Профилактика преступлений
Лучше предупреждать преступления, чем наказывать.
§ 1. Основные понятия
По сравнению с наказанием идея превенции в современной криминологии представляется, несомненно, более прогрессивной и перспективной.
Под предупреждением (профилактикой, превенцией) преступности и иных форм девиантности понимается такое воздействие общества, институтов социального контроля, отдельных граждан на криминогенные (девиантогенные) факторы, которое приводит к сокращению и/или желательному изменению структуры преступности (девиантности) и к несовершению потенциальных преступных (девиантных) деяний.
Теоретически о возможностях и предпочтениях предупреждения преступлений известно с древних времен (Платон, Аристотель). В Новое время приоритет превенции был четко провозглашен Ш. Монтескье в «Духе законов»: «Хороший законодатель не столько заботится о наказании за преступление, сколько о предупреждении преступлений: он постарается не столько карать, сколько улучшать нравы»,[764] а затем повторен и развит Ч. Беккариа («О преступлениях и наказаниях»). Комментируя идею превенции в работе Беккариа, Вольтер назвал предупреждение преступлений «истинной юриспруденцией».
В современной мировой криминологии различают три уровня превенции: первичную (primary prevention) – близкую по смыслу отечественной «общесоциальной профилактике», т. е. воздействию на среду экологию, экономические, социальные, политические условия жизни населения в целях их улучшения, гармонизации; вторичную (secondary prevention) – аналог отечественной «специальной профилактики», рассчитанной на обеспечение мер безопасности, воздействие на «группы риска», устранение обстоятельств, способствующих совершению преступлений; и третичную (tertiary prevention), или «индивидуальную профилактику» в отечественной криминологии.
К направлениям общесоциальной профилактики относятся, например, повышение уровня жизни беднейшего населения, сокращение разрыва между наиболее и наименее обеспеченными слоями (реальное уменьшение децильного коэффициента и индекса Джини), повышение вертикальной мобильности, формирование в обществе цивилизованного правосознания, атмосферы доброжелательности и терпимости и т. п.
Меры специальной профилактики (отечественные авторы выделяют в ее рамках криминологическую, уголовно-правовую, уголовно-процессуальную, уголовно-исполнительную, криминалистическую и др.) весьма разнообразны – от установки металлических дверей, решеток на окнах, охранной сигнализации, домофонов до эффективной уголовной политики, совершенствования уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства, организации «соседского контроля», обеспечения «community policing», т. е. взаимодействия населения и полиции (милиции), и т. п. К уголовно-процессуальным мерам профилактики можно отнести и применение следствием и судом предоставленного права (обязанности) указывать должностным лицам посредством представлений и частных определений на выявленные в процессе расследования обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, с целью их устранения.
Индивидуальная профилактика предполагает работу с конкретными людьми – подростками, состоящими на учете в милиции, наркопотребителями, лицами, освобождающимися и освобожденными из мест лишения свободы, и т. п.
Разумеется, идея предупреждения преступности значительно разумнее, демократичнее, либеральнее, прогрессивнее, чем «борьба» и репрессии. Но насколько она реалистична и эффективна, может ли она служить панацеей от криминальных бед?[765]
Во-первых, что служит объектом превенции, если девиантность в целом и преступность в особенности есть некий конструкт, продукт договоренности или субъективных решений (релятивность и конвенциональность преступности и девиантности). Если, как было показано выше, согласно букве уголовного закона 100 % взрослого населения страны – уголовные преступники, то кто же кого будет «профилактировать»?
Во-вторых, превенция предполагает воздействие на причины девиантности, преступности. Но кто сегодня решится сказать, что знает эти причины? В отечественной и зарубежной литературе называются сотни «причин» и факторов, известны десятки респектабельных концепций причин преступности и девиантности (гл. 5, 6). Какие из них «принять за основу» и применять в профилактической деятельности?
