И от этого Раи еще тошнее. Он не верит в безопасность, он боится хищных зверей, которых живьем видел только на праздниках в городских зверинцах, а так знаком с ними в основном в виде мехов – ими дом Сафран тоже торгует.
Слава всем богам, пора сменяться на страже, и Раи уползает в палатку, заворачивается в одеяло. Доктор храпит, и стук зубовный ему ничуть не мешает, а еще утверждают, что старики плохо спят, да и сам Керавн порой недобрым словом вспоминает свою бессонницу. Но бессонница его такого рода, что не дает выспаться по утрам, поэтому он выбрал себе последнюю стражу – перед рассветом. Люди с опытом понимают, что эта стража – самая паршивая, но Раи знает одно – старик дрыхнет как ни в чем не бывало, и Раи обидно и горько, что ему одному так плохо. Он долго возится, пытаясь угреться, хлюпает носом. Но не плачет. Это Раи уже успел усвоить – здесь нет никого, совершенно никого, кто посочувствовал бы его слезам. А значит, нечего попусту их проливать.
Наконец он не то чтобы согревается, но погружается в муторный сон без сновидений.
И его не сразу вырывают из этого состояния голоса у палатки, а когда вырывают – лучше бы этого не было.
Слышно, как Тимо перекрикивается с кем-то чужим, и язык чужой, непонятный, грубый как тявканье, а потом уже на родном языке:
– Эй, доктор, не надо, не суйтесь!
Раи моргает, пытаясь освоиться в темноте, однако в палатке не так уж темно, и сквозняк пробивает отчаянно – это Керавн высунулся наружу.
А Тимо снова кричит непонятное – но одно слово Раи вроде понимает. Не слово даже – его собственная фамилия. Что он затеял, этот Тимо? Раи сжимается в комок.
– Что ты им сказал? – откликом спрашивает доктор.
– Эх, сударь, не хотел я вам говорить, да придется… дом Сафран с Похитителями дела ведет, и есть у меня ихний знак… от самого Рисэя… мне госпожа дала… вот! А то б я вас в бега подбивал…
Голос Тимо отдаляется, а у Раи сердце колотится так, что к горлу подскакивает – то ли от страха, то ли от облегчения! Ну, маменька, ну хитра! Но могла бы сразу сказать, а не скрытничать… как будто слуга больше доверия достоин, чем сын родной.
Грубые голоса звучат снова, перемежаются хохотом.
– Что, что там? – с тревогой спрашивает Керавн.
– Не пойму никак… – пробормотал Тимо, – но вроде это и не Похитители вовсе, и до Рисэя им дела нет.
– Тогда чего они хотят от нас?
– Говорит, в Степи новый Владыка… и ему чужаки не нужны. Эй, приятель! Хозяина моего лучше не трожь!
Тимо от волнения позабыл перейти на язык степняков, и Раи мог возрадоваться его верности. И напрасно. Тимо примеривался к новой обстановке.
– Хозяин мой – старец, видишь, он ученый безумец, богам угодный. Убивать его нельзя, это все равно что шамана убить!
Сообразив, что кочевник может и не понять, Тимо прокричал те же слова, на доступном собеседнику языке. И получил ответ, о содержании которого Керавн догадался прежде, чем Тимо успел перевести.
«Божьим безумцам лошади и слуги ни к чему».
Он ехал, чтобы найти останки мага, убитого при нашествии степняков, и внезапно словно бы оказался на его месте. И магией Керавн не владеет.
Зато он владеет другим полезным умением.
– Тимо! Переведи. Скажи им, что я умелый врачеватель, излечиваю любую хворь и самые тяжелые раны. Пусть отвезут нас к своему вождю. Это будет им полезней, чем убивать нас или продавать в рабство.
– А что, может и сработать…
Насколько мог судить Керавн, его слова Тимо немного приукрасил, расписав как таланты доктора, так и незаменимость его помощников.
Выслушав ответ, Тимо пояснил:
– Они требуют показать, что мы прячем в палатке. Раи, вылазь!
Поскольку юноша не торопился выполнять приказание, Тимо просто бесцеремонно сшиб палатку, и младший сын дома Сафран был явлен на свет, точнее, на предутренние сумерки. Его взору представились четверо всадников в черных кафтанах и войлочных шапках – небольшой разъезд одного из кочующих кланов.
Тимо был хорошим бойцом, и будь рядом с ним хоть один воин, лучше всего лучник, он бы, пожалуй, рискнул перемолвиться с ними на языке оружия. Но от Керавна и Раи в бою толку нет, а одному против четверых – это чересчур. Тем более что благодаря хитрости доктора есть надежда выкрутиться.
При виде Раи, который никак не мог выпутаться из одеял и парусины, степняки снова разразились хохотом. Что они при этом говорили про Сафрана-младшего, Тимо предпочел не переводить. Для них мужчина, не бывший воином – а Раи, по местным понятиям, давно достиг мужского возраста, достоин только презрения.
Тимо настороженно следил за степняками. Веселятся-веселятся, а потом раз – и ты лежишь с раскроенной башкой. Однако приближение новых действующих лиц кочевники заслышали раньше. Да те особенно и не таились. С вершины холма, не торопясь, съехали еще два всадника. Как раз в это время солнце поднялось над горизонтом, высвечивая их. И это были не легионеры. Двое крепких парней в побитой броне, не лучшие наездники, судя по посадке – зато при вооружении, превосходящем степное – длинных мечах, секирах и арбалетах.
