Наташка тоже болтала ногой в каком-то одной ей слышном ритме, но ног ее я видеть не мог. Не заглядывать же, в самом деле, под стол…
Если в мужских компаниях заходит речь о женских прелестях, то обсуждаются в первую очередь совсем другие части тела. Про зону и говорить нечего: такое ощущение, что подруги у блатных состоят исключительно из «кормы» и «буферов». Наталья бы успеха у них не имела. Фигурка у нее была почти мальчишеская, а грудь… Скользнув рассеянным взглядом по ее балахону, прикинул размер и форму двух неясно проступающих сквозь плотную ткань округлостей, но снова опустил взгляд на торчавшую над столом коленку, обтянутую изрядно потертой синей джинсой.
— Вот такие дела. — Наталья тем временем, хлопнув себя по колену, умолкла, глядя мне в глаза.
Вот черт! Она ведь рассказывала мне о чем-то, а я не слышал ни слова. И теперь сидел и смотрел исподлобья, как смотрит на строгую училку двоечник, не представляющий, о чем идет речь.
Нужно было что-то сказать, а то пауза грозила затянуться на весь остаток моего срока.
Набираясь смелости, я решил признаться, что не слышал ни слова, но не набрал достаточно, и хватило меня лишь на то, чтобы мотнуть головой.
На мое счастье, Наташка поняла этот жест по-своему.
— Не можешь поверить? — спросила она с сочувствием.
Что же она мне тут рассказывала?!
— Тебе не трудно еще раз поподробнее? — Я трагическим жестом приложил руку ко лбу.
— Подробнее некуда. Я же не контрразведка. — Наталья виновато развела руками.
— В голове как-то не укладывается, — глупо улыбнулся я.
— Попробуй обдумать. Напиши, если что. — Она посмотрела на свои простенькие электронные часики и поднялась. — Мне пора.
— Стой!
Я вскочил. Делать нечего, нужно признаться в том, что ни черта не слышал, иначе так и не узнаю, зачем она приезжала.
— Слушай… — Я набрал полную грудь воздуха, чтобы выдохнуть всего три слова: — Повтори все, пожалуйста.
— Зачем?
— Да я… не понял ничего, — признался я.
— В смысле?
— Ну, не понял.
Она растерялась:
— Чего не понял?
— Ничего не понял. Не слушал я тебя…
— То есть как? — В голосе ее звучало скорее любопытство, чем раздражение.
— Ну, засмотрелся я на тебя и… — Я сделал неопределенный жест рукой. — И вот. Она опустила глаза, смутилась. Но не потупилась, как обычно делают провинциальные кокетки, а засмеялась. Потом встряхнула головой, посмотрела на меня озорно.
— А сейчас ты уже… готов слушать?
— Как штык.
Я подпрыгнул и, грохнув каблуками, стал по стойке «смирно».
— Ладно. Только мне правда уже пора идти. Мы сели, и она повторила свой рассказ. Начала она с того, что в ходе следствия по моему делу с них снимали показания. Это понятно. Но вот через два дня после беседы со следователем к ней подкатил какой-то живчик. Он предложил заработать полсотни баксов. Нужно было всего лишь забыть про хлопок под капотом, а еще лучше — слегка изменить показания, сообщив, что машина уже горела. Очень нужны были деньги, и Наталья взяла предложенный полтинник. К счастью, больше ее никто ни о чем не спрашивал.
Потом ей передали мое письмо. Так совпало, что в тот же день она прочла в газете — от нечего делать прочла — объявление о розыске. Разыскивался пропавший без вести курьер брокерской конторы «Антата». Курьер вез крупную сумму наличности в Ростов-на-Дону и сгинул бесследно вместе с машиной. Насколько крупной была сумма, не сообщалось.
Я не углядел связи с этой заметкой и честно сказал об этом.
Наталья удивленно вскинула брови.
— Брокерская контора «Антата», — произнесла она медленно, тщетно пытаясь таким образом навести меня на мысль.
— Ну и что? Что это за контора?
Теперь пришла ее очередь удивляться:
— Как что за контора? Ты же в ней работал!
— Я?!
— Ну не я же! Ты же работал курьером в брокерской конторе «Антата», а директором там Гришаев Алексей Андреевич…
Тут я все понял. Понял не только то, что такое контора «Антата», но и что именно заинтересовало Наталью в этой статье.
— Выходит, что работа курьера у господина Гришаева…
— Крайне вредна для здоровья, — закончила она мою мысль.
Так меня что, с самого начала хотели подставить? Все вопросы из моего списка вдруг сцепились между собой в прочную цепочку. Так вот он, хлопок под капотом, непонятная авария с исчезнувшим прапорщиком. Теперь понятно нежелание Гришаева и компаньонов засвечиваться. И заодно я, кажется, понял, чего добивался от меня следователь. Плотно сжатые листы бумаги горят с большой неохотой, и это относится не только к книгам, но и к пачкам денег. Если «зеленые» быстро потушили машину, то деньги, по всей видимости, не должны были сгореть. Во всяком случае, дотла. А в материалах дела значилось, что именно такова была судьба проклятых купюр. Получалось, что мои попутчики задумали элементарно оглушить меня, забрать деньги, сжечь машину вместе со мной и списать потери на покойничка. Лихо придумано! Скорее всего, они укатили, забрав деньги, вместе с тем прапорщиком, «случайно» повстречавшимся по дороге, а мне взамен оставили какой-то запал под капотом, чтобы я не сразу превратился в факел, а позволил бы им уйти на безопасное расстояние. Именно на безопасное! Потому что, не появись «гринписовцы», лесной пожар в области был бы обеспечен и уж точно бы подмел все следы…
— Ты опять медитируешь? — Наталья уже какое-то время щелкала у меня перед носом пальцами.
