Подобным образом и связи Пола в Северной Корее, через китайскую триаду, ничего не дали. Дюн Дань Лим, получивший приговор за участие в иллюзорной метамфетаминовой сделке, отказался сотрудничать с УБН и предоставил агентам лазейки в преступное сообщество. Бывший агент сказал:
— Лим притворяется несчастным маленьким человеком. Он в своем праве. Он боится, что его семью убьют. И он, вероятно, правильно боится. Мы так ничего от него и не добились толком. Он был нужен, потому что мы не понимали, что там такое. И нам бы понадобилось самим ехать в Гонконг, а там не любят американцев.
Леру удалось заключить сделку с представителями правительства США, подавая надежды, которые бо́льшей частью развеялись дымом, если оставить в стороне ловлю его бывших подчиненных. Бейли полагал, что у подразделения 960 началась звездная болезнь из-за просящихся в новостные заголовки возможностей: они поверили, что Леру способен дать им что-то, что больше его самого. «Иран, Северная Корея — они всегда в новостях, — сказал Бейли. — Леру сказал, что у него есть какой-то иранский генерал, а иранцы болтали о производстве ракет с ядерными боеголовками. Все люди думают, что они больше, чем на самом деле».
32Процесс
2016–2017… Эффект наблюдателя… Локлан Макконнел попадается… Кент Бейли во плоти… Суд над RX Limited… Предсказуемый результат.
Весной 2016 года в интернет-журнале «Атавист» я опубликовал серию статей о Поле Леру, обрисовав еще незаконченную картину всего, что узнал. Сюжеты, которые разворачивались в статьях по мере выхода с марта по май, дали много новых источников. Каждый раз, когда новая статья оказывалась в Интернете, со мной связывались люди, жаждущие рассказать о собственных отношениях с Леру. Иногда приходили подсказки в виде загадочных электронных писем от анонимов, предлагавших поделиться секретами, уводившими далеко за пределы того, о чем я писал. В мой дом прибыл конверт с докладом иностранной разведки о Леру. Кто-то, утверждавший, что связан с посольством США в Маниле, написал о положении Локлана Макконнела. Еще один человек из инвестиционной фирмы в Гонконге желал поделиться со мной сведениями о финансовой документации Леру, а родственники Пола посылали на имейл воспоминания о самоуверенном юном гении, каким они его знали. Всего этого я, в общем, ожидал. Но я не предвидел, что разными путями сам стану действующим лицом в этой истории.
Это был побочный результат секретности, окружавшей Леру в США. Насколько я мог разглядеть что-то в этом мраке, опираясь на сообщения «Нью-Йорк таймс» и какие бы то ни было еще, я заполнял информационный вакуум, созданный госслужбами. Адвокаты подсудимых, которым отказывали во всякой информации о Леру, стали цитировать мои статьи в судебных запросах, надеясь смягчить обвинения, по которым их подзащитные признали себя виновными. Юрист Скотта Стэмерса прибег к моим статьям как к доказательству того, что «не существовало никакой «организации», в которой мистер Стэмерс занимал положение менеджера, главой был один человек, Леру, замышлявший крупномасштабные преступления и вовлекавший в них многих». Защитник Филипа Шекелза утверждал, что его клиент жил в страхе перед Леру: «И это подкрепляется сведениями из разных источников, включая «Атавист». Адвокат Джозефа Хантера тоже указывал на мои статьи, заявляя, что ни одно утверждение Леру не должно приниматься на веру. Однажды во время слушаний по делу RX Limited мне показалось знакомым фото, представленное защитой, и вдруг я понял, что я сам сделал его и потом послал юристу, надеясь, что его клиент узнает запечатленное место.
Делая репортажи о Леру, я приобрел опыт одновременного пребывания и в роли того, кто ищет информацию, и в роли того, кто ее предоставляет. Никогда прежде не случалось, чтобы посреди интервью столь многие собеседники обращались с моими вопросами ко мне же. Не помогу я ли в розысках такого-то в другом конце мира, на Филиппинах, нет ли у меня документа, в котором им отказывают власти? Не мог бы я сказать, где Леру или будет ли он вообще освобожден из тюрьмы? Я заметил, что постоянно повторяю слова: «Ну, я все же не следователь со стороны защиты». Но я испытывал на себе то, что в квантовой физике называется эффектом наблюдателя: исследователь не может изучать некое явление, не воздействуя на него и не изменяя его тем самым.
Мои репортажи совершали круг, иногда тревожным для меня образом. Я получил электронное письмо от бывшей подружки одного обвиняемого, у которой, как она писала, находился ноутбук обвиняемого. Но она не знала ни имени пользователя, ни пароля. Она хотела у меня узнать, должна ли она послать его полиции. Или лучше послать его мне? Проконсультировавшись с одним адвокатом, я ответил ей, что, по-моему, не нужно вообще кому-либо его показывать. Но, учитывая, что я не мог взломать ноутбук, она могла сообщить о ноутбуке в офис прокурора США или помалкивать о нем. Она выбрала первый вариант, и Томас Синдрик, как я потом узнал, ездил за этим ноутбуком.
