Преступность «белых воротничков»
Того, кто украл буханку хлеба, сажают в тюрьму, того, кто украл железную дорогу, – избирают в сенат.
§ 1. Основные понятия
В мировой криминологии различают два типа преступности: обычную (ordinary crime), или «уличную» преступность (street crime) «опасного класса» (dangerous class), преступность «синих воротничков» и – «респектабельную», «беловоротничковую» (white-collar crime) преступность. К первому типу относятся, например, насильственные преступления, кражи, грабежи, разбои и т. п. Ко второму типу – экономическая преступность, должностные преступления, коррупционные преступления и т. п. «Цветной» критерий – синие и белые воротнички – возник из-за того, что служащие в США ходят обычно в белых рубашках, рабочие – преимущественно в синих рубашках или комбинезонах.
Термин «преступления белых воротничков» (white-collar crime), как упоминалось выше (гл. 5), был введен в научный оборот Э. Сатерлендом в 1939 г. Первоначально Сатерленд понимал под беловоротничковой преступностью «преступления, совершенные лицами респектабельными и высокого социального статуса в связи с их должностным положением».[537] Позднее этот термин распространился на преступления, совершенные по должности служащими любого ранга. Так, по определению Дж. Колемана, «беловоротничковая (респектабельная)» преступность есть «нарушение закона, совершенное лицом или группой лиц в процессе выполнения законной профессиональной деятельности или финансовой активности».[538]
Преступность «белых воротничков» многолика и распространена во всех странах.[539] Она не укладывается в какой-либо один раздел российского Уголовного кодекса. К ней могут быть отнесены некоторые составы преступлений против личности (неоказание помощи больному – ст. 124 УК РФ, оставление в опасности – ст. 125 УК), некоторые преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина (гл. 19 УК), ряд экологических преступлений (гл. 26 УК) и др. Большинство типичных «респектабельных» преступлений относятся к преступлениям в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК) – экономические преступления и к преступлениям против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (гл. 30 УК) – должностные преступления.
При всех уголовно-правовых различиях этих преступлений, их объединяет субъект – лицо, исполняющее свои служебные, должностные обязанности (служащий, чиновник), «белый воротничок», а также то, что преступления совершаются этим субъектом в связи с исполнением служебных (должностных) обязанностей. Поэтому уклонение гражданина от уплаты налогов (ст. 198 УК) не является «беловоротничковым» преступлением. Поэтому же чиновник, убивший из ревности жену или укравший бутылку коньяка в супермаркете, совершил обычное «уличное» преступление (напомним, что в данном случае «уличное» определяет не место совершения преступления, а его тип – «street crime»).
Отметим некоторые криминологически значимые особенности рассматриваемой преступности.
Во-первых, «респектабельная» преступность включает три больших подгруппы – экономическая, должностная и политическая преступность. Каждая из них, в свою очередь, может быть индивидуальной и корпоративной (групповой). Это представлено на схеме 10.1.
Схема 10.1. Схема «беловоротничковой (респектабельной)» преступности
Во-вторых, беловоротничковая преступность нередко посягает на интересы неопределенного круга лиц (анонимность жертвы). Кто, например, конкретно страдает от фальсификации избирательных документов (ст. 142 УК), от незаконного получения кредита (ст. 176 УК), от загрязнения атмосферы (ст. 251 УК), от незаконного участия должностного лица в предпринимательской деятельности (ст. 289 УК)? В конечном же счете потерпевшими оказываются все налогоплательщики.
В-третьих, по этой причине (нет конкретного потерпевшего или он не знает о том, что подвергся преступным посягательствам, – нет и жалобы, повода для расследования), а также в силу селективности действий полиции (милиции) и уголовной юстиции, образно описанной в эпиграфе к настоящей главе, беловоротничковая преступность характеризуется очень высокой латентностью. Так, в 2006 г. в России были зарегистрированы 2 случая монополистических действий и ограничения конкуренции – ст. 178 УК (выявлено виновных лиц – 2), 0 случаев подкупа участников и организаторов спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов – ст. 184 УК (выявлено виновных лиц – 0), всего 39 751 преступление против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (выявлено виновных лиц – 16 381).[540] Не надо быть специалистом, чтобы оценить «полноту» учета такого рода преступлений.
В-четвертых, беловоротничковая преступность (особенно экономические и коррупционные преступления) тесно связана с организованной преступностью. Частично это было показано при анализе организованной преступности, частично будет отмечено ниже, при рассмотрении коррупционной деятельности.
В-пятых, при «незаметности» беловоротничковой преступности, ее крайне высокой латентности, анонимности ее жертв она – во всех трех своих разновидностях – представляет наибольшую реальную опасность для общества вообще, современного российского в особенности. Экономическая отсталость России, массовое недоверие населения ко всем ветвям власти, дискредитация органов власти, управления, правосудия, неисчислимые жертвы «белых воротничков» – безмерная цена, которую платит общество за «деятельность» (или бездеятельность) тех, кого оно и без того содержит…
Для современной беловоротничковой преступности, так же как для организованной, характерны глобализация, международный характер.
Вот обобщенный портрет «белых воротничков» как потенциальных субъектов преступлений, по мнению американских криминологов: «Ненадежность материального положения и жестокая нужда чужды их миру и их образу жизни. Двигатели их автомобилей заводятся по команде, их холодильники и винные погреба в изобилии заполнены всем, что они пожелают, дома просторны, удобны и безопасны, а дети хорошо одеты и накормлены. Эти люди привилегированны, и это дает им не только право выбора, но и свободное время для тщательного анализа всех возможностей, чтобы сделать этот выбор».[541]
§ 2. Криминологический анализ беловоротничковой преступности
«Незаметность» респектабельной преступности, анонимность ее жертв, высокая латентность существенно затрудняют криминологический анализ. Поэтому мы вынуждены ограничиться рассмотрением лишь некоторых общих вопросов.
А. Экономическая преступность
Уголовно-правовому, криминологическому, экономическому, социологическому анализу экономической преступности посвящен ряд фундаментальных трудов.[542] Некоторые соображения автора опубликованы на английском языке.[543]
Для характеристики состояния и динамики экономической преступности за последние пятнадцать лет в России воспользуемся обширными цитатами из официального источника – ежегодных статистических сборников «Преступность и правонарушения. Статистический сборник» (М.: МВД РФ, МЮ РФ, Межгосударственный статистический комитет СНГ).
1991 г. – «Переход к новым экономическим отношениям сопровождается целым рядом преобразований, в содержание которых включаются и факторы криминогенного характера. Форсируемая приватизация государственного имущества в условиях психологической отчужденности трудящихся от собственности оказывает влияние на рост хищений, «бюрократического» вымогательства взяток со стороны представителей госпредприятий и учреждений» (1992, с. 5).
