А в это время на другой оконечности острова каторжанка Софья Блювштейн, известная как Сонька Золотая Ручка, через три дня после беседы с писателем Чеховым, решилась на безумный поступок — побег! Однако побег не удался: Соньку быстро поймали, вернули в острог и примерно наказали плетьми, но об этом ни Антону Павловичу, ни жителям Владимировки, ещё известно не было. Крестясь на подсвеченные лампадками образа, и поминая в молитвах господа, жители Владимировки отходили ко сну.
Ночь на Сахалине была тревожная, пропитанная запахом опия подпольных притонов, с тоскливым завыванием сторожевых собак, приглушёнными стонами, короткими, словно оборванными ударом разбойничьего ножа, криками, с появляющимися ниоткуда и растворяющимися в лунном свете таинственными силуэтами. Остров жил незримой для простого обывателя ночной жизнью.
А что Вы хотели, милейший, каторга — она и есть каторга!
Администратор курортно-развлекательного центра «Горный воздух», расположенного на высоте 600 метров над уровнем моря на склоне горы Большевик, находящегося в трёх километрах от Южно-Сахалинска, недоумевал. На дворе была вторая половина сентября; и время, которое на черноморском побережье считается бархатным сезоном, на Сахалине было началом сезона туманов и нудных осенних дождей. Основной пик пребывания отдыхающих выпадал на зимний период, когда работала лыжная трасса, оборудованная подъёмно-кресельной дорогой. В осенний период отдыхающие приезжали не часто, в основном в августе, хотя центр работал круглогодично.
Нынешний сентябрь выдался «урожайным»: за последние пять дней на сахалинский курорт с материка приехало более двух десятков молодых мужчин. Они прибывали группами от двух до четырёх человек, и казалось, что их ничто не связывает, но от внимательного взгляда администратора не ускользнуло то, что при встрече в фойе молодые люди незаметно — коротким кивком головы, приветствовали друг друга.
Через пару дней администратор обратил внимание, что все приехавшие на отдых молодые люди беспрекословно подчиняются сорокалетнему мужчине, который при вселении предъявил паспорт и путёвку двухнедельного тура на имя Казарина Феликса Сергеевича. Феликс Сергеевич зорко следил за тем, чтобы молодые люди допоздна не засиживались в ресторане, а перед завтраком выходили на утреннюю разминку. На зависть окружающим, все подопечные Казарина находились в прекрасной физической форме и старательно её поддерживали, даже на отдыхе. После завтрака молодые люди мелкими группами покидали спальный корпус, и усталые но довольные, возвращались только к обеду.
Через неделю десять спортсменов (так их про себя называл администратор) во главе с Казариным после ужина уехали в город, и появились только к завтраку. После завтрака вся группа до глубокого вечера отсыпалась в номерах, восстанавливая силы после ночного загула. Вечером администратор, глядя на спускающихся в холл молодых людей, недоуменно пожимал плечами: стоило на ночь глядя тащиться в Южно-Сахалинск, когда и в местном ресторане женщин, мечтавших оказать молодым людям сексуальные услуги, разумеется, не бесплатно, каждый вечер больше чем достаточно.
В ту самую ночь, когда «спортсмены» вместе с Казариным были в городе, у себя, в тщательно охраняемом особняке на берегу океана, умер Кореец. Кореец был одним из восьми отцов сахалинской организованной преступности и специализировался на контрабанде морепродуктов в Японию. Если сказать, что незаконная торговля крабами и морскими ежами шла хорошо — значит, ничего не сказать! Начинал Кореец, как и многие его коллеги по криминалу, с банального рэкета, но вскоре отошёл от этого хлопотного и малоприбыльного, по его понятиям, дела, а все нажитые неправедным путём средства вложил в три подержанных сейнера.
Через год Кореец купил ещё два сейнера, а через пять лет его рыболовный флот успешно и сверхприбыльно бороздил нейтральные воды, в то время как государственные суда благополучно догнивали возле причалов по причине полного отсутствия финансирования. Нельзя сказать, что в такой огромной и богатой стране, как Россия, не нашлось парочку миллиардов на восстановление материальной базы рыболовного промысла Приморья и Сахалина. Деньги были, и, как заверял губернатор Дальневосточного края, выделялись целевым назначением, но то ли в Администрации что-то напутали, то ли звёзды в тот год на небосклоне сошлись как-то по-особенному, но изысканные средства так и не дошли до потребителя. В результате через каких-то десять лет в Приморье рыболовный флот практически перестал существовать, и вся добыча морепродуктов перешла в частные руки.
И вот однажды, на другом краю материка, во время подготовки одного из кремлёвских банкетов, шеф-повар возмущённо доложил, что для осветления «царской» ухи не нашлось достаточного количества красной икры. Срочно послали на склад, но заведующая продуктовой базы поклялась своим здоровьем и закопанным на даче партийным билетом, в том, что в огромных морозильных камерах базы нет ни грамма красной икры.
Уху осветили яичным белком, но инцидент дошёл до начальника Управления, а с его подачи и до ушей главного кремлёвского «завхоза».
