны, и кисти ее негромко стукнули по упругому матрасу.
Минуту или две мы лежим без движения. Полное опустошение и отсутствие сил пошевелиться. Я смотрю снизу вверх на опущенные жалюзи. Под таким углом они кажутся бесконечно высокими, а нижние планки выглядят просто огромными. С подушки эти жалюзи напоминают мне Потемкинскую лестницу.
— Прикури мне сигарету, — подает голос Наташка. Строго говоря, эта просьба только звучит так коротко. На самом деле подразумевалось, что я возьму сигарету, прикурю, поднесу к ее губам, а потом буду еще подставлять пепельницу, чтобы моя красавица не обсыпала себя и подушку.
Все это чистой воды капризы. Я, например, когда курю в постели, просто ставлю пепельницу себе на грудь. Наталье этот вариант не подходит: хрустальные пепельницы очень холодные, пластиковые — слишком легкие и неустойчивые.
Пока я достаю сигарету и шарю по трюмо в поисках зажигалки, моя красавица поднимает голову и смотрит на меня, подперев щеку кулачком. Влажная прядь прилипла ко лбу, тушь под левым глазом размазана длинным следом до самого уха.
— Какое блаженство! — произносит она и сама берет у меня зажженную сигарету.
— Согласен, — говорю и закуриваю сам.
— Согласен! — недовольно фыркает она. — Тоже мне, романтик!