1992 г. – «Повсеместная бесхозяйственность и бесконтрольность, снижение требовательности в обеспечении сохранности материальных ценностей создали условия для массового растаскивания имущества на объектах государственной и общественной собственности… Преступные группировки, действующие в экономике, освоили новые виды противоправной деятельности, вовлекли в незаконный бизнес значительную часть предпринимателей. Результатом массированного преступного проникновения в экономическую сферу явилась волна должностных и хозяйственных преступлений, наносящих невосполнимый ущерб экономике страны» (1993, с. 7, 9).
1993 г. – «Продолжается процесс криминализации экономики. Недостаточная урегулированность вопросов собственности, плохой контроль за законностью происхождения капиталов, используемых в ходе приватизации, разбалансированность финансово-кредитной системы, высокая степень монополизации при относительной свободе ценообразования, инфляция, неразвитость системы налогообложения, операций с ценными бумагами и другие факторы не только осложнили экономическую ситуацию, но и стимулировали проявления экономической преступности. В 1993 г. в сфере экономики вскрыто 110,4 тыс. преступлений… Наиболее серьезные преступления все чаще фиксируются в сфере кредитно-банковских отношений… В 1992 г. по ним было возбуждено 617 уголовных дел, а в 1993 г. вскрыто уже 4,3 тыс. преступлений… Выявлено более 9 тыс. преступлений, связанных с незаконным экспортом стратегического сырья и материалов… Выявлено 27,6 тыс. преступлений, связанных с приватизацией, в основном с приватизационными чеками. Продолжается криминализация потребительского рынка» (1994, с. 9–10).
1994 г. – «Анализ криминогенных процессов свидетельствует о все большем стремлении преступных элементов влиять на ключевые позиции в экономике. Рост криминальных проявлений характерен практически для всех отраслей экономики, особенно для кредитно-финансовой и внешнеэкономической сфер, добывающей и перерабатывающей промышленности, торговли и транспорта. Все чаще фиксируются незаконные операции по переводу капиталов в теневую экономику, вывозу за пределы России валютных и стратегически важных материальных ресурсов. Высокими темпами продолжается криминализация потребительского рынка… Количество фактов завладения имуществом путем обмана либо злоупотребления доверием в сфере экономики выросло в 2,5 раза, а причиненный гражданам и юридическим лицам материальный ущерб превысил 20 трлн рублей… В 1994 г. количество выявленных преступлений экономической направленности… составило 124,3 тыс.» (1995, с. 9–10).
1995 г. – «Наблюдается активный процесс криминализации экономики с одновременным усилением альянса экономической и общеуголовной преступности в наиболее опасных формах… Основным содержанием криминальных процессов в экономике оставалось незаконное отчуждение государственной собственности в ходе приватизации и корыстные злоупотребления при управлении ею, а также противоправное перераспределение произведенного валового внутреннего продукта в пользу криминальных слоев, главными образом путем преступных махинаций в кредитно-финансовой и внешнеэкономической сферах, на валютно-денежном и потребительском рынках… В 1995 г. зарегистрировано 211,8 тыс. преступлений экономической направленности… Получила развитие тенденция «сползания» некоторых секторов экономики на незаконные принципы функционирования, что вело к сокращению легальной экономики при одновременном усилении ее теневой части» (1996, с. 7–8).
1996 г. – «Отмечаемый в 1996 г. рост зарегистрированных экономических преступлений связан не только с активизацией правоохранительной деятельности, но и достаточно объективно отражает процесс криминализации хозяйственной деятельности. Продолжались масштабные действия по незаконному завладению государственной собственностью в ходе приватизации, многочисленные злоупотребления в сфере управления, уклонения от налогообложения, противозаконные вывоз сырьевых, энергетических и других невосполнимых ресурсов за рубеж, перевод экспортной валютной выручки на счета… в иностранных банках, другие виды перераспределения произведенного валового внутреннего продукта в пользу криминальных слоев, главным образом путем преступной экспансии в кредитно-финансовую и внешнеэкономическую сферы» (1997, с. 6).
1997 г. – «Опираясь на коррумпированные связи, преступные сообщества внедрились в наиболее доходные сферы коммерческой деятельности, продвигают своих ставленников в органы законодательной и исполнительной власти различного уровня, активно способствуя криминализации экономики. В текущем году выявлено около 219 тыс. преступных посягательств экономической направленности и должностных преступлений, причинивших прямой ущерб на сумму более 12 трлн рублей. В общей структуре экономических преступлений более 60 % составили преступления против собственности, каждое девятое – в финансово-кредитной системе, каждое двенадцатое совершено на потребительском рынке» (1998, с. 8–9).
1998 г. – «Отмечается консолидация преступных группировок как в рамках отдельных территорий, так и на межрегиональном уровне… Этот процесс сопровождается разделом территории страны и отраслей ее экономики, наиболее доходных направлений преступного бизнеса на сферы влияния… Тенденции криминализации экономики наблюдаются практически во всех ее отраслях. Наиболее уязвимой перед преступной экспансией оказалась кредитно-финансовая сфера. Здесь выявлено 34,1 тыс. преступлений, причиненный ими ущерб оценивается в 7,9 млрд рублей. Более 3 тыс. преступлений выявлено во внешнеэкономической сфере… Зарегистрировано почти 3,8 тыс. преступлений, связанных с незаконным предпринимательством…» (1999, с. 8–9).
1999–2000 г. – «В сфере экономической деятельности выявлено [в 2000 г. ] 51,6 тыс. преступлений (+67,4 % [здесь и далее – по сравнению с 1999 г. ]). На треть возросло количество выявленных преступлений против интересов службы в коммерческих организациях и составило 6,1 тыс. (+63,2 %)… В наиболее острых формах процесс криминализации протекает в сфере внешнеэкономической деятельности, где рост зарегистрированных преступлений превысил 69 %. Здесь выявлено 7,9 тыс. преступлений, причинивших материальный ущерб на сумму 4,1 млрд рублей… На 22,8 % увеличилось количество преступлений, связанных с приватизацией (3,4 тыс.). Причиненный ими материальный ущерб составил 1,7 млрд рублей… Существенно возросло (+84,9 %) в 2000 г. количество выявленных фактов легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенного незаконным путем и составило 1784» (2001, с. 6–7).
2001 г. – «В сфере экономической деятельности выявлено 54,2 тыс. преступлений… Возросло количество выявленных преступлений против интересов службы в коммерческих организациях и составило 6,8 тыс… В наиболее острых формах процесс криминализации протекает в сфере внешнеэкономической деятельности, где рост зарегистрированных преступлений превысил 20,6 %. Здесь выявлено 9.6 тыс. преступлений, причинивших материальный ущерб на сумму 8.7 млрд рублей… На 9,1 % увеличилось количество преступлений, связанных с приватизацией (3,7 тыс.). Причиненный ими материальный ущерб составил 783 млн рублей» (2002, с. 6–7).