В срочном порядке началось разбирательство, и на Дальний восток зачастили облечённые высоким доверием комиссии. В результате были выявлены многочисленные нарушения, но икры в закромах Родины больше не стало. Губернатора сняли и перевели в Москву на второстепенную должность.
Вся «изюминка» этой рокировки заключалась в том, что бывший Глава Дальневосточного края теперь официально занимался распределение квот на ловлю крабов и ценных пород рыбы. Место было очень даже хлебное, точнее, рыбно-икорное, и бывший губернатор не стал интриговать в высоких сферах, с целью вернуть утраченное губернаторское кресло, а успокоился и органично влился в московскую бюрократическую элиту.
По иронии судьбы, в тот самый день, когда экс-губернатор вступил в новую должность, Кореец, широко и не таясь, отмечал свой первый миллиард. Словно посмеиваясь над официальными властями, Кореец откупил в Южно-Сахалинске ресторан на три дня, и пригласил всех, кто так или иначе участвовал в его откровенно криминальном бизнесе.
Разумеется, приглашённые из числа Администрации и правоохранительных органов не пришли, сделав оскорблённый вид, и заявив, что с лидером ОПГ (организованной преступной группы) они за один стол не сядут.
Однако Кореец не унывал: посреди ресторана он приказал поставить стеклянный бассейн и, наполнив его шампанским, запустил в него восемь обнажённых миниатюрных японок, серебристый головной убор которых и прикреплённые в районе крестца плавники были призваны убедить окружающих, что это самые что ни на есть настоящие золотые рыбки.
Виновник торжества и семеро приглашённых авторитетов раскатисто гоготали, глядя, как, изгибаясь и бесстыже выставляя напоказ свои прелести, с расширенными от кокаина зрачками, весело плескались восемь бывших победительниц конкурсов красоты.
— По одной на каждого! Можете загадывать желания! — веселился новоиспечённый миллиардер. Теперь ему можно было не стесняться.
Теперь ему по плечу было многое. Например, он мог собрать пресс-конференцию и, глядя в объективы многочисленных видеокамер, громко заявить: «Жизнь удалась»! Мог, но не успел.
В ту памятную ночь Кореец, оставив в постели истерзанную малолетнюю проститутку, являвшую собой увеличенную копию куклы Барби, накинул на разгорячённое тело шёлковый китайский халат и вышел на лоджию своего загородного дома выкурить набитую качественной травкой папироску. Ночь была на удивленье тихой и ясной, и Кореец после первой, самой сладкой затяжки, невольно залюбовался звёздным небом.
В это время его в шею неожиданно укусил комар. Откуда на дворе во второй половине сентября появились комары, Кореец узнать не успел: папироса, роняя искры, выпала из татуированных пальцев, а тело безвольно повисло на балюстраде. Смерть наступила не сразу — это был всего лишь паралич. Яд, которым была обработана поверхность маленькой стальной иголки, с еле заметным оперением на конце, торчащей из морщинистой шеи авторитета, сначала парализовал тело.
К тому времени, когда продажная маленькая Барби перестала хныкать и, свернувшись калачиком, уснула в чужой постели, яд распространился по всему телу жертвы и достиг сердца.
Утром при осмотре места происшествия были обнаружены два мёртвых охранника, профессионально убитых ударом ножа под левую лопатку, и три отравленных собаки. Позже по следам грязи на коре дерева выяснили, что убийца по ветвям забрался в гущу кроны, откуда и произвёл прицельный выстрел в жертву из духового ружья. Система видеонаблюдения, которой был оборудован периметр загородного дома авторитета, в эту ночь не работала, но это почему-то никого не обеспокоило. Видно было, что служба охранниками неслась из рук вон плохо. Начальника службы безопасности допросить не смогли, потому как последний подозрительно быстро куда-то исчез.
Впоследствии его обнаружили на одном из многочисленных курортов Таиланда, где он отдыхал от трудов ратных душой и телом, щедро транжиря полученные накануне смерти Корейца деньги за небольшую услугу. Деньги были большие, а услуга маленькой, поэтому начальник службы безопасности согласился сразу.
— У тебя сегодня ночью видеосистема «накроется»! Ты, на ночь глядя, не шуми, завтра починишь! — сказали ему «спортсмены», передавая деньги. — Больше от тебя ничего не требуется.
Он и не шумел. Получив деньги, не стал ждать развязки сюжета, а первым же рейсом вылетел на материк, где приобрёл «горящую путёвку» и через сутки летел в Таиланд.
После отъезда следственно-оперативной группы, в дом покойного авторитета нагрянул Клим и с ним два десятка бойцов. Клим на острове был «положенцем», и ни одно происшествие, ни один конфликт не проходил мимо его внимания.
Бойцы по команде рассыпались по дому и прилегающему к нему участку в поисках хоть каких-нибудь зацепок, а Клим, не снимая плаща, мерил шагами гостиную и нервно курил, роняя пепел на персидский ковёр. Для него смерть Корейца была не просто событием — это был открытый вызов. Вот только тот, кто бросил перчатку, почему-то не спешил выйти из тени.