Со мной связался также один бухгалтер из Флориды, наткнувшийся на мое имя, когда разыскивал Роберта Макгоуэна, зимбабвийца, о котором я писал. Бухгалтер специализировался на том, что находил и возвращал компаниям их достояние. Он сказал, что обнаружил «невостребованные деньги, принадлежащие компании, которую Макгоуэн зарегистрировал в США». Как единственный из ее директоров Макгоуэн имел право на них, около 50 000 долларов. Я не знал, как поступить, с точки зрения журналистской этики, поэтому я просто переслал письмо бухгалтера Роберту. Пусть сам решает, брать ли деньги Леру. В конце концов, его имя украли, чтобы зарегистрировать компанию, возможно, была бы некая справедливость в том, что они достались бы ему.
Накануне одной из моих поездок в Манилу Джозеф Хантер известил меня через одного своего коллегу, что он считает, что я подвергаю себя риску. Не слишком-то мне понравилось, что прежний глава команды наемных убийц советует мне, из беспокойства за меня, быть осторожнее. Хантер также просил, чтобы я забрал его записные книжки и дивиди, посвященные боевым искусствам, у одного его приятеля. Полагая, что меня могут подставить, я предложил этому приятелю встретиться в общественном месте. Он не пришел.
В апреле 2016 года анонимный благожелатель написал мне на имейл, что Локлан Макконнел задержан в Маниле и ждет депортации. На минуту мне показалось, что это произошло из-за моих статей. Но правда была в том, что, не добившись от филиппинцев согласия экстрадировать его, американские власти побудили канадцев отозвать его паспорт. А без паспорта он, по законам, не мог далее оставаться на Филиппинах. Его арестовали за нарушение иммиграционных правил, и через несколько месяцев он оказался в Миннесоте.
Грозовые облака собирались над Миннеаполисом, когда мы встретились с Кентом Бейли в баре на берегу Миссисипи. Он уже сидел за столиком, глядя на реку. У меня ушли месяцы на то, чтобы добиться от него интервью, а теперь я весь день дожидался, когда он освободится. Наконец, у него появилось несколько часов на меня. Небо на мгновение прояснилось, а мы приступили делу.
Я спросил, что побудило его, наконец, согласиться на интервью. Он ответил, что уходит в отставку через год. В любом случае, мозгом расследования была Кимберли Брилл, и он хотел доверить все ей. «А другая причина знаете в чем? Мне нечего скрывать. Понимаете, о чем я толкую? Все есть так, как оно есть. По-моему, история заслуживает того, чтобы ее знали». Бейли начал рассказывать с того момента, как Кимберли и Стивен Холдрен наткнулись на «Алтгелд», чикагскую аптеку, и до своих скитаний по миру в поисках помощи правоохранителей.
— Долгие годы моей гордостью было, что я работаю над самыми крупными делами. Леру подходящий парень. Он самый хитрый наркоторговец, какого я встречал.
Однако сейчас Бейли казался озабоченным тем, что дело против сотрудников RX Limited еле волочится, дата суда еще не определена. Из одиннадцати обвиняемых, привлеченных поначалу, трое заключили сделки с правосудием и признали себя виновными, среди них Джон Уолл, американец израильского происхождения, который был поставщиком Леру в Кентукки. В обмен на показания против Оза и других обвиняемых ему позволили признать себя виновным по двадцати трем статьям с максимальным сроком наказания в пять лет.
Еще трое находились на свободе. Омер Безалель, работавший на Леру вместе с Локланом Макконнелом во Флориде и выманенный, как и Моран Оз, в Румынию, был отпущен под подписку о невыезде, но сбежал, вероятно, в Израиль. Алон Беркман скрывался, а Шай Реувен, судя по пляжным и клубным фото на его странице в Фейсбуке, продолжал вести беззаботную жизнь на Филиппинах.
Остальные пять подсудимых отказались от признания вины и сделки: это Моран Оз и Локлан Макконнел, обвиняемые как руководители компании, Прабхакара Тумпати и другой пенсильванский врач по имени Элиас Каркалас, выписывавшие для RX рецепты, а также аптекарь из Детройта Бубабхай Патель, уже получивший семнадцать лет за мошенничество. Обвинение Чарльза Шульца было выдвинуто в его родном штате, как и другим аптекарям. Он отрицал сговор с целью распространения подконтрольных веществ: «Мне некого обвинять, кроме себя самого». Судья наложил на него 350 000 долларов штрафа, но не стал помещать в тюрьму из-за состояния его здоровья. «Процесс над ним был просто жестокостью, — сказал мне его юрист Хэл Харлоу. — Он больной старик. Всю свою жизнь у него была хорошая репутация. По-моему, просто несчастье, когда восьмидесятидвухлетнего человека приговаривают к бедности».
Я спросил Бейли, почему множество других людей, участвовавших в деятельности организации на разных уровнях, вроде Леви Кугеля и Томера Таггарта, ушли от обвинения. Почему не преследовать в судебном порядке именно этих, если они играли более серьезные роли в предприятии.
— Всегда есть кто-то, кто выходит сухим из воды. На это милость Божья и благоразумие правосудия, — ответил Бейли, еле сдерживая горечь.