2002 г. – «В сфере экономической деятельности выявлено 46,8 тыс. преступлений. Возросло количество выявленных преступлений против интересов службы в коммерческих организациях и составило 7,0 тыс…В наиболее острых формах процесс криминализации протекает в сфере финансово-кредитных отношений, где выявлено 68,6 тыс. преступлений, что составляет 18,3 % от всех преступлений экономической направленности… Размер причиненного материального ущерба по этим преступлениям составил 21 млрд рублей… В 2002 г. снизилось количество выявленных фактов легализации (отмывания) денежных средств…» (2003, с. 6).
2003 г. – «В сфере экономической деятельности выявлено 38,4 тыс. преступлений (-17,8 % [по сравнению с 2002 г. ]). Снизилось количество выявленных преступлений против интересов службы в коммерческих организациях и составило 6,0 тыс. (-13,6 %)… В наиболее острых формах процесс криминализации протекает в сфере финансово-кредитных отношений, где выявлено 68,7 тыс. преступлений, что составляет 18,2 % от всех преступлений экономической направленности… Размер причиненного материального ущерба по этим преступлениям составил 30,9 млрд рублей» (2004, с. 7).
2004 г. – обобщенные данные о преступлениях в сфере экономической деятельности отсутствуют (2005, с. 5–10).
2005 г. – обобщенные данные о преступлениях в сфере экономической деятельности отсутствуют (2006, с. 5–10).
2006 г. – обобщенные данные о преступлениях в сфере экономической деятельности отсутствуют (2007, с. 5–10).
Приведенные данные свидетельствуют об усугублении криминальной ситуации в сфере экономической деятельности с начала 90-х гг. прошлого столетия до начала текущего века и о последующем снижении криминальной напряженности, сокращении некоторых видов зарегистрированной преступности. Причем статистические сборники 2005–2007 гг. вообще умалчивают о рассматриваемых нами преступлениях. Другие источники информации также свидетельствуют о сокращении числа зарегистрированных преступлений в сфере экономической деятельности, особенно в 2004 г. (58 759 преступлений) с некоторым возрастанием к 2006 г. (107 089 преступлений), однако показатель этого года ниже 2002–2003 гг. (12–14 тыс.).[544] Остается вопрос: отражают ли оптимистические оценки реальную тенденцию или же возрастает латентность и без того высоколатентной экономической преступности?
Удельный вес преступлений в сфере экономической деятельности (гл. 22 УК) в общем объеме преступности составил: в 1998 г. – 1,9 %, 1999 г. – 3,9, 2000 г. – 5,4, 2001 г. – 5,6, 2002 г. – 5,7, 2003 г. – 4,4, 2004 г. – 2,0, 2005 г. – 2,4, 2006 г. – 2,8 %. Таким образом, наблюдается тенденция возрастания доли экономических преступлений с 1998 до 2002 г. с последующим сокращением. Но при этом необходимо оговориться. Во-первых, данные различных источников отличаются друг от друга. Во-вторых, как много раз отмечалось, беловоротничковая преступность очень латентна. В-третьих, именно гл. 22 УК подвергалась многочисленным изменениям со дня принятия кодекса, что лишний раз свидетельствует о «конструировании» преступности и не может не влиять на ее количественные показатели.
Характеризовать внутреннюю структуру экономических преступлений сложно ввиду неоднократных изменений уголовного закона (криминализации одних и декриминализации других деяний). Во всяком случае можно отметить явное преобладание незаконного предпринимательства (1367–8538 зарегистрированных преступлений в течение 2000–2006 гг.), уклонения от уплаты налогов как физических лиц (1464–6789 зарегистрированных преступлений за те же годы), так и юридических лиц (2042–16527 преступлений), контрабанды (3498–6926 преступлений) и некоторых других.
О территориальных различиях мы можем судить только по абсолютному количеству зарегистрированных преступлений экономической направленности, что, разумеется, не очень корректно.
Б. Должностные преступления
Определимся с предметом обсуждения. В юридическом быту преступления по должности именуются обычно должностными преступлениями. В действующем уголовном законе этот вид преступлений предусмотрен в гл. 30 УК РФ «Преступления против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления». В гл. 3 УК РСФСР 1926 г. они именовались «Должностные (служебные) преступления», а в гл. 7 УК РСФСР 1960 г. – «Должностные преступления». Очевидно, последнее из названий вошло в правовой быт в силу своей лаконичности и кажущейся ясности.
В отечественных учебниках по криминологии должностным преступлениям явно не повезло. Соответствующих глав (параграфов, разделов) нет ни в коллективном учебнике юридического факультета Санкт-Петербургского госуниверситета (2002 г. и последующие издания), ни в учебнике под редакцией В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова (1997 г. и последующие издания), ни в учебнике Г. Ф. Хохрякова (1999 г.), ни в учебнике Д. А. Шестакова (2006 г.). Лишь одному из видов должностных преступлений – коррупции (взяточничеству) посвящены параграф (в главе «Корыстная преступность») учебника под редакцией Н. Ф. Кузнецовой и В. В. Лунеева (2004) и аналогичная тема в учебном пособии «Криминология» под редакцией Н. Ф. Кузнецовой (2006). Аналогичная глава «Коррупционные преступления» имеетсяв коллективном учебнике Санкт-Петербургского университета МВД РФ (начиная с издания 1998 г.). В одну главу «Криминологическая характеристика преступлений против социалистической собственности, должностных и хозяйственных преступлений» объединены столь различные преступления в учебнике под редакцией Б. В. Коробейникова, Н. Ф. Кузнецовой, Г. М. Миньковского (1988). Имеется глава 10 «Преступность „белых воротничков“» в учебнике Я. И. Гилинского (2002). М. В. Феоктистов в методических материалах по спецкурсу говорит о служебных преступлениях, объединяя собственно преступления по должности и преступления лиц, выполняющих организационно-распорядительные или административно-хозяйственные обязанности в коммерческих и некоммерческих организациях.[545]
С нашей точки зрения, преступления по должности составляют разновидность преступности «белых воротничков» (white-collar crime), наряду с теми экономическими и политическими[546] преступлениями, которые совершаются специальным субъектом – государственными или муниципальными служащими, представителями органов власти, правоохранительных органов – и в связи с исполнением ими служебных (должностных) обязанностей.
