«Лучше бы ты умерла. Я бы поплакала на могилке и жила спокойно».
«Лучше бы бы умерла...»
- Ты хочешь немного счастья. Но я дам тебе нечто большее.
«Что может быть лучше счастья?!» - безмолвно вопросила маленькая, маленькая девочка. И лучший друг ответил:
- Его ожидание. Тот миг, когда страдания еще длятся, но ты уже веришь в лучшую жизнь. Знаешь, что злое пройдет, а хорошее непременно наступит. Лучше счастья - близкая надежда обрести его. И я поделюсь с тобой надеждой.
Надежда... Да, это было чудесно. Это было понятно и замечательно. Все, наконец, обрело ясность. Ольга улыбнулась, открыла глаза. Свет был всюду, и она сама была светом, а рядом возвышалась длинная фигура лучшего на свете Друга. И как он только мог показаться ей страшным? Наоборот, никого прекраснее и замечательнее не было на всем свете. Тот, кто всегда готов поддержать, ободрить и поделиться счастьем. Тот, кто делится Надеждой.
Ольга снова улыбнулась, чувствуя, как движения губ порождают волны приятного тепла, которое в свою очередь расходятся по всему телу, чуть покалывая нервы. Девушка давно забыла, что такое настоящая искренняя улыбка, а не просто дежурная реакция на приятные ощущения. А теперь вспомнила и счастливо делилась этой памятью со вселенной.
Как хорошо, как удивительно хорошо, когда можно и в самом деле оставить за спиной груз несчастий и воспоминаний. Ольга улыбнулась еще шире, чувствуя, что сознание растворяется в потоке золотого света. Лучший Друг медленно тянулся к ней, чтобы взять за руки, отвести... Куда?.. Хотя какая разница. И девушка твердо знала, что теперь все время в ее распоряжении. Торопиться больше некуда.
Она посмотрела в зеркальце и увидела там ровно то, чему следовало отразиться. Очень красивое, волевое, но в то же время лишенное жесткости лицо с глазами невероятно глубокого, насыщенного василькового цвета. Непослушные волосы, вечно торчащие во все стороны ежиными иголками, нынче струились волнообразной прической, которая словно жила собственной жизнью, плавно обтекая, лаская голову нежнейшими прикосновениями. Ольга улыбнулась отражению, и то ей ответило ... с опозданием, что длилось ничтожную долю секунды.
Девушка повернула зеркальце, чтобы оценить искусство мейкапера, который оттенил игру света и тени на лице, выделив скулы. И непрошеное воспоминание шевельнулось на задворках памяти. Что-то связанное с ... Нет, никак не вспомнить.
Отраженная красавица покачала головой, приложила палец к губам, предостерегая от лишних мыслей, которые нарушают гармонию, возвращают страдание. Крыло платиновых волос снова колыхнулось с чудесной плавностью.
- Не нужно оглядываться, - прошелестел шелковистый голос. - Не нужно снова поднимать всю боль, который ты оставила за собой.
Слова лучшего Друга ... что-то в них отозвалось, нечто знакомое. Знакомое и до крайности неприятное, как влажный налет на просроченном сервелате из сои механической обвалки. Выглядит по-прежнему вкусно и призывно, однако прикосновение уже неприятно и обещает долгие молитвы священному белому камню. Об этом не хотелось думать, не хотелось вспоминать, однако и совсем отринуть - тоже не выходило. Отражение в зеркале призывно подмигнуло, васильковые глаза полыхнули ультрамарином совсем уж запредельной концентрации.
- Твоя дорога ведет вперед, только вперед.
Сердце Ольги сбилось, пропустило один удар. Градация обид и разочарований девчонки с непослушными волосами цвета соломы была обширна и богата, немалую часть в ней занимала забава «окажи внимание и унизь». По понятным причинам увлекались этим в основном «подружки», но и брат отметился. Важнейшим элементом здесь была первая стадия, когда требовалось усыпить бдительность жертвы, заставить ее поверить, что все разбитое склеено, а протянутая рука дружбы не ударит в последний момент. Но удар следовал всегда, как ни надейся на лучшее.
Но все это позади, не так ли?
Ольга посмотрела на себя зеркальную, ища поддержку в новом образе. Таком красивом, таком сказочном, как на балу...
На балу.
В сказке.
Это все уже было. Она все это уже видела. Но где? Очень давно, в иной жизни, десятки тысяч лет назад. Затертый диск на котором десяток фильмов, записанных едва ли один поверх другого, с обрезанными титрами. Какая-то приключенческая фигня, а еще «Бесконечная история» и «Лабиринт». Первые голливудские киносказки, которые увидела маленькая Оля. «История» девочку не особо зацепила, а вот второй фильм тронул за душу, надолго вселил потаенную грусть и тоску по другой жизни. И еще там играл роскошный Король гоблинов. Который был крут, стилен, очаровательно длинноволос и заколдовывал удивительными видениями. Героине фильма было что-то нужно ... очень сильно нужно.
Да! Героиня искала потерянного братика. И сама Ольга тоже что-то искала. Что-то очень важное... Что-то связанное с глубоким синим цветом. И черным тоже. Черно-синим, как страшнейшие гематомы от многочисленных ушибов.
