Однако гернийцы выбрали не бегство, а нападение. Они были опытными воинами и моряками и в ярости из-за потери двух кораблей.
С бортов хеландию прикрывали вывешенные наружу щиты, но все же она не имела такой основательной брони, как трирема, которая в эти минуты, пылая, погружалась на дно, влекомая собственной тяжестью. Если бы шлюпки подошли к бортам вплотную, гернийцы, вооруженные мечами и топорами на длинных рукоятях, могли бы захватить хеландию. Но тот, кто командовал кораблем островитян, не намерен был предоставлять эту возможность.
Теперь лучники вновь сменили огненные стрелы на обычные. Ставка гернийцев была на численный перевес – надо их этого лишить.
Команда хеландии была меньше, но сражаться там умели все. А гребцы… димнийские негоцианты полагают, что держать на веслах свободных людей да еще выплачивать им долю от добычи – бесполезная трата денег. Но не сейчас. Рабы на веслах всегда способны взбунтоваться во время боя, сочтя, что новые хозяева будут милостивее, а то и вовсе дадут волю. Свободные гребцы – полноправные участники сражения.
С берега Керавн не мог видеть, как вскипает под ударами весел вода вокруг бортов. Одну из шлюпок хеландия разнесла в щепы форштевнем, но остальных не обратило в бегство. Бойцы из абордажных команд носили доспехи, которые могли защитить от стрел даже при прямом попадании.
Но вот от ударов копий они не спасали – а среди варваров были и те, кто ловко управлялись с этим оружием. Здесь не обязательно было проткнуть врага – достаточно заставить его потерять равновесие, чтоб он свалился в воду. Среди гернийцев было немало хороших пловцов, но доспех мешает движениям и тянет ко дну. Тут хватит и удара веслом по голове, чтобы довершить дело.
Раи подпрыгивал за спиной доктора, рискуя свалиться и приложиться об камни. Это был первый бой, который он видел, и он старался все разглядеть как можно лучше, но без особого успеха. Мальчишка не понимает, как ему повезло, что он не видит кровавых подробностей, думал Керавн. А может, и не повезло. Как ученик врача, Раи за прошлый год навидался ожогов, ран, раскроенных голов и прочих радостей, что порождают городские драки, – и каждый раз его мутило. А сообразить, что при морском сражении всего этого будет гораздо больше, и все гораздо страшнее, он не может. Увидел бы вблизи, пожалуй, и сообразил бы.
Начало темнеть. Пространство в отдалении еще освещалось догоравшими обломками погибших кораблей, но разглядеть что-либо становилось все труднее. Впрочем, никто не сомневался, за кем осталась победа.
Гупта приказал Вальдере возвращаться к дороге.
– Пусть разбивают лагерь. Возвращайтесь и вы, доктор, – сказал он Керавну. – Я пока задержусь здесь. Может, кто-то из гернийцев доберется до берега.
– Хорошо, – ответил Керавн. – Будет нужна моя помощь – зовите.
Он не лукавил. Что бы ни думал Максен Гупта, но чтобы допросить спасшихся, их сперва потребно будет привести в подобающее состояние.
Но доктора так и не позвали. Как поведал утром Тимо, Гупта с подчиненными ждали до глубокой ночи, но не поймали ни одного выжившего. А может, и не было их там. Островитяне – они такие как есть варвары, хоть и обучились мореходству, что с них взять. Иногда как разойдутся, так и перебьют всех, своей же выгоде в ущерб.
Керавн не был уверен, что все гернийцы дали себя перебить. Они могли скрыться под покровом темноты – в уцелевшей шлюпке, на обломках, а может, кто-то и вплавь, – вода еще не совсем холодна, а доспехи можно и сбросить.
И не исключено, что мы еще встретимся с ними в Лейре.
Гостиница «Лапа дракона» (то, что от нее осталось)
Тьма пала мгновенно, и никто не сумел бы сказать – то ли ночь уже застигла неудачливых беглецов и степняков, то ли клубы дыма скрыли последние лучи солнца. Пламя, откатившееся вместе с ветром в степь, еще не погасло, но языки его словно бы потускнели и вместо яростно рыжих бросали призрачно ржавые отсветы. Но все равно, разглядеть, что творится внутри палисада, еще было можно. И Варинхарий разглядел.
У него не было никакого желания взбираться на крышу к одноглазому. Да и сил тоже. Он привалился к ближайшей стене и лишь когда стукнулся о комель затылком, почувствовал, что его бьет крупная дрожь. От страха? Может быть. Ничто из пережитого за эти жуткие сутки не пугало интенданта-шпиона больше, чем одинокая фигура на крыше. Но дело было не в только в страхе. Варинхарий не без оснований считал себя самым умным и проницательным из собравшихся здесь, он угадал в точности, что в гостинице находится чародей, каким бы безумным не казалось это предположение. И что же? Эрке оказался чуть ли не единственным, кто не вызвал у него подозрений. Это ж надо суметь так притвориться! Поэтому вместе с дрожью от ужаса Варинхария сотрясал истерический смех.
– Это он? – Гордиан Эльго, зажимая кровоточащую рану тряпицей, приблизился, едва передвигая ноги.
– Да. Мы все облажались… – Варинхарий едва не подавился смехом, – …а он нас провел. Спросить бы димнийца, где он себе слугу такого подобрал, да, похоже, поздно…
– Что ты несешь, Вари, – с досадой сказала Ланасса. Ее интересовали куда как более важные вещи. Важные для всех. – Он сумел отогнать огонь, верно?