Возможно, есть смысл различать преступления по должности в узком (гл. 30 УК РФ) и в широком смысле слова, если они совершены соответствующим субъектом и связаны с осуществлением служебной деятельности: преступления против личности (ч. 2 ст. 109; п. «а» ч. 2 ст. 111; п. «б» ч. 2 ст. 112; ч. 2 ст. 114; п. «б» ч. 2 ст. 117; ч. 2 ст. 118; ч. 4 ст. 122; ст. 124); преступления против свободы, чести и достоинства личности (п. «в» ч. 2 ст. 127.2; ч. 2 ст. 128); многие преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина (ч. 2 ст. 136; ч. 2 ст. 137; ч. 2 ст. 138; ч. 3 ст. 139; ст. 140; п. «б» ч. 2 ст. 141; ч. 2 ст. 144; п. «г» ч. 3 ст. 146; ст. 149); преступления против собственности (ч. 3 ст. 159); многие преступления в сфере экономической деятельности (п. «б» ч. 3 ст. 174; п. «б» ч. 3 ст. 174.1; ч. 3 ст. 175; п. «б» ч. 3 ст. 188); некоторые преступления против общественной безопасности (п. «в» ч. 2 ст. 221; п. «в» ч. 3 ст. 226) и против здоровья и общественной нравственности (п. «б» ч. 3 ст. 228.1; п. «в» ч. 2 ст. 229; ст. 233; ч. 2 ст. 237 – в ней прямо говорится о сокрытии информации об обстоятельствах, создающих опасность для жизни или здоровья людей, если они совершены лицом, занимающим государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации, а равно главой органа местного самоуправления, т. е. это «в чистом виде» должностное преступление; п. «а» ч. 2 ст. 241); большинство экологических преступлений; некоторые преступления против основ государственного строя и безопасности, если они совершены должностными лицами (ст. 275, 276, 283, 284); многие преступления против правосудия (ч. 3 ст. 294; ст. 299–305, 315); некоторые преступления против порядка управления, если они совершены должностными лицами, представителями власти; некоторые преступления против военной службы (например, ст. 345). Ряд политических преступлений, преступлений против мира и безопасности человечества могут быть совершены преимущественно лицами, занимающими государственные должности (ст. 353; ч. 2 ст. 354; ст. 355–358 УК РФ).
Напомним, что речь идет о криминологическом понимании должностных преступлений как (1) совершенных специальным субъектом и (2) в связи с выполнением им профессиональных (должностных) обязанностей (функций). Это понимание может не совпадать с уголовно-правовым. С другой стороны, уголовный закон устанавливает, кто понимается под должностным лицом, лицами, занимающими государственные должности, представителем власти (примечания к ст. 285, 318 УК РФ).
При криминологическом анализе должностных преступлений следует иметь в виду их чрезвычайно высокую латентность. Лишь в незначительной, как мне кажется, степени об их латентности свидетельствуют данные одного из исследований[547] (табл. 10.1).
Таблица 10.1
Коэффициент латентности должностных преступлений в РФ (2001–2002)
Даже в относительно благополучном обществе «никто не может серьезно отрицать наносимый ею („беловоротничковой“ преступностью. – Авт.) тяжелый материальный и финансовый урон, который просто несравним с ущербом от уличной преступности. В некоторых случаях мы сталкиваемся здесь с тысячами потерпевших, а убытки только от нескольких ставших широко известными публике преступлений могут превзойти общий годовой ущерб от уличной преступности».[548] Не менее опасен нематериальный ущерб от привилегированной преступности. «В тех случаях, когда государственный чиновник использует свое положение для незаконного обогащения или когда полиция или прокуратура намеренно фабрикует улики, будет нанесен ущерб доверию общества к правительству, общественным институтам, лидерам и процессам… Буйно разросшаяся и очевидная для всех „беловоротничковая“ преступность разъедает общественную мораль и приверженность общественным интересам… Доверие к экономическим институтам также может быть разрушено».[549]
Для современной беловоротничковой преступности характерна также глобализация, международный характер.
Рассмотрим прежде всего динамику преступлений, отнесенных действующим УК РФ к «преступлениям против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления» (далее – должностные преступления).
Сведения, представленные в табл. 10.2 (за 1987–2006 гг.)[550] позволяют сделать ряд предварительных выводов.
• Наблюдается в целом значительный рост зарегистрированных преступлений с 1988 по 2006 г.: злоупотребление должностными полномочиями – в 2,4 раза; превышение должностных полномочий – в 19,5 раза; получение взятки – в 6,5 раза; служебный подлог – в 1,4 раза (а с 1989 по 2006 г. – в 2,4 раза).
• Лишь халатность характеризуется существенным… снижением (в 6,2 раза!). Это тот случай, когда смело можно сказать: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Действительно, халатность, даже «причинившая крупный ущерб», – одно из наиболее распространенных в действительности должностных преступлений. Однако латентность халатности очень велика, чем, очевидно, и объясняется столь странная динамика. Кроме того, конечно же, сыграло роль и изменение диспозиции ст. 293 УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ.
• Совершенно недействующим оказался состав преступления, предусмотренный ст. 287 УК: ни одного зарегистрированного преступления за 8 лет. Это лишний пример непродуманной криминализации деяний, которые могут быть предусмотрены административным или гражданско-правовым законодательством, без уголовного устрашения. Аналогичные выводы можно сделать относительно деяний, предусмотренных ст. 288 и 289 УК: криминализация ради 13–67 зарегистрированных преступлений в год на всей территории России – непозволительная роскошь.
Всего было зарегистрировано должностных преступлений и выявлено лиц, виновных в их совершении: 1993 г. – 16 677/9440; 1994 г.– 19 021/18 133; 1995 г. – 16 733/8588; 1996 г. – 17 393/7881; 1999 г. – 22 908/8448; 2000 г. – 25 272/9623; 2001 г. – 26 463/9623; 2002 г. – 27 381/11 474; 2003 г. – 28 580/11 674; 2004 г. – 33 810/12 731; 2005 г. – 37 621/13 797; 2006 г. – 39 751/16 381. Таким образом, наблюдается значительный рост числа зарегистрированных должностных преступлений (в 2,4 раза) при относительно невысоком количестве выявленных «белых воротничков», их совершивших (в 1,7 раза).
Удельный вес должностных преступлений (гл. 30 УК) в общем объеме преступности составил: 1987 г. – 1,9 %, 1988 г. – 1,5, 1989 г. – 1,0, 1990 г. – 0,9, 1991 г. – 0,7, 1992 г. – 0,6, 1993 г. – 0,6, 1994 г. – 0,7, 1995 г. – 0,6, 1996 г. – 0,7, 1997 г. – 0,7, 1998 г. – 0,7, 1999 г. – 0,7, 2000 г. – 0,8, 2001 г. – 0,9, 2002 г. – 1,1, 2003 г. – 1,0, 2004 г. – 1,2, 2005 г. – 1,1, 2006 г. – 1,0 %. Мы видим значимое снижение доли должностных преступлений с 1987 до 1992 г. с последующей стабилизацией этого показателя и возрастанием с 2000 г.