– Эй-я, – сказал один из них, ухмыляясь, – хорошо, что вы ор подняли. А то б мы хрен знает, сколько времени по этим пустошам шарились. Оказывается, совсем рядом ночевали.
Степняки, позабыв о пленниках, развернулись ко вновь прибывшим. Один из всадников съехал из седла на землю, другой продолжал вещать, подбоченившись:
– Посторонитесь-ка, парни. Старикашку мы у вас заберем. С прочими творите, что хотите, а этот – наш.
– Кто вас послал? – спросил Керавн.
– Кто надо, тот и послал.
– Вроде это гернийцы, что были в Лейре. – Тимо говорил тихо, но его услышали.
– А ежели и были? Командир Ротари нас разослал, к нему тебя и доставим. Пусть решит, кто больше за тебя даст, этот хлыщ имперский или кто другой.
До степняков, кажется, начало доходить, что у них хотят отнять добычу. Один из них, вытянув из колчана стрелу, прицелился, но спешенный герниец, укрывшись за крупом коня, успел выстрелить первым. Арбалетный болт пробивает иные доспехи, не то что подбитый войлоком кафтан, но при условии прямого попадания. Герниец, целивший в грудь степняка, попал в руку. Не смертельно, но стрелять уже не получится. Раненый завопил, а его товарищи, обнажив клинки, бросились на гернийцев. Стрелок, не успевший перезарядить свою игрушку, предпочел схватиться за секиру. Его соратник также скатился на землю. Это отнюдь его не ослабило, наоборот – он был из тех, кто предпочитает сражаться пешим.
– Давай, давай, кривоногие! Нам с дюжину таких уж встретилось, что при них было – то наше!
Насчет дюжины они, может, и преувеличивали, но лошади у гернийцев откуда-то взялись? – подумал Керавн.
Тимо дернул его за рукав:
– Надо уносить ноги, пока эти грызутся.
– А добро-то наше как? – пискнул Раи.
– Шкура своя дороже!
Бросать лошадей Тимо не хотел. Пешком не удерешь, кто бы тут ни победил. Но отбежать к лошадям он не успел. Гернийцы, хоть и сражались в меньшинстве, заметили его маневр.
– Скафти, они драпают, хватай старика!
Один из степняков уже успел рухнуть на траву. Скафти, тощий верзила с рыжеватой бородой и лицом, тоже рыжим от веснушек, перескочил через труп и бросился промеж беглецов и их лошадей. И столкнулся с Тимо.
Охранник дома Сафран не зря показывал консулу свои воинские умения. Но гернийский пират оказался в схватке покрепче городских ополченцев. Или Тимо не приходилось драться с мечом против секиры. Он не сумел выбить оружие у противника так легко, как хотел. Зато его самого едва не зацепили. Он увернулся, и секира лишь пропорола куртку, зато проклятый герниец попытался ударить его по ногам. Удалось – перерубил бы к демоновой матери! Пришлось скакать, как тушканчику, а Тимо ведь уже не мальчик, Привратник побери! Он чувствовал, что дыхание сбилось, видел, как герниец замахивается для нового удара… и как тому в лоб вонзается стрела.
Но это не кочевники пришли на помощь недавнему пленнику. Стреляли откуда-то из-за спины Тимо. Обернувшись, он увидел, как к месту схватки подваливает еще один участник – парень в моряцкой одежде и кожаном шлеме. Сбежав по склону, он проорал Тимо:
– Доктора прикрывай, чучело димнийское! – и, вытащив меч, рванул в гущу схватки.
Какое-то время Керавн не мог понять, кто с кем дерется, за кого и против кого. Не героический бой представлялся его глазам, а потасовка фарсеров на городском празднике, во всяком случае, нечто на нее похожее. Проехать большую часть пути, не встретив препятствий, и вдруг оказаться в самой гуще схватки, да еще такой бессмысленной. Это было бы смешно, когда бы не было так страшно. Новоприбывший рубился как бешеный. Степняки, также не разобравшись, кто за кого, выступили заодно со своим противником – гернийцем, Тимо, как-то подзабывший, что только что мечтал дать деру, возжаждал отмщения и тоже примкнул к общей драке. Доктор не успевал следить и не разглядел, кто нанес удар второму гернийцу. Теперь Тимо с его неожиданным союзником противостояли трое степняков, причем один из них был ранен. А эти люди, если их гораздо меньше, чем противника, в бой не вступают. Керавн не раз читал об этом, теперь же убедился воочию.
Развернувшись, степняки поскакали прочь, оставив в поле своего убитого сородича, но не забыв увести его коня. Тимо, однако, меча не опускал. После всего, что произошло нынче утром, можно было ожидать чего угодно. Но с одним-то противником он справится, даже с таким, что мимо драки пройти не может.
Пришлый, однако, не делал попыток напасть. Тимо осторожно сделал шаг навстречу, кинул взгляд на убитого гернийца с торчащей во лбу стрелой.
– Отличный выстрел.
– Вообще-то я в глаз целил… – Он развернулся, стянул шлем, открывая торчащие белобрысые волосы. – Простите, наставник, что подзадержался, – сказал Латрон.
Шенан. Конец осады
На сей раз они встретились в доме Зенона Целлы, а не в резиденции Бамбирага.