Не удивительно, поэтому, в-третьих, что до сих пор нет достаточно убедительных данных об эффективности той или иной превентивной деятельности. В книге Д. Грэхема и Т. Бенетта собран большой материал по наиболее перспективным программам превенции. Но их успешность и результативность чаще всего не выявлены.[766]
Наконец, в-четвертых, существует серьезная опасность вырождения профилактики в попрание элементарных прав человека, ибо превенция всегда есть интервенция в личную жизнь. Проводя связь между «инструментальной рациональностью» превенции и Аушвицем (Освенцимом), Н. Steinert говорил в 1991 г.: «Я вижу в идее превенции часть серьезнейшего заблуждения этого столетия».[767]
И все же сказанное не отрицает полезности усилий по предупреждению преступлений.
Во-первых, процессы организующие, упорядочивающие столь же объективны для общества, сколь и процессы дезорганизующие, девиантные.
Во-вторых, общество так или иначе будет реагировать на конвенционально определенную и полицией выявляемую преступность (наркотизацию, коррупцию и т. п.). А превенция предпочтительнее репрессии post factum.
В-третьих, совокупность мер primary, secondary, tertiary prevention способны в целом улучшать социальную обстановку, социальные условия бытия, создавать более человечную атмосферу и уже тем самым, в конечном итоге, служить сокращению бесчеловечных деяний.
В-четвертых, меры secondary и tertiary prevention (специальной и индивидуальной профилактики) при их разумном применении способны защитить конкретного человека, потенциальную жертву, спасти ее от возможных посягательств, что уже есть благо.
Применение мер профилактики должно иметь ограничения, препятствующие злоупотреблениям:
• как общий принцип – «не навреди»;
• эти меры должны соответствовать действующим правовым и моральным нормам;
• применение превентивных мер должно максимально отвечать правам человека;
• разработка и применение мер профилактики должно осуществляться высококвалифицированными профессионалами (юристами, психологами, педагогами, врачами, социальными работниками), а волонтеры должны проходить предварительное обучение и стажировку.
§ 2. Практика профилактики преступлений в современном мире
Превенция преступлений за рубежом[768]
Рост преступности и «кризис наказания» заставили зарубежных криминологов и практических работников обратиться к идее предупреждения преступлений.
Большое внимание превенции преступности уделяют скандинавские страны. В Швеции в 1974 г. был образован Шведский Национальный совет по предупреждению преступлений (The National Swedish Council for Crime Prevention) как государственное учреждение в системе Министерства юстиции. Советом руководит правление (коллегия) в составе 20 представителей государственных и коммунальных учреждений. Совет регулярно выпускает доклады – результаты криминологических исследований. Аналогичные Советы образованы в Норвегии и Финляндии. Совместно со Скандинавским криминологическим исследовательским советом (The Scandinavian Research Council for Criminology) они выпускают с 2000 г. специализированный журнал («Journal of Scandinavian Studies in Criminology and Crime Prevention»).
Активно развиваются теория и практика профилактики преступности в Нидерландах. О лучших превентивных программах, заслуживших премию (Роттердам, 1987, 1990; Цволле, 1988; Еншеде, 1989; Хельдер, 1991; Амстердам, 1992, 1995; Зандвоорт, 1993; Хаарлем, 1996), рассказывается в книге, посвященной «пионерам превенции».[769] Лучшие превентивные программы Великобритании, Бельгии и Нидерландов, получившие Европейскую премию 1997 г., представлены в другой книге, подготовленной также Министерством юстиции Нидерландов.[770]
Идеи «коммунальной превенции», профилактики преступлений на уровне города, района широко распространены в германоязычных странах – Германии и Австрии. «Безопасный город», роль граждан в обеспечении собственной безопасности, взаимодействие полиции и населения – основные темы, обсуждаемые и развиваемые в рамках этого подхода.[771]
Поскольку полиция – ближайший к населению институт охраны правопорядка и защиты населения, постольку в развитых современных странах идет поиск путей совершенствования взаимодействия, партнерства между населением и полицией в целях повышения защищенности граждан, эффективности правоохранительной деятельности, минимизации незаконных действий полицейских. Одна из активно развиваемых стратегий – «community policing».[772] Ее суть: формирование и развитие партнерских отношений между полицией и комьюнити – общиной, ее институтами; организация «соседского контроля» (neighborhood-watch) при консультативной помощи полиции. Важнейшая идеологема: сервисное обслуживание населения полицией. Полиция служит населению, обеспечивая безопасность каждого налогоплательщика. Основная функция полиции – защита населения, каждого жителя страны от преступных посягательств, защита законных прав и интересов граждан. Кстати говоря, это записано в качестве главной задачи в ст. 1 Закона РФ «О милиции».