— Нет-нет, — спохватился я. — Просто переваривал информацию.
— Ну ладно. Ты переваривай, я уже опаздываю, меня там наши ждут.
— Слушай… — Я поднялся вместе с ней и машинально опустил глаза.
Она остановилась на полушаге. Левая нога прямая, стопа отвернута наружу, как у ожидающей своей партии балерины, а из правой словно вдруг ушла жизнь, и она теперь ниспадала вниз, напоминая вылезший из земли корень южного дерева. У меня от этого зрелища просто голова кругом пошла.
— А тебе, говоришь, можно написать?
— Ну да. По тому же адресу.
— А другого адреса нет? Ну, как-то попрямей, что ли…
— С этим сложно, — уклончиво ответила она.
— Ну а друзья тебя как находят?
— Друзья? — Снова улыбка. — Друзья находят меня на Арбате.
— На Арбате? А ты москвичка?
— Ну да.
— Может, угостить тебя мороженым? Как-нибудь, после всего… — Я, словно экскурсовод во дворце, указал на зеленые стены.
— Почему нет? — пожала она плечом и снова посмотрела на часики. — Слушай, я побежала, ладно? Пока!
В тот день я первый и единственный раз ходил с блатными в «петушиный» барак.
Глава V
Я в самом деле нашел ее на Арбате. Это было уже спустя год после моего выхода. Она болтала с каким-то разодетым, словно попугай, пацаном, посасывая пиво из горлышка бутылки. Меня она узнала сразу.
— Привет! — Наташка приподняла руку с бутылкой.
— Привет!
— Как жизнь вольная?
Пацан-попугай после этих ее слов умолк и как-то незаметно ретировался.
— Лучше всех.
— Пьянит свобода-то?
— А то! Даже не пьянит, а кумарит[3].
— Да-да-да, — засмеялась она и понимающе кивнула. — Кумарит — это хорошо.
— А ты что, тоже пробовала?
— Да кто ж из нормальных людей не пробовал-то?
— И как?
— Норма-ально, — произнесла она нараспев. Потом вдруг взглянула на меня хитро. — А что, есть?
— Есть, — гордо кивнул я.
— Так что ж ты молчишь?
— Да я думал начать с мороженого, как договаривались.
— Фи, — смешно поморщилась она, — детский сад какой! Мороженое я сегодня уже ела.
Через час мы уже сидели у меня дома и я передавал ей тщательно скрученную «козью ножку». А еще через пару часов я как бы в шутку обнял ее за плечи, она не отстранилась, а лишь улыбнулась, взглянув на мою руку. И тогда я набросился на нее с такой жадностью, словно и не было у меня никого за этот вольный год. Она же почти не уступала мне по темпераменту и, лишь когда я начал расстегивать на ней джинсы, схватила меня за руку.
— Слушай, — произнесла она, тяжело дыша, — я только хотела уточнить кое-что.
— Что? — спросил я, отрываясь от ее груди.
— Я слышала, там в зоне у многих меняются интересы… в плане секса.
— У меня не изменились. — И, словно в доказательство, я снова впился губами в ее сосок.
— Тогда продолжаем. — Наталья отпустила мою руку и откинулась на подушки.
Всю следующую неделю мы провели, практически не вылезая из постели.
Не поверите, но я до сих пор без ума от нее. От ее тела, от ее запаха, от ее кошачьей независимости и бессчетного множества мелочей, на которые я прежде ни за что не обратил бы внимания. Ее смех, например. Когда она смеялась в ответ на какую-то шутку или анекдот, то не хохотала, как все, нормальным «ха-ха-ха», а, кивая, словно бы произносила быстро «да-да-да-да» и потом снова и снова заливалась такими же трелями. Поначалу мне казалось это забавным. Потом немного раздражало. А теперь я не могу себе и представить, чтобы этот милый человечек смеялся как-то иначе…
Телефон зазвонил, прерывая мои воспоминания.
Вот черт! И что я должен делать? Автоответчик раскурочен этими олухами. Снимать трубку или нет? Что выбрать? Если это Наталья, то я спасен. А если нет, то я раскрыт. Но если Валдис считает меня покойником, то чего им звонить мне? А один звонок Наташки стоит сейчас сотни звонков Валдиса.
Я снял трубку. В трубке — тишина.
— Алло?
На том конце провода нажали на рычаг.
Скверно. Кто-то прозванивает квартиру. Это явно не Наталья. Может быть, конечно, кто-то просто не туда попал и положил трубку, услышав незнакомый голос. Но рисковать нельзя, нужно уходить отсюда. Но как же мне тогда искать Наташку? Телефон Нины Полеску и мой домашний телефон были последними ниточками, оставлявшими надежду найти ее. Если я уйду из квартиры, то одна из них оборвется.
Странно, но я до сих пор не представлял, как найти Наташку, если она не объявится сама. Единственный известный мне адрес — где-то на Арбате. А может, так и было рассчитано с самого начала — что я ее не найду. Может быть, это тоже было частью ее гениального плана по выкачиванию денег из Валдиса, конве