– Ересь и чародейство одинаково преступны, но часто ходят разными путями. Насколько мне известно, михальские колдуны не прибегают к такой методе. Впрочем, возможно, я ошибаюсь. И чародей, пытаясь спасти свою жизнь, использовал этот ритуал.
– Нет, – отозвался Кеми.
В первый раз мальчик заговорил, когда его не спрашивали, и Ротескальк снова впился в него хищным взором.
– Что значит «нет»? Отвечай!
– Чародей сказал… что все неправильно… то, что сделал купец…
– Разве купец не был чародеем?
– И близко нет… купец хотел получить силу… но он все спутал… все погубил… и сам…
– Значит, он там был, – заключил Ротескальк. – Скерри Отводящий Глаз. И не скрывался.
– Никто не знал… до последнего дня. Думали – слуга. Одноглазый… потом он сказал. Скерри. Он говорил такое имя, да.
– Что с ним стало?
Мальчик, однако, словно не расслышал последнего вопроса.
– Он много в тот день сказал, и в ночь. И словами, и так…
– С кем он говорил? С тобой?
Теперь Кеми внял вопросу.
– Словами – не со мной. С другими. Без слов – он сказал, что только я могу его слышать. Потому что говорить словами не могу.
Ротескальк мог быть доволен. Церемония, стоившая ему немалых сил, прошла не зря. Пусть мальчишка не тот, кем счел его жрец поначалу, он все же может сообщить полезные сведения.
Или все же тот? Не во плоти, нет. Но если чародей погиб, что стало с чародейством? Ротескальк знал бытующее в некоторых краях убеждение, что колдун не может умереть, не передав кому-либо своей силы, – и не разделял его. Может, еще как может – жизненный опыт служителя жреческой коллегии свидетельствовал об этом. Но передать силу он мог попытаться. Кеми восприимчив к священной силе жреца, он также способен воспринять и силу чародея, иначе не услышал бы его мысленного обращения. Если Скерри не мог выбраться из ловушки, в которой оказался, он способен был постараться перебросить чародейскую силу тому, кто выживет. При извращенных воззрениях михальских колдунов это могло оказаться для него важнее спасения бренного тела.
Ротескальк промедлил всего мгновение. Он думал о том, стоит ли продолжать допрос сейчас или погрузить Кеми в сон, а затем вытребовать его у Леопы. Куратор получил ответ на вопрос, что случилось с его человеком в «Лапе дракона», и больше Кеми не был ему нужен. А слышать то, о чем собирался спрашивать Ротескальк дальше, ему вовсе ни к чему.
Но мгновенное колебание поневоле было прервано. Вошел рядовой – ветеран Турс.
– Господин куратор, осмелюсь доложить – только что прискакал вестовой от западных ворот. Степняки прорвались… легат с трудом удерживает ворота.
– Но сегодня не было штурма! Саба не вывел онагры!
– Это не онагры! Они все-таки сделали подкоп, и часть стены обрушилась.
– Привратник побери все на свете! – Бенефициарий, позабыв про все тайны и чародейства, вскочил на ноги. – Что прикажешь делать, куратор?
– Поднимай наших. Сейчас главное – не дать кривоногим прорваться в город. Преподобный отец, – Леопа обернулся к Ротескальку, – я был бы крайне признателен, если бы храмовая стража также подготовилась к обороне.
Ротескальк коротко кивнул.
– Я оповещу их. Хотя, полагаю, начальник стражи уже все знает. Однако я должен забрать отсюда светильники и уничтожить следы церемонии.
Как странно. Стоило появиться рядовому с роковой вестью, как мрак, заполнявший допросную, развеялся, а жуткие огни светильников почти потухли и едва тлели, не производя гнетущего впечатления. Словно настоящий мир, как бы ни был он жесток и суров, ворвался в область мистики и потеснил ее.
Ансгар Леопа не стал задумываться над этим – некогда было. Он только отметил – видно, свежий воздух со двора развеял дурманный дым, дышать легче стало.
– А лазутчиков, что подкоп прохлопали, сам прибью к городским воротам, – пообещал он в пространство, – что наших, что легионных. Но после. Турс, помоги господину жрецу тут прибраться и уведи мальчишку в подвал.
Щека Ротескалька дернулась. Он предполагал, что может забрать допрашиваемого со всем инвентарем. Но сейчас не время препираться с Леопой.
А тот уже, позабыв о только что виденном и слышанном, вышел вслед за Сердиком. Были более спешные дела.
Сабе и его подручным и впрямь удалось ввести в заблуждение шенанских лазутчиков. Будь у Бото опыт по части захвата городов, последствия прорыва могли бы стать катастрофическими. Горожане не могли бы им противостоять – они привыкли свято верить, что стены несокрушимы, и теперь были парализованы ужасом. Но кочевники привыкли драться в поле, все поселения, захваченные ими, подвергались немедленному разграблению, и, ворвавшись за их стены, степняки, в основном, уже не встречали сопротивления, поскольку все способные сопротивляться к тому времени были перебиты. Однако пресловутая осторожность Зенона Целлы на сей раз оказалась полезна обороняющимся. В городе было достаточно боеспособных и опытных солдат. Лишь незначительная их часть находилась близ места обрушения стены. Кочевники значительно превосходили легионеров числом, и при прорыве могли бы просто снести. Но пролом в стене, образовавшийся после обрушения, был недостаточно велик для массовой кавалерийской атаки. А спешиться и расширить пролом – это ниже достоинства гордых воинов Степи. Это должны делать рабы. Единое командование решило бы эту задачу. И у орды был единый предводитель – Бото. Но к этому еще не привыкли; войско состояло из разных кланов, зачастую соперничавших между собой. До поры до времени это соперничество удавалось приглушить – угрозами, казнями, щедрыми посулами. Но сейчас, когда орда впервые ворвалась в имперский город, каждый клан желал быть первым. И у пролома образовалась давка. Это дало Зенону Целле возможность подтянуть основные силы и сгруппировать их для обороны.
