А вот Керавн в задумчивости смотрел на ученика, скорчившегося на земле. Да, он очень устал, но рассуждать-то ведь мог.
То, что сила откликнулась на его зов, было несомненно. Чародейство вершилось во всей мощи своей. Но действие его нельзя предугадать. Можно счесть, что Керавн еще не научился управлять этой силой, поэтому магия творится как бы без его участия, сама по себе. Но что если чародейство и впрямь творит не он?
И взгляд Керавна вновь и вновь устремлялся к Раи. Который в последние полтора года постоянно находился рядом с доктором. Который учился у него всему – и чему-то, Привратник его побери, да мог научиться. Чьи неуклюжесть и непонятливость были столь велики, что возникало сомнение в их истинности.
Семья Раи приложила все усилия, дабы отправить своего избалованного, изнеженного отпрыска в опасную экспедицию. И он добрался до места захоронения раньше, чем Керавн.
Что если все произошедшее у Горелого Лога сотворил Раи? Ведь он не отходил от Керавна и также находился в сердце смерча. Вполне возможно, что бесприютная сила выбрала своим носителем человека молодого, способного прожить еще долго, а не усталого старика.
После событий у могильника, когда Раи проявил прежде несвойственное ему красноречие, тот, кажется, не проронил ни слова. А спросить у него прямо – не ты ли, младший сын семейства Сафран, присвоил чародейскую силу Скерри, язык не поворачивался. Отчасти потому, что это звучало бы слишком глупо.
И без того забот полно. Нужно как-то удержать Латрона от драк и ссор. И чародейство тут не поможет. У парня и раньше нрав был – не сахар, а контузия это усугубила. Вот, он уже лается с Келлахом. Капитан требует сниматься с места, мол, если они еще промедлят, не успеют обогнать Похитителей.
– А зачем нам, мать твою за ногу, их обгонять?
Наглость белобрысого переходила все пределы. Его даже не бить надо, а сразу пристрелить, думал Келлах. Хотя жалко – боец хороший, в Горелом Логу себя показал.
Однако в словах его есть смысл. Келлах Киан стремился присоединиться к Фламме, потому что у комеса больше людей. И там есть Йола. Хотя ее комес спускает с поводка крайне редко. Но тут, наверное, именно такой случай.
Зато у нас теперь есть собственный чародей. Правда, неизвестно, что он сумеет сотворить, если мы окажемся на пути Рисэя, который со своей оравой мчится, пути не разбирая. Зато если ударить ему в спину…
Пожалуй, так будет лучше. Ведь Фламма так и не прислал распоряжений, и можно действовать по собственному усмотрению. Он, в конце концов, еще спасибо скажет.
Он всегда считал, что поступает единственно правильно, каким бы безумием это не казалось со стороны. И, надобно признаться, иногда каким-то звериным чутьем он верное решение находил. Иначе бы его убили еще в юности и не сумел бы он собрать под свой цветной бунчук столько человек, что банда (именно так всегда называли отряды Похитителей) уже могла именоваться армией. И кто еще осмелился бы не только выступить против Димна, самого крупного города в этих краях, но и действовать с его ополчением на равных? Ну, почти.
И сейчас причин для стремительного разворота было предостаточно – с точки зрения Рисэя, разумеется. Его людям необходим был Горелый Лог с его припасами, ему самому – чародей. Хотели взять с налета – не получилось. Кто другой забрал бы поселок в кольцо и дожал бы за несколько дней. Если б не чародей. Рисэй магии не боялся, на то он был и вождь. А вот люди его… и ведь почти не пострадали, собачьи дети. Ежели кто там полег – так от стрел и мечей комитов, а не от чар. Нет, стрелы их не пугали, а из-за чародея они разбежаться были готовы. И за те несколько дней, что понадобились бы на захват Горелого Лога – разбежались бы. Потому что стояние на месте на них действует наихудшим образом. Хуже испорченного кумыса, право слово.
А вот мчаться в атаку, прямо на врага – это другое дело. Тем более что числом тот враг много меньше, чем удальцов Рисэя, а обоз при нем имеется. Про это северяне – переметчики рассказали. Да и не ходят имперцы без обоза, это всякий в Степи знает.
Так что цель остается прежней: воинам – припасы, Рисэю – не чародей, но тот, кому чародей подчиняется. Это важнее.
Ротари, по правде, сам не ожидал, что его слова насчет «хозяина» будут так встречены. Он не испугался чародейства – человек, который выжил после гибели своей флотилии в подлинном пламени, не испугается эдакого смерча. А вот Рисэй во гневе вполне мог приказать своим бойцам его порубить… или как тут водится – хребет сломать? – и уже собрался это сделать. Вот Ротари, в порыве вдохновения, и наплел с ходу эту байку, чтобы при случае сбежать по дороге. Но не получалось. Как бы скоро они не передвигались, Ротари и его сотоварищам не удавалось оторваться от Похитителей – как наездники, гернийцы с ними равняться не могли, а пешком не уйдешь.