– Похоже, что так. Проклятый Эрке никак не проявлял своих колдовских способностей под угрозой стрел и мечей. И лишь огонь заставил его явить подлинную силу.
– И как ты думаешь, он сможет удержать огонь так, чтобы орда не нападала?
– А ведь верно! – Гордиан в воодушевлении взмахнул рукой, забыв о ране, охнул и пошатнулся.
Ланасса подхватила его.
– Дуча, неси воды! И в доме полотна найди!
Служанка, получив внятный приказ, прекратила реветь и побрела выполнять.
– Мы ж воду всю вычерпали… на, вот этим промой. – Варинхарий отцепил от пояса флягу, протянул Ланассе, но Эльго, пусть и раненый, сумел ее перехватить.
– Грех – такое пойло зазря тратить. – Он открыл флягу зубами, припал к ней, как к губам давно утерянной возлюбленной, затем вернул флягу интенданту. – Я тебе, по правде сказать, не верил, когда ты твердил, будто кто-то такой здесь есть… но какого демона этот бельмастый до последнего не раскрывался?
– Ну, может, боялся, что вы его, как черного колдуна, вместе с убивцем нашим в подвал засунете. – Торк присоединился к разговору, размазывая кровь и грязь по физиономии. Он красноречиво облизал губы, глядя на флягу. Напрасно – Варинхарий допил, что там оставалось на донышке, и убрал ее. – И только когда совсем припекло…
– Наверное. – Ланасса, не дождавшись, пока служанка найдет каких-нибудь тряпок на перевязки (о мои замечательные простыни! И полотенца, которые мы всегда держали в такой чистоте, что столичные гостиницы могли бы позавидовать!), оторвала кусок от подола и принялась со знанием дела бинтовать рану Эльго. – Но, если он сумеет нас прикрыть…
Колотун улегся. Наверное, глоток аквавиты сделал свое дело, а может, забрезжившая надежда вернула телу толику бодрости, так же, как придала сил Ланассе позаботиться об Эльго. Как это странно… совсем уж приготовиться к смерти и вдруг вновь обрести возможность выжить. Нельзя сказать, чтоб такого не случалось с Варинхарием прежде, но привыкнуть к такому нельзя. Вдобавок сейчас смерть казалось неизбежной, а «возможность спасения» обрела чересчур уж диковинный облик.
Вместе с надеждой возникло острое желание набить проклятому одноглазому морду – за то, что прикидывался простачком, за то, что заставил их пережить столько ужасов… а ведь кое-кто и не пережил.
Но это потом, потом.
Когда выберемся.
Он поднял голову, чтобы проследить, чем занят бельмастый, и словно бы вязальная спица вонзилась ему в сердце.
На крыше никого не было.
Чародей обманул всех. И кочевников, и тех, кто считал его своим товарищем. Задурил головы с той же легкостью с какой заставил гулять по степи ветер и огонь. А сам, воспользовавшись суматохой и общим замешательством, взял да и смылся. Как можно было возлагать на него какие-то надежды? Ведь ясно же было, что он лжец, обманщик, притворщик по самой своей природе!
– Ты чего таращишься? – услышал Варинхарий сипловатый голос.
Эрке стоял прямо перед ним. Темнота, дым и слезы, выедавшие глаза, помешали интенданту заметить это сразу.
– Вытаращишься тут…
Варинхарий не успел высказать все, что накипело. Гордиан вывернулся из заботливых рук хозяйки гостиницы, его качнуло в сторону, но он устоял, ухватившись за плечо бельмастого. Какой-то миг Варинхарию казалось, что эти двое сейчас сцепятся. Но, видно, как бы прост ни был пограничный офицер, понимал он, что сейчас не время сводить счеты.
– Это все ты сделал? – Эльго мотнул головой, ибо обвести окрестность руками ему было затруднительно.
– Я держу преграду. Но надолго меня не хватит. Так что не шибко радуйтесь.
– Идемте в дом, – сказала Ланасса. Она обращалась не только к Эрке, но ко всем. – Раз так, смысла нет торчать снаружи. Там решим, что делать.
И снова она мыслила практично, как подобает женщине. Если они остались живы и не собираются помирать в ближайшие часы, надо отдохнуть и поискать какой-нибудь еды. Повара, увы, у нас теперь нет. Придется справляться самим… Да где ж эта дурища? Неужто совсем рехнулась и решила сбежать через пролом в стене?
Дуча, однако, не сбежала, совсем наоборот. Как только она очутилась в привычных стенах гостиницы, то обнаружила, что не хочет, да и не может покинуть это убежище. Ланасса нашла ее на кухне. Служанка прижалась к остывшей печи, тщетно пытаясь согреться, и пялилась в темноту. Ланасса не стала бить и ругать дуреху, прежде всего потому, что сама была слишком утомлена, а погнала работать.
Вслед за Ланассой на кухню сунулся Саки – уже оправившись от пережитого, он искал, чего бы пожрать. Его тоже приспособили к делу.
Хотя было холодно, разводить огонь в печи не стали. Не следует играть с огнем при нынешних обстоятельствах.
А вот в зале пару светильников на столах Торк запалил. Иначе было бы уж совсем темно. И все сбились здесь, как собирались с первого дня. Правда, стало их вдвое меньше за это время. И даже меньше, чем с утра. Нету сказителя, Боболона, Нунны, конюха… да и мальчишка конюхов куда-то запропастился. Ничего удивительного, думал Варинхарий. Он много чего повидал в жизни и знал – во время боевых действий наибольшим числом гибнут не воины, а самые слабые – старики, женщины, дети. Огай, правда, слабым не был, но и воином тоже, да ранен вдобавок… Что толку раздумывать