Таблица 10.2
Должностные преступления в России (1987–2006)
Внутренняя структура должностных преступлений выглядит следующим образом: злоупотребление властью или служебным положением – 15–17 %, превышение власти или служебных полномочий – от 2,5 % в конце 80-х гг. до 13,5 % к концу 90-х гг., халатность – от 41 % в конце 80-х гг. до 12 % к 1996 г., получение взятки – от 5–8 % в конце 80-х гг. до 18,5 % в 1996 г., должностной подлог – 22–29 %. Думается, что значительный рост удельного веса превышения власти или служебных полномочий и получения взятки при столь же существенном сокращении доли халатности отражает скорее правоприменительную практику, нежели реальное изменение структуры должностных преступлений.
В. Коррупция
К коррупционным преступлениям обычно относят злоупотребление должностными полномочиями, превышение должностных полномочий, присвоение полномочий должностного лица, получение взятки. Разумеется, с одной стороны, это далеко не полный перечень возможных преступлений по должности, связанных с коррупцией. С другой стороны, не всегда перечисленные преступления (кроме получения взятки) обязательно носят коррупционный характер.
Среди всех должностных преступлений взяточничество, как одно из проявлений коррупции, представляет наибольшую опасность. Вокруг коррупции, равно как в отношении организованной преступности и потребления наркотиков, сложилось множество мифов (и надежд на «ликвидацию»), заставляющих остановиться подробнее на этой проблеме.
Имеется множество определений коррупции. Возможно, наиболее краткое (и точное) из них предложил Joseph Senturia: «Злоупотребление публичной властью ради частной выгоды».[551] (Впрочем, древние латиняне говорили еще короче: «Do ut facies» – «Даю, чтобы сделал»). Аналогичное определение встречается в документах ООН. Более полное определение содержится в документах 34-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (1979): «Выполнение должностным лицом каких-либо действий или бездействие в сфере его должностных полномочий за вознаграждение в любой форме в интересах дающего такое вознаграждение, как с нарушением должностных инструкций, так и без их нарушения».
Существует множество форм (проявлений) коррупции: взяточничество, фаворитизм, непотизм (кумовство), протекционизм, лоббизм, незаконное распределение и перераспределение общественных ресурсов и фондов, незаконная приватизация, незаконная поддержка и финансирование политических структур (партий и др.), вымогательство, предоставление льготных кредитов, заказов, знаменитый русский «блат» (использование личных контактов для получения доступа к общественным ресурсам – товарам, услугам, источникам дохода, привилегиям)[552] и др. Исчерпывающий перечень коррупционных видов деятельности невозможен. Хорошо известно, что в России легально существовало «кормление», переросшее позднее в мздоимство и лихоимство.
Важно понимание социальной природы (сущности) коррупции. Оно позволит избежать излишней политизации, «юридизации» и, в конечном счете, мифологизации проблемы.
Коррупция – социальный феномен, порождение общества и общественных отношений. Социальный феномен продажности (от коррупции должностных лиц до брачных аферистов и проституции – в сферах политики, науки, искусства или же – сексуальных отношений) возможен в обществе развитых товарно-денежных отношений. Тот или иной вид продажности, осознаваемый как проблема, представляет собой социальную конструкцию: общество определяет, что именно, где, когда, при каких условиях и с какими последствиями (санкциями) рассматривается как коррупция, проституция и т. д. Процесс социального конструирования коррупции включает: наличие множества фактов продажности (взяточничества) различных государственных служащих и должностных лиц; осознание этих фактов как социальной проблемы; криминализацию некоторых форм коррупционной деятельности; реакцию политиков, юристов, средств массовой информации, населения на коррупцию и т. д.
В современном обществе, включая российское, коррупция – социальный институт, элемент системы управления, тесно взаимосвязанный с другими социальными институтами – политическими, экономическими, культурологическими. Об институционализации коррупции свидетельствуют:
• выполнение ею ряда социальных функций – упрощение административных связей, ускорение и упрощение принятия управленческих решений, консолидация и реструктуризация отношений между социальными классами и группами, содействие экономическому развитию путем сокращения бюрократических барьеров, оптимизация экономики в условиях дефицита ресурсов и др.;[553]
• наличие вполне определенных субъектов коррупционных взаимоотношений (патрон – клиент), распределение социальных ролей (взяткодатель, взяткополучатель, посредник);
• наличие определенных правил игры, норм, известных субъектам коррупционных действий («операциональный кодекс», по Г. Мюрдалю);
• сложившиеся сленг и символика коррупционных действий;
• установившаяся и известная заинтересованным лицам такса услуг. Так, еще в 1996 г. газетой «Стрела» была опубликована такса поборов, осуществляемых работниками ГАИ; в Санкт-Петербургской ежемесячной газете «Ваш тайный советник» в 2000 г. публиковались размеры взяток за поступление в престижные вузы города. А вот примерная такса «услуг» правоохранительных органов: недопущение возбуждения уголовного дела – $1000–10 000; изменение меры пресечения на не связанную с лишением свободы – $20 000–25 000; смягчение меры наказания – $5000–15 000; нереагирование на таможенные нарушения – $10 000–20 000 или 20–25 % от суммы таможенных сборов.[554] Публикуются прейскуранты цен на армейские «услуги» (от 500 руб. за предоставление увольнительной на сутки военнослужащему срочной службы до $10 000–15 000 за признание негодным к военной службе или получение военного билета без службы в армии. Представление к ордену Мужества стоит $3000–5000).[555] Сравнительные ставки взяток за 1985–2005 и 2001–2005 гг. представлены в газетах «Комсомольская правда» от 7–14 июля 2005 г. и «Новая Газета» от 1–3 августа 2005 г. «Новая Газета» опубликовала в декабре 2002 г. (№ 93) сведения о брошюре депутата Государственной Думы профессора Г. Костина, в которой были перечислены расценки на все основные высшие должности в органах государственной власти. Так, должность председателя департамента Верховного Суда РФ стоит $400 000, заместителя председателя Московского арбитражного суда – $1,3 млн, заместителя министра энергетики – $10 млн и т. д. Газета ожидала реакции властей: опровержения, обвинения Костина в клевете или же расследования в отношении должностных лиц. Однако никакой реакции не последовало. Молчание – знак согласия?
Институционализация коррупции в развитых странах Запада рассмотрена В. Рейсменом еще в 1979 г. (рус. пер. 1988 г.[556]). В отечественной литературе прежде всего следует упомянуть книгу Л. Тимофеева,[557] а также диссертационное исследование И. Кузнецова.[558]
Экономические, социальные, политические последствия коррупции хорошо известны и не нуждаются в комментариях.
Коррупция существует во всех современных государствах. Другой вопрос – масштабы коррупции.