Пожалуй, центром развития концепции «community policing-» и ее реализации в США является Чикаго. Возможно, это связано с традициями чикагской школы криминологии. Во всяком случае, и современные разработки ориентированы на тщательный экологический анализ города. Кроме того, исследуются взаимоотношения между населением города и полицией, возможности их сотрудничества в профилактике преступлений, а также в организации «соседского контроля».
Участники Чикагской ассамблеи «Crime, Communities and Public Policy» (1992) называют две базисные теоретические модели «community crime prevention»: неформальный социальный контроль и улучшение социальных условий.
Выше мы ссылались на выполненный Грэхемом и Бенеттом обзор лучших превентивных программ Европы и Северной Америки. Межрегиональный институт ООН по исследованию преступности и юстиции (UNICRI) в Риме в одном из своих обзоров, наряду с материалами по превенции берглэри, роли «соседского контроля» как примера партнерства в профилактике преступлений, называет семь элементов стратегии профилактики преступлений (crime prevention), выработанных с учетом программы профилактики Москвы:[773]
1. Содействие активной политике предупреждения преступности при участии правоохранительных органов и уголовной юстиции, основывающейся на международном опыте, получаемом через эффективные проекты, развиваемые Объединенными Нациями и другими соответствующими международными организациями.
2. Развитие долговременных планов, равно как и быстрое реагирование на преступность согласно запросам общественного мнения.
3. Улучшение координации профилактической деятельности на национальном, региональном и местном уровнях.
4. Поддержка вовлечения населения в профилактику преступлений посредством усиления доверия полиции со стороны общества.
5. Содействие посредством правоохранительных органов и уголовной юстиции охране и безопасности лиц и собственности.
6. Обхождение с жертвами /преступлений/ с уважением и пониманием их нужд и обеспечение быстрой помощи и информирования об их правах.
7. Регулярный мониторинг превентивных программ, основанный на надежной информации, анализе и публичных дискуссиях со всеми партиями.
Обобщая известные рекомендации по системе превенции,[774] можно назвать некоторые стратегические направления:
• Общесоциальные меры по сокращению социально-экономической дифференциации, безработицы, улучшению городской экологии и т. п.
• Программы поддержки семьи и детей.
• Программы поддержки и помощи тем, кто злоупотребляет алкоголем и наркотиками, освободился из мест лишения свободы, а также потерпевшим.
• Соседская взаимопомощь («соседский контроль»).
• Максимальное сокращение тюремного населения.
• Улучшение «техники безопасности» (освещение улиц, дворов, скверов, лестниц, охранная сигнализация, патрули местной полиции, электронные средства безопасности и т. п.).
Отечественная практика
Поскольку К. Маркс, а за ним В. Ленин повторили слова Монтескье о приоритете предупреждения преступлений по сравнению с карой за них, постольку идея приоритета превенции вошла в идеологию марксизма-ленинизма. Другой вопрос – как эта идея реализовывалась на практике…
Как уже отмечалось, первые годы после Октябрьского переворота 1917 г. новая власть еще пыталась играть в либеральные игры. Однако вскоре и надолго массовые репрессии стали основой реальной уголовной политики советского государства.