И тут в голове полыхнуло. Так бывает, когда в полудреме человек вспоминает о невыключенной сковородке. Или когда в сладком предутреннем сне внезапно понимает, что не выставил будильник и теперь наверняка проспал. Внезапное понимание бьет сразу и жестоко, словно удар молотка. Так произошло и сейчас, с ней.
Крип! Израненный, увечный Фидус, который ждет ее. Который умрет без нее.
Отражение скривилось, недовольно поджало губы. Ольга смотрела на себя зеркальную и теперь отчетливо видела, что в неровном кругляшке отражается не она. Очень похожее лицо, и все-таки совсем другой человек. Маска. Хитрый обман. Протянутая рука дружбы, скрыто и густо намазанная соплями. Иголка, которую втыкают исподтишка. Оскорбление, которое с заливистым смехом бросают в доверчивое лицо.
Обман!!!
Тело сработало быстрее сознания. Ольга отбросила зеркальце и отступила на шаг. Золотое сияние превратилось в путаницу нитей, которые стремительно чернели, сворачивались пепельными лохмотьями, цепляясь за жертву как лепестки хищного растения. Но девушка с нечленораздельным воплем продралась сквозь преграду. Там, где она только что была, словно махнуло траурное крыло - это хлестнула мантия подкравшегося урода в слепой маске. Щелкнула его третья - искусственная - клешня, не достав жертву всего на палец-другой.
Зеркальце упало и разбилось, все, целиком, включая деревянную основу, рассыпалось мириадом тончайших осколков, каждый из которых больше смахивал на иглу. Беззвучная вспышка жахнула так, словно безделушка была световой гранатой. Ольга вскрикнула, прикрывая глаза руками, неловко отскочила, успев заметить сквозь волну призрачного света, как фигура в мантии крутится на месте, беспорядочно хватая воздух всеми тремя конечностями. Словно рехнувшееся огородное пугало.
Девушка споткнулась, упала на четвереньки, отползая подальше, стараясь проморгаться.
Коридор-зал вокруг вернулся к нормальному состоянию пыльной заброшенности. Исчезли жуткая путаница кожаных шнурков, ржавчина и прочий тлен. А пугало огородное осталось, но изменилось, из него словно вытянули все краски. Херов колдун теперь выглядел как наполовину бесплотный призрак. И все таки смертельно опасный. Фигура в длиннополом покрывале и близко не была такой страшной как твари на аптекарском складе, но у девушки не осталось сомнения, что сейчас она прошла по краешку чего-то запредельно жуткого. И необратимого.
Ольга замерла, стараясь даже не дышать. Чучело замерло на месте, крутя головой и расставив руки. Осколки под его ногами хрустели, переливались загадочным светом, будто подсвеченные изнутри. Ох, не простое зеркальце она тогда нашла... Но, кажется, слепой урод потерял ее.
Не шуметь...
Ольга шевельнулась, по-прежнему не вставая поползла на четвереньках вкруговую, намереваясь добраться до сумки. Несколько минут длилась эта странная сцена, будто из фильма - нападающий, что пытается расслышать жертву, и скрытная беглянка. Пару раз Ольга таки нашумела - руки-ноги затекли и плохо слушались, все еще скованные мороком. Но чучело как будто еще и оглохло. Теперь в нем ничего, совершенно ничего не осталось от лучшего друга.
«Надежда? В жопу себе ее засунь» - мстительно подумала Ольга, тихонько продевая руки в лямки торбы. Теперь требовалось пройти в обратном направлении, чтобы попасть дальше, по схеме компьютера.
- Это вряд ли, - отозвался голос в ее голове, сочащийся добродушной иронией.
«О, бля...»
Ольга замерла. А фигура сделала два быстрых шага в ее направлении, но под углом, не напрямую. Теперь беглец из «Видока» не казался слепым, но как будто воспринимал мир по-иному, не глазами, не слухом. Снова замер, уставившись в пустоту стеклянной маской.
- Жертвенность, это похвально, - поведал голос, обращаясь напрямую к смыслам в голове Ольги. - Но к чему она тебя привела?
Девушка трясущимися пальцами натянула лямку на правое плечо.
- Отец. Мать. Брат. Сверстники. Все они что-то покупали в своей жизни.
Левое плечо дрогнуло, сумка чуть не сорвалась. Ольга прикусила губу до капельки густой и странно холодной крови.
Фигура выпрямилась, замерла, опустив руки по бокам.
- Уверенность в себе. Утоление комплексов. Чувство величия. Избавление от страхов. Обычное удовольствие, наконец.
Последняя фраза прозвучала с грустным и понимающим сочувствием. Ольга моргнула, прикусила язык, чтобы не закричать от последних слов. Она чувствовала себя так, словно саму ее душу вывернули наизнанку и встряхнули, открывая всему свету до крайнего уголка. А затем окунули в деревенский сортир. Слезы опять задрожали на кончиках ресниц. Ни к селу ни к городу подумалось, что после стольких рыданий глаза у нее, наверное, покраснели целиком, как у вампира.
- Они приобретали на какое-то время то, чего им не хватало. Но платили не они. Платила за все ты, несчастное дитя. Своим временем за их время. Своим унижением за их краткое упоение собственной значимостью. Слезами за смех. Болью и разбитой душой за …
- Нет!!! - вырвалось у девушки, само по себе. Страшный вопль, пробивающийся из глубины души, который отрицал все, требовал остановиться, не продолжать, не будить то, что было давно и прочно захоронено.