История коррупции и взяточничества в России отражена в ряде монографий.[559] Нам остается напомнить, что первым легальным проявлением коррупции явилось «кормление», древнерусский институт направления князем своих воевод, наместников в провинцию без денежного вознаграждения с тем, чтобы они «кормились» (содержались) населением соответствующей территории. «Кормление» было официально отменено в 1556 г., но традиция жить и богатеть за счет подданных сохранилась. Позднее стали различать мздоимство – выполнение услуг за взятку без нарушения действующего законодательства и лихоимство – получение взятки за совершение действий, нарушающих закон. Впервые уголовная ответственность за получение взятки судьями была установлена в Судебнике 1497 г. К XVI в. относят появление вымогательства. В XVIII в. коррупция приобретает в России массовый, тотальный характер. Петр I был в ужасе от масштабов взяточничества и пытался бороться с ним привычными репрессивными мерами вплоть до смертной казни (указы от 23 августа 1713 г., 24 декабря 1714 г., 5 февраля 1724 г.), но тщетно.
Спустя два столетия советская власть применяет те же меры и столь же безрезультатно. К 70-м гг. XX в. лидеры Советского государства и КПСС, советская бюрократия были полностью коррумпированы.
Каково современное состояние проблемы в России?
По данным международной организации Transparency International, Россия входит в число наиболее коррумпированных стран мира. Так, в 2006 г. она с баллом 2,5 (наименее коррумпированные страны – Финляндия, Исландия, Новая Зеландия – имели балл 9,6; наиболее коррумпированная – Гаити – 1,8 балла) входила в группу стран: Бенин, Гамбия, Гайана, Гондурас, Непал, Филиппины, Россия, Руанда, Свазиленд. В 2007 г. степень коррумпированности России увеличилась: с баллом 2,3 (наименее коррумпированы Дания, Финляндия. Новая Зеландия – с баллом 9,4, наиболее коррумпированы Мьянма, Сомали – с баллом 1,4) она входит в группу стран: Гамбия, Индонезия, Россия, Того.
Ежегодный ущерб от коррупции в России оценивается экспертами в $20–25 млрд, экспорт капитала за границу составляет $15–20 млрд в год, а всего за 1988–1999 гг. – $300–350 млрд.[560]
В процессе исследований, осуществляемых Центром девиантологии Санкт-Петербургского Социологического института РАН, наши респонденты из числа предпринимателей подробно рассказывали, за что приходится давать взятки: при регистрации предприятия; при получении лицензии; для получения от государственных органов помещения в аренду; при получении разрешения на эксплуатацию производственных помещений (при этом «тариф» пожарной инспекции выше, чем санитарной инспекции); при получении банковского льготного кредита; при сдаче отчета налоговой инспекции; при таможенных операциях. Их информацию подтверждают руководители соответствующих служб правоохранительных органов.
А вот что говорят члены преступных группировок, отвечая на вопросы интервьюера, Я. Костюковского: «Занимались недвижимостью… В нашей конторе все повязано было – эксплуатационные правления, нотариусы, парочка участковых даже прикармливалась»; «Мы еще когда на рынке работали, все время за место платили. Ну, и ментам, конечно, надо было отстегивать-». Еще один респондент на вопрос «А как же налоговая?»: «Да ну, брось ты. Что ты думаешь, в Большом доме[561]не знают о том, как я работаю? Просто со всеми надо дружить…». Надо ли говорить, что «дружба» дорогого стоит?..
Исследование региональной элиты Северо-Запада России, осуществленное группой политической социологии Санкт-Петербургского Социологического института (руководитель – А. Дука), затрагивало и проблему коррупции. Результаты этого эмпирического исследования показали, в частности, что «среди представителей региональной элиты Санкт-Петербурга и Ленинградской области преобладает уверенность в широком распространении коррупции и взяточничества в России. Эта уверенность коррелирует с убеждением в нечестном происхождении больших денег в стране и выраженностью негативой оценки ситуации в России».[562]
О масштабах и всевластии коррупции в России свидетельствует и формирование коррупционных сетей, хорошо изученных Фондом ИНДЕМ (руководитель – Г. А. Сатаров[563]). Позволю себе длинную цитату: «От единичных разрозненных сделок коррупционеры переходят к организованным и скоординированным действиям, объединяясь в преступные сообщества, образующие коррупционные сети… В последние годы наметился переход коррупции на более высокий уровень, когда именно коррупционные сети и являются основой и наиболее сильным инструментом коррупционных сделок. Деятельность коррупционных сетей проявляется в формировании взаимосвязей и взаимозависимостей между чиновниками по вертикали управления… а также по горизонтали на различных уровнях управления между разными ведомствами и структурами. Эти взаимосвязи и взаимозависимости направлены на систематическое совершение коррупционных сделок, как правило, с целью личного обогащения, распределения бюджетных средств в пользу структур, входящих в коррупционную сеть, повышения прибылей, их максимизации, или получения конкурентных преимуществ финансово-кредитными и коммерческими структурами, входящими в коррупционную сеть».[564] Средства, получаемые в результате экспорта нефти, газа, металлов, функционирования транспорта, связи, энергетики, лесного хозяйства, от оптовой торговли и финансирования оборонных заказов и Вооруженных Сил и т. п., – распределяются по коррупционным сетям.
В состав коррупционных сетей входят: группы государственных чиновников, обеспечивающих соответствующие решения; коммерческие и финансовые структуры, реализующие получаемые выгоды, льготы, доходы; силовое прикрытие («крыша») со стороны представителей органов МВД, ФСБ, прокуратуры, налоговой полиции и иных «силовиков». «Руководителями коррупционных сетей часто являются самые высокопоставленные российские чиновники и политики».[565]
И еще одна цитата: «Крупнейшая коррупционная сеть сформировалась в системе силовых органов, включая ФСБ, МВД и Государственный таможенный комитет. Это, по-видимому, и наиболее развитая коррупционная сеть… На высшем уровне разрабатываются схемы проведения крупных операций, для чего проводятся совместные совещания, причем как полулегальные, так и нелегальные… Все российские министерства и ведомости поражены коррупцией. Крупнейшие коррупционные сети выстроены вокруг Министерства финансов РФ, Министерства экономики РФ, Мингосимущества РФ… Очень сильно коррумпированы суды, в которых можно за взятку получить любое желательное решение или не допустить нежелательного решения. В судах всех уровней, уголовных и общей юрисдикции, действуют стандартные и всем известные расценки на выполнение тех или иных действий (некоторые из этих расценок приводились выше. – Авт.). Особенно коррумпированы арбитражные суды, в которые по этой причине предприниматели предпочитают не обращаться вообще… Коррупционные сети выстраиваются в России вокруг частной зарубежной финансовой и материальной помощи, строительства и реконструкции зданий и сооружений… Сети выстроены вокруг всех российских естественных монополий, таких как РАО ЕЭС и Министерство путей сообщения».[566]
Коррупция, с нашей точки зрения, является в современной России проблемой № 1. В условиях тотальной коррумпированности всех ветвей власти на всех уровнях принципиально невозможно решить ни одной социальной, экономической, политической проблемы. Ибо все сводится к вопросу: кому и сколько надо заплатить?