Идея превенции была реанимирована Н. Хрущевым, который на XX съезде КПСС (1956) высказался за приоритет профилактики преступлений, а затем повторил это на XXI съезде КПСС (1959): «Нужно предпринять такие меры, которые предупреждали бы, а потом и совершенно исключили появление у отдельных лиц каких-либо поступков, наносящих вред обществу. Главное – это профилактика и воспитательная работа». На XXII съезде КПСС (1961) была принята новая Программа КПСС, согласно которой главное внимание «должно быть направлено на предотвращение преступлений». Н. Хрущев видел в профилактике панацею от «антиобщественных» проявлений, как в кукурузе – панацею от развала сельского хозяйства. Думается, он искренне верил в чудодейственную силу превенции и обещал пожать руку последнему преступнику в СССР…
При всей демагогичности и утопичности партийных заявлений эти идеологические клише позволяли ученым разрабатывать теоретические и методические основы превенции, а на практике наблюдались некоторая либерализация наказания, сокращение доли лиц, осуждаемых к реальному лишению свободы (многие обвиняемые и осужденные «отдавались на поруки и перевоспитание» трудовым и учебным коллективам), сопровождавшиеся снижением уровня регистрируемой преступности (с 1961 по 1965 г. на 19 %).
Именно в эти годы и позднее возникают многочисленные общественные организации по профилактике преступлений и иных правонарушений: товарищеские суды, народные дружины, советы профилактики на предприятиях, в учреждениях и организациях, а также служба профилактики в системе МВД. В учебных заведениях системы МВД вводится объемный курс профилактики преступлений.
По окончании хрущевской «оттепели» стали возрастать и репрессивность уголовной юстиции, и уровень преступности. Однако одним из важнейших направлений деятельности криминологов в 60–80-е гг. остается разработка теоретических и практических моделей профилактики противоправного поведения (Г. А. Аванесов, Ю. Д. Блувштейн, А. Э. Жалинский, К. Е. Игошев, Г. М. Миньковский, В. С. Устинов и др.). В 1976 г. выходит учебное пособие К. Е. Игошева по профилактике преступлений,[775] а в 1977 г. – коллективная монография, посвященная теоретическим основам профилактики.[776] Затем следует многочисленная литература по различным проблемам превенции: теории, методике, профилактике отдельных видов преступлений, планированию профилактики в органах МВД, регионах, в трудовых коллективах (в частности, в системе комплексного планирования социального и экономического развития) и др.[777]
Новые позитивные тенденции характеризуют период горбачевской «перестройки». Снижается доля лиц, приговариваемых к лишению свободы (с 45,2 % в 1985 г. до 33,7 % в 1987 г.); количество лиц, освобожденных от уголовной ответственности с применением мер общественного воздействия, увеличивается с 1985 по 1988 г. на 76 %; одновременно снижается уровень преступности. Однако усложнившаяся социально-экономическая и политическая «постперестроечная» ситуация сводит на нет эти достижения.
Значительный рост преступности, неэффективность деятельности правоохранительных органов вновь выдвигает в 90-е гг. проблему предупреждения преступлений. Однако, с нашей точки зрения, вместо развития идей и практики превенции применительно к новым общественно-экономическим условиям, предпринимаются попытки некритического заимствования советского опыта, например, «возрождения» народных дружин. При этом совершенно не учитывается изменившаяся криминальная ситуация.
Во-первых, если в 60–70-е гг. студенты и преподаватели, рабочие и служащие с красными повязками на руках могли в какой-то степени способствовать «наведению порядка» на улицах крупных городов, то при сегодняшнем уровне криминализации подростков и молодежи, профессионализации и организованности преступности, общественники на улицах бессильны и бессмысленны. Во-вторых, в советское время три дополнительных дня к отпуску для народных дружинников могли служить стимулом такого рода общественной активности. Сегодня, в условиях пусть дикой, но рыночной экономики «это не стимул». В-третьих, существует реальная опасность вовлечения в ряды современных дружинников представителей экстремистских, националистических группировок. Подобные случаи в Московской области и Воронеже были описаны в прессе.
Другая попытка «задействовать общественность» заключается в привлечении казачьих формирований к охране правопорядка. Но казак с нагайкой – не самый лучший образ для российского населения.
Значительно плодотворнее обращение к идеям «соседского контроля» и взаимодействия населения и коммунальной милиции, но их реализация находится пока на начальном этапе.
Вместе с тем, справедливости ради, нельзя не назвать работы наступившего столетия, в которых содержится разносторонний анализ накопленного теоретического и практического опыта превенции в России и за рубежом.[778]