Так что же? Отчего бы не гульнуть на пиру мечей вместе с Похитителями? Тем более что имперцев и впрямь меньше (того, что Гупта объединится с комитами, Ротари не предполагал, а о Хафре не знал вовсе). Почему бы не показать этому надутому имперскому офицерику, что он заигрался с огнем, думая, что может приказывать вольному северянину?
Вот уж повеселимся, когда Похитители свалятся ему, как снежная лавина на голову. Нет, имперские солдаты, в основном, не трусы – но они также вовсе не непобедимы, как мнят о себе. Обламывали их, и как раз в этих краях обламывали. И уж конечно, не трус сам Ротари, посмевший заварить такую кашу. Он просто намерен выжить, в отличие от этого безумного Рисэя. При любых обстоятельствах.
Они оба обманулись – и безголовый Рисэй, и расчетливый Ротари. Оба предполагали, что Гупта со своими людьми все еще находится в долине Вассапа – ведь драконарий сам велел искать его там. И не чает, что Рисэй идет на него. Теперь же то, что способно было принести Рисэю верную победу – фактор внезапности, и численный перевес, – пошло коню под хвост. Рисэй узнал об этом не в последний миг. У него не было в изобилии лазутчиков, как у Фламмы, но все же всадников он вперед высылал – и они-то принесли известие, что имперцы и Фламма совсем близко. И готовы к бою.
Будь это где-нибудь в горах, сообщение было бы фатальным… А здесь оно было просто неприятно. При здешних-то просторах – что нам засада? Можно уйти и затеряться в степи, так что эти чужаки будут год искать – не отыщут. Но можно – и гораздо лучше – обойти их и ударить там, где не ждут. Кто возразит против такого? Только не удальцы Рисэя.
Будь против Безголового один Гупта, оно бы, может, и сработало. Но Фламма слишком долго жил в этих краях и слишком хорошо знал, как принято здесь сражаться. С Рисэем он прежде не сталкивался, зато сталкивался со многими другими, выбиравшими тот же маневр.
Гупта со своими пехотинцами не может атаковать мчащихся лавой всадников. Для него единственная возможность – закрепиться, выдержать первую атаку и вступить в ближний бой, именно в нем имперские легионеры хороши. А вот комиты лучше всего в нападении, не в обороне, точно так же, как и степняки. Что ж, надо дать Рисэю подойти, напасть на имперцев и ударить самим.
Хафру комес как союзника не рассматривал. Слишком ненадежен. Конечно, степняки Похитителей презирают, но вдруг юному вождю втемяшится, что Похитители ему ближе, чем иноплеменники? Или ему Мерген нашепчет, что духи велели уничтожить всех? Достаточно, если он вообще не станет вмешиваться.
Сам он также в бой вступать не собирался. Стар он уже мечом махать, вот что. Головой думать – это в самый раз. Имперцы бы сказали, что он решает стратегические задачи, а капитаны – тактические. А по-простому – он соображал, как действовать, а капитаны эти действия осуществляли.
Вместе с отрядом Найси у него собралось сто двадцать бойцов. Недостаточно, чтобы разделить силы. Если б тут был еще и Келлах, Фламма бы постарался окружить Похитителей, но теперь лучше всего ударить с фланга. Таким образом Рисэю придется биться на две стороны либо отступить.
Себе Фламма уготовил роль наблюдателя – неподалеку от места сражения, с десятком комитов, которые должны были прикрывать его и передавать приказы.
И Йола. Она всегда – на последний случай. Из тех, кто видел, как она вступает в бой, в живых остался только Фламма. И он предполагал и дальше оставаться в живых.
О том, что те же намерения были у Ротари, он не знал. А узнал бы – не удивился.
Пишут хронисты, что стоят легионеры против мчащихся конных варваров плечом к плечу, единой неразделимой стеной, словно глыба льда. Пишут также, что варвары строя не знают, а объединяются лишь по родству и племени, не подчиняясь приказам и не признавая командиров. И в том, и другом есть доля правды, и то и другое немного преувеличено. Со строем и дисциплиной у степняков и впрямь плохо, но уже Бото пытался приучить их подчиняться высшему командованию, тем более – Тогон и его преемники. Похитители были изгоями из владычных кланов или потомками таких изгоев, ни о каком объединении по племенному признаку не могло быть и речи. До появления Рисэя они действовали как организованные банды, Рисэю удалось создать из них подобие армии, и уж его приказам они подчинялись. Что до легионеров… «Глыба льда» – красиво звучит, но только и всего. Если такую глыбу трудно расколоть, то ее вполне можно растопить, что и показала прошлая война. Да и не было под началом Гупты столько людей, чтобы создать заслон на пути противника по всем правилам имперского военного искусства.
И поначалу, тем утром, когда конница Рисэя выметнулась вовсе не с той стороны, откуда ее ожидали, казалось – не миновать глыбе быть растопленной. Но именно нехватка людей сыграла на руку Гупте. Ему удалось быстро развернуть строй навстречу противнику, и залп стрел, который всегда предшествовал конной атаке степняков, не возымел должного действия – он был встречен стеной из щитов. Легионеры боевыми луками не пользовались, но Похитители оказались достаточно близко, чтобы можно было метнуть в них дротики, а затем встретить копьями.