Официальные статистические сведения о зарегистрированных случаях взяточничества представлены в табл. 10.3. Относительный рост регистрируемых преступлений с 1992 г. не дает представлений об истинных масштабах взяточничества как разновидности коррупционной деятельности. Кроме того, даже из минимума зарегистрированных деяний выявляется лишь половина виновных лиц, а реально осуждается половина выявленных.
Таблица 10.3
Количество и уровень зарегистрированного взяточничества выявленных и осужденных лиц в России (1986 2006)
Некоторые социально-демографические характеристики лиц, виновных в получении и даче взяток, представлены в табл. 10.4. Надо полагать, что рабочие, лица без постоянного источника дохода (доля которых постоянно возрастает!), а также учащиеся – взяткодатели, и тогда доля взяткополучателей – становится все меньше…
Таблица 10.4
Социально-демографическая структура лиц, обвиняемых во взяточничестве, % (1987–2006)
* С 1995 г. не учитывается в связи с незначительными показателями.
В интересной статье В. Лунеева[567] анализируется, в частности, география коррупционной преступности (взяточничество, присвоения и растраты). Приводимые данные лишний раз свидетельствуют о высокой латентности и «избирательности» учета. Достаточно сказать, что самые низкие коэффициенты коррупционной преступности… в Москве – 11,8 и Санкт-Петербурге – 11,2, тогда как в Республике Коми – 78,7, в Костромской области – 70,9, в Курской области – 68,1.
Каковы причины массовой коррупции в России? Я думаю, основными из них являются:
• давняя российская традиция; не случайно массовая коррупционная практика породила поговорки типа: «Не подмажешь, не поедешь», «Сухая ложка рот дерет», «Ты – мне, я – тебе», «Руки для того, чтобы брать» и т. п.;
• бывшая советская коррумпированная «номенклатура» в значительной степени сохранила или восстановила свои позиции в «новой» системе власти;
• номенклатурная приватизация послужила экономической основой коррупции;
• организованная преступность успешно использует взятки, подкуп, обеспечивая свою безопасность;
• со времен СССР коррумпированными оказались и высшие эшелоны власти; ясно, что среднее и низшее звенья чиновничества «с чистой совестью» следуют их примеру (как гласит русская пословица, «рыба гниет с головы»).
Возможно ли противодействие коррупции, включая коррупционную преступность, ограничение ее масштабов? Очевидно – да. Но для этого нужны понимание социальной сущности коррупции, избавление от иллюзий относительно «искоренения», да еще уголовно-правовыми средствами. К числу иных средств можно отнести: максимальное ограничение полновластия чиновников, сведение их функций к формально-регистрационным; максимальное ограничение прав бюрократии по «регулированию» экономики, образования, здравоохранения, науки, культуры и т. п.; резкое сокращение бюрократического аппарата на всех уровнях; усиление независимости бизнеса и личности; повышение независимости и престижа суда (судей); формирование гражданского общества, обеспечивающего контроль за деятельностью чиновников; существенное повышение оплаты труда чиновников (госслужащих) при одновременном повышении их ответственности; обеспечение «прозрачности» их деятельности; наличие реальной (а не демонстративно-показной) политической воли к сокращению коррупции; и др.
Эволюция коррупции и антикоррупционной деятельности в США, ее низкая эффективность и принципиальная невозможность полностью избавиться от коррупции основательно описаны в книге американских авторов. Один из заключительных пассажей книги: «Коррупция и контроль над ней всегда будут с нами».[568]
Г. Политическая преступность
Это сложное для научного, в том числе криминологического, исследования явление, поскольку речь идет не только об анализе действующего законодательства о государственных преступлениях (гл. 29 УК РФ), о преступлениях против мира и безопасности человечества (гл. 34 УК) и соответствующей правоприменительной практике, но и о преступлениях, которые не признаются таковыми самими режимами.[569]
Большинство исследователей политической преступности различают преступления населения против государства и преступления самой власти по отношению к народу.[570] С одной стороны, «совокупность уголовно наказуемых деяний, избираемых в качестве средств достижения целей политического характера».[571] С другой стороны – «некриминализированная преступность властей против своего народа».[572]
Более того, преследование политической преступности в первом (уголовно-правовом) смысле слова само может быть преступным – как борьба преступного режима против политических оппонентов – реальных или же мнимых (вспомним практику гитлеровского и сталинского режимов). Поэтому, в частности, было бы неверно обращаться к анализу текущей практики. Обычно лишь post factum реформированное государство или международные органы в состоянии дать более или менее объективную, более или менее непредвзятую оценку действий режима и его оппонентов (например, Нюрнбергский процесс над немецко-фашистскими преступниками, в случае с Пиночетом, Пол Потом и др.).
И борьба индивидов против государства (режима), и борьба режима (монархического, фашистского, советского) против оппозиции могут рассматриваться как «политическая преступность»: в первом случае, с точки зрения действующего уголовного права (de lege lata), во втором случае – с позиции мирового сообщества, общечеловеческой нравственности, международных правовых актов. Каждый раз возникает проблема «точки отсчета». Если руководство гитлеровской Германии было признано преступным в соответствии с приговором Нюрнбергского трибунала, то аналогичная практика сталинского режима осталась без юридической оценки. Только в наступившем XXI столетии мировое сообщество и национальные правительства и суды возвращаются к правовой оценке преступлений диктаторов прошлого века: Пиночета в Чили, Фухимори в Перу, Пол Пота в Камбодже.[573]
Исследование власти как объекта и субъекта преступных посягательств позволяет утверждать: «Власть обладает всеми признаками, позволяющими считать ее объектом особой охраны и источником повышенной опасности… Власть, которая игнорирует импульсы и потребности общества, которая переключилась на самообслуживание, которая дает неверные управленческие сигналы и ориентиры, – это источник повышенной опасности».[574]
Среди преступлений против государства наибольшую опасность в современном мире представляет терроризм. Его уголовно-правовая характеристика представлена, например, в работах В. Емельянова, С. Дикаева, В. Комиссарова, Г. Овчинниковой.[575] Рассмотрим несколько подробнее терроризм как социально-политический феномен.
Терроризм (terror – лат. страх, ужас) является одной из серьезнейших современных глобальных социальных проблем, потенциально или актуально затрагивающих каждого жителя планеты. Трагические события 11 сентября 2001 г. (теракт в Нью-Йорке и Вашингтоне) лишь подтвердили это. Между тем, как это часто бывает, чем серьезнее, актуальнее и «очевиднее» проблема, тем большим количеством мифов и недоразумений она окружена.