Постоянное противопоставление дисциплинированных имперцев необузданным варварам не на пустом месте родилось, а гарнизон Шенана состоял отнюдь не из новобранцев. Они, в отличие от горожан, не растерялись, когда степные всадники повалили сквозь пролом, вопя так, что закладывало уши. Вдобавок они привыкли сражаться пешими, а на узких улицах городских окраин это давало преимущество перед конными. Они заняли оборонительные позиции по всем прилегающим к пролому улицам, укрывшись прочными щитами, которые отличались от щитов степняков, как городская стена от сельской мазанки. Каждое формирование прикрывалось щитами так же и сверху, поэтому излюбленный прием кочевников – перед атакой осыпать противника дождем стрел – не дал заметных результатов. Оружием в подобном бою легионерам служили копья, направленные в грудь мчавшимся коням. А далее в ход шли мечи. Короткие, широкие клинки рядовых пехотинцев не отличались красотой выделки, да и сами рядовые не блистали фехтовальными талантами, но зато умели действовать слаженно и держать строй. А кочевник спешенный много проигрывает против кочевника конного, даже если вооружен и невредим.
Все это позволило пехотинцам, пусть и не без потерь, выстоять в первую волну атаки, а дальше подтянулось подкрепление. Наверное, никогда еще гнусавый звук сигнальных труб, не казался горожанам таким прекрасным. Когда их рев перекрыл вой кочевников, легионеры пошли в атаку. Командовал Целла сам, и, сколь осторожен он был в поле, столь решителен в стремлении вытеснить противника из города.
В подчинении Ансгара Леопы не было действительных легионеров. Официалы во время военных действий числились на положении вспомогательных сил. В отличие от союзнических отрядов, набиравшихся из мирных племен, и направляемых либо в авангард, либо на прикрытие основных частей, они имели относительную свободу действий. Чаще всего, официалы не участвовали в боях, принося большую пользу в разведке и контрразведке. Но сейчас было не то время.
Они не могли действовать, как легионеры. Не то вооружение, не тот состав. Однако никто и не собирался так поступать. Некоторые подчиненные Леопы прежде отслужили под знаменем дракона и перешли в службу спокойствия уже в статусе ветеранов. То есть общевойсковые навыки имелись. Но все без исключения, тесно работая со степняками, освоили их приемы. Поэтому теперь по команде Леопы они рассыпались, дабы по возможности уничтожать тех степняков, что, занятые грабежом, отделились от большинства атакующих или пытались укрыться от легионерских мечей в городских проулках. Их задача – не геройствовать, а нападать неожиданно и в случае неудачного соотношения сил – скрыться, чтобы нанести удар в другом месте. Главное сделает ХVI Вернейший, официалы – на вспомогательных работах. Сметают крошки со стола. Не дают отбившимся уйти. Они даже не берут пленных, хотя обычно именно этим и заняты. Те, кто рванули в пролом, не посвящены ни во что важное. Расходный материал. Ценности не представляют.
Как обычно, столкнувшись с упорным сопротивлением, кочевники отступили. Но сделать это было труднее, чем в поле. Уцелевших в бою с внешней стороны пролома подпирали свои. И снова можно было лишь порадоваться тому, что у них нет опыта. Иначе бы они не пытались ворваться в город сквозь пролом, а использовали бы осадные лестницы, благо из-за общего замешательства часть стены временно осталась без защитников. Теперь порядок восстанавливался. И как раз, когда у пролома сгрудились нападающие и отступающие, на головы степняков полились вар и горящая смола. Зенон Целла не отдавал такого приказа. Он вообще не был уверен, что эта распространенная оборонная стратегия действует против степняков. Поэтому предоставил ее в ведение городского ополчения. Но как раз после прорыва от ополченцев, как выяснилось, толку было мало, даже с учетом того, что они приобрели за время осады немалый боевой опыт. Подготовили горючую смесь и пустили ее в ход стражи храмовой коллегии, и это лучшее, что могли они сделать.
Как стало известно потом, Бото, бросив избранные кланы на прорыв, сам с отборными частями дожидался, пока откроются ворота, дабы ворваться в город и довершить разгром. И если бы легионеры при первой атаке не выстояли, это было бы вполне достижимо. Но атака захлебнулась, а дальше все пошло не так, как задумано. Некоторое время Бото пребывал в замешательстве, а затем, не дожидаясь, пока начнется бегство, послал гонцов с приказом об отступлении. Дозорные сообщили об этом легату, и тогда Зенон Целла все-таки вывел войско в поле. Но не для того, чтобы нанести противнику сокрушительный удар. Он понимал, что сил для этого у него не хватит. Главное, что сейчас следовало сделать, – защитить стену, пока не будет восстановлен рухнувший участок. Уже с