Нет единого понимания терроризма и в общественных науках. Вот лишь некоторые из имеющихся определений (всего их насчитывается свыше ста[576]):
• «систематическое устрашение, провоцирование, дестабилизация общества насилием»;[577]
• «форма угрозы насилием или применения насилия по политическим мотивам»;[578]
• «применение насилия или угрозы насилия против лиц или вещей ради достижения политических целей»;[579]
• «насильственные действия или угроза их применения со стороны субъектов политики и преследование ими политических целей»;[580]
• «систематическое использование убийств, телесных повреждений и разрушений или угроз перечисленных действий для достижения политических целей»;[581]
• «метод политической борьбы, который состоит в систематическом применении ничем не ограниченного, не связанного с военными действиями физического принуждения, имеющего целью достижение определенных результатов путем устрашения политических противников».[582]
Из приведенных и других многочисленных определений вырисовываются прежде всего два основных признака терроризма:
– применение или угроза применения насилия;
– его политическая мотивация.
Но есть, очевидно, еще один существенный признак терроризма как социального явления, а не индивидуального акта политического убийства: неопределенный круг непосредственных объектов теракта, применение насилия в отношении неопределенного круга лиц (ни в чем не повинных людей) ради достижения отдаленного объекта – удовлетворения политического (экономического, социального, религиозного) требования.
Обычно различают террор и терроризм:
– террор со стороны правящих властных структур (или «насилие сильных над слабыми», присущее, в частности, тоталитарным режимам);
– терроризм как насилие и устрашение «слабыми сильных», «оружие слабых, жертв „государственного террора“».[583]
Иначе говоря, «террор является насилием и устрашением, используемым объективно более сильным в отношении более слабых; терроризм – это насилие и устрашение, используемое более слабым в отношении более сильного».[584]
История политических репрессий (террора) и террористических актов в виде политических убийств уходит вглубь веков.[585] Однако большинство исследователей отмечают существенные отличия современного терроризма и как «неотъемлемой части государственного террора – одной из форм государственной политики» (Ферро, 1989), и как систематического устрашения общества насилием: массовый характер (вплоть до геноцида со стороны властных структур – Kressel, 1996), все возрастающее количество терактов и их жертв, глобализация (интернационализация) терроризма.
Многочисленны проявления и методы терроризма: захват транспортных средств и заложников; уничтожение транспортных коммуникаций; взрывы, поджоги; военные действия, включая партизанские; отравление источников питания и водоснабжения; применение отравляющих веществ; угрозы применения этих и иных мер и др.
Неопределенность, размытость, многоликость терроризма обусловливают многочисленность его классификаций по разным основаниям (обзор см.: Дмитриев, Залысин, 2000: 30–57; Овчинникова, 1998:9–11).
Терроризм, приводя к бесчисленным жертвам и принося неисчислимые страдания, бесспорно, является преступной деятельностью (преступлением) и заслуживает самой суровой оценки. Но социально-политическая сущность терроризма и желание противодействовать ему требуют более широкого подхода, нежели чисто юридический. Да, террористам нет оправдания с общечеловеческой, принятой мировым сообществом и международными организациями точки зрения. Но ведь терроризм – преступление «особого рода». С точки зрения террористов, организаций и движений, прибегающих к террористическим методам, их требования, отстаиваемые идеи – «справедливы», имеют не меньшую ценность чем те, против которых они выступают. Поэтому борьба с терроризмом, носящим политический (этнический, идеологический, религиозный) характер, – малоэффективна (хотя и необходима). Об этом свидетельствуют печальный опыт Ольстера в Ирландии, затяжной, кровавый характер «борьбы» с баскскими сепаратистами в Испании, алжирскими террористами во Франции, с албанскими – в Сербии, с чеченскими – в России… В конечном счете, терроризм – это месть «исключенных» «включенным».
Мировое сообщество в целом и каждое государство в отдельности должны предпринимать прежде всего политические (экономические, социальные) усилия по предотвращению условий для терроризма, по ненасильственному разрешению межэтнических, межконфессиональных, социальных конфликтов. Разумеется, провозгласить принцип ненасильственного, упреждающего терроризм решения назревших проблем и конфликтов легче, чем его реализовать. Но не существует «простых решений» сложных социальных проблем. Точнее говоря, так называемые «простые решения» (типа «ликвидировать», «подавить», «уничтожить») либо неосуществимы, либо приводят к еще большему осложнению ситуации. Можно (и нужно) бороться с отдельными исполнителями терактов – угонщиками самолетов, киллерами, лицами, закладывающими взрывные устройства и т. п., но нельзя уголовно-правовыми, карательными мерами устранить причины, источники терроризма как метода «решения» социальных (этнических, религиозных, политических, идеологических) конфликтов. Очевидно, не случайно в послевоенном мире террористические организации и движения возникали прежде всего в постфашистских, посттоталитарных, посткоммунистических странах – Италии («Красные бригады»), Германии («Красная армия», неонацисты), Японии (Японская революционная красная армия), Испании, Югославии, России, а также в странах с тоталитарным или авторитарным режимом (Латинская Америка, Ближний и Средний Восток), где отсутствовал опыт демократического, политического решения социальных конфликтов и проблем.
Не существует универсальных рецептов предупреждения терроризма и разрешения сложных проблем, лежащих в его основе. Некоторые общие подходы предлагаются в конфликтологической, политологической литературе.[586]
Важно понять:
• мир без насилия в обозримом будущем невозможен;
• основная антитеррористическая задача – максимально сокращать масштабы терроризма (как насилия «слабых» по отношению к «сильным»);
• основной путь такого сокращения – предупреждение или урегулирование социальных проблем и конфликтов ненасильственными, нерепрессивными, политическими методами;
• необходимо объединение антитеррористических сил против международного терроризма, объединение сил не только политических, включая вооруженные, но и идеологических, культурных, информационных;
• при этом наиболее эффективным «антитеррористическим» средством было бы «включение» «исключенных» в современное мировое сообщество, в мир современной экономики и политической демократии с его уровнем жизни, «равными возможностями», социальной защищенностью. Но наиболее эффективный путь не означает наиболее реальный…
«Абсолютно ненасильственный мир – это нереальная перспектива. Более реальной выглядит задача сократить масштабы политического насилия, попытаться свести его к минимуму. Об этом свидетельствует политическая жизнь развитых демократических государств, где насилие чаще всего второстепенное средство власти».[587]
О преступлениях государств (режимов) против собственных и чужих народов написаны тысячи страниц. Конечно, наиболее одиозными примерами XX столетия служат фашистские Германия, Испания и Италия, советское государство, режим Пол Пота. Но сколько еще было режимов «хунт», «черных полковников», «военщины»… Все они в большей или меньшей степени исследовались и описывались политологами, историками, журналистами. Неизмеримо беднее их криминологический анализ. Это неудивительно в силу некриминализированности их деяний в национальных уголовных законах. Но даже при наличии формальных уголовно-правовых запретов, последние не реализуются, ибо в тоталитарных государствах правоприменительная практика полностью подчинена власти.