Мы с Катей подошли к воротам, ведущим во двор дома, я осторожно просунул руку в небольшую щель и повернул щеколду. Ворота открылись. Мы подошли к двери, которая со двора вела в сени, но она тоже была закрыта. Я попросил Катю подождать, а сам полез под стреху дворовых построек. Прямо под крышу вела лестница, так что я просто воспользовался ею, но потом мне пришлось вскарабкаться на шиферную крышу, а с неё нырнуть под самый конёк крыши.
Я оказался на чердаке. Там было темно так, что можно глаз выкалывать — никакой разницы. Но тут я вспомнил про смартфон у себя в кармане и воспользовался фонариком. Было пыльно, вокруг лежали стопки старых газет. Я поводил фонариком из стороны в сторону и тут же нашёл несколько книг. Это обрадовало меня — теперь спускаться в дом не было никакой нужды.
Так что я полез наружу, чуть было не уронил смартфон, сбросил вниз найденные книги и, наконец, вылез сам. Это было намного тяжелее, чем залезть туда, но я выкарабкался.
Катя сидела внизу на табуретке и листала какие-то книги. Я удивился, потому что книги с чердака сбросил с другой стороны дома и за ними надо было ещё сходить.
— Где ты их нашла? — только и спросил я.
Катя улыбнулась и кивнула на дверцу какого-то вмонтированного в стену шкафа. На ней была полустёртая выцветшая надпись: «КИНОФОТОЧУЛАН». Открыв дверцу, я нашёл только пару старых кастрюль, стопку перевязанных бечёвкой тетрадей и какой-то странный агрегат с кнопками и вылезшей наружу как кишки электроникой. Тетради я вытащил, а агрегат оказался очень тяжёлым, грязным и пыльным, а потому я бросил его назад.
Мы вернулись на огород и аккуратно закрыли ворота, потом подобрали книги, которые я выкинул с чердака, и вернулись в берёзки, где нас ждали велосипеды. Теперь нам не терпелось доехать до дома, чтобы изучить наши находки. Особенно нас интересовала стопка тетрадей, а я так вообще испытывал стойкое чувство дежавю из-за этой находки.
Вернувшись к тётушке, мы расположились у меня в амбаре и начали разбирать свои находки. Первым делом разложили книги. Среди них оказались учебник по химии и учебник по истории для шестого класса, причём этим учебникам было больше лет, чем нам с Катей вместе. Я отложил их, чтобы потом посмотреть более внимательно и сравнить с тем, чему нас учат в школе. Потом я нашел толстенную книгу под названием «Тихий Дон» и решил, что её-то мы и будем использовать для обучения. Ещё пара книг была совсем неинтересная — сборники докладов с каких-то съездов партии.
Затем мы перешли к тетрадям. Я нетерпеливо сдул пыль, разорвал бечёвку и разложил все тетради перед нами. Пара тетрадей была подписана: «Русский язык» и «География». Открыв их, я увидел, что это чьи-то ученические тетради — либо моего деда, либо кого-то из его многочисленных братьев или сестёр. В других тетрадях были бесчисленные столбцы чисел. Я было подумал, что это какая-то шифровка, и сердце моё ёкнуло, но потом мы разобрались — у всех чисел всегда было по две цифры после десятичной точки, а в верхних строчках иногда встречались подписи на обычном русском языке. Я вспомнил, что дед Трофим служил в сельской конторе бухгалтером, так что, скорее всего, это были его бухгалтерские книги.
Но на одной из тетрадей была надпись: «Дневник. Лето, 1984». Это меня очень заинтересовало. Отцу в тот год ещё не исполнилось семи лет, так что это вряд ли его дневник. Я открыл тетрадь и увидел, что она исписана мелким аккуратным почерком. Я прочитал несколько записей — кто-то рассказывал, как он впервые был на сенокосе, как участвовал с Трофимом Ивановичем в работе с пчёлами и нашёл ёжика. Получается, этот дневник не мог принадлежать моему деду или кому-то из других детей прадеда Трофима. В этом надо разобраться.
Катя спросила:
— Ну что там?
Я пожал плечами и ответил:
— Чей-то дневник, но точно не моего отца и не моего деда. Тот, кто писал этот дневник, называл деда Трофима по имени и отчеству, а, значит, они были мало знакомы. Надо дождаться отца и спросить у него. Возможно, что эта находка будет очень ему интересна.
Остальные тетради вместе с учебниками и бесполезными книгами я вновь перевязал бечёвкой и убрал на полку в амбаре. Так они переместились из одного места, где лежали десятки лет, в другое, где пролежат ещё столько же. У меня в руках остались только «Тихий Дон» и дневник неизвестного человека за 1984 год. Дневник я убрал в свою рабочую папку, а книгу положил перед Катей.
Итак, мы начали наше новое занятие. Я сказал:
— Как ты думаешь, можно ли использовать вот эту книгу в качестве ключа для шифрования?
Катя взяла «Тихий Дон» и начала листать. Надо сказать, что в этом издании даже не было иллюстраций, только несколько сотен страниц текста. Так что она быстро пролистнула весь томик и положила его назад, сказав, что в этой книге нет ничего, что напоминало бы ей о шифрах.
— Скажи мне какую-нибудь фразу, которую ты хотела бы зашифровать при помощи этой книги.
Катя подумала и сказала:
— Мы с Кириллом друзья.
Я улыбнулся и принялся за дело. Через несколько минут в моём блокноте красовалась последовательность чисел: 25 13 7 76 5 28 1 2 17 6 35 14 18 22 21 50 4 27 74 19 20 67 48 15 3 41 30 56 31 8 55 9 22 46 34 11 12 13 32 33 34 10 88 33 23 80 38 27 79 39 26. Я показал её Кате, весьма довольный собой, ведь мне удалось зашифровать послание так, что ни одно число не повторялось.
Катя взяла шифровку и долго всматривалась в неё. Потом взяла книгу, начала её листать, но, похоже, у неё ничего не получалось. Тогда я сказал:
— Обрати внимание, что чисел написано в три раза больше, чем букв в исходной фразе. Не значит ли это, что каждая буква зашифрована тремя числами? И, кстати, пробелы я не шифровал, так как это бесполезно.
Катя вновь начала листать книгу. Потом она взяла свой блокнот и переписала мою шифровку, ставя по три числа в каждой строке:
25 13 7
76 5 28
1 2 17
…
После этого она написала в столбик исходную фразу, которая была зашифрована, так чтобы напротив каждой буквы были три записанных ранее числа. Я уже подумал, что она сейчас обо всём догадается, но она никак не могла понять, что эти числа обозначают. Я решил помочь:
— Посмотри, на каждой странице книги есть число. Попробуй сопоставить его с первым числом в каждой строке, которую ты написала.
Катя аж прищёлкнула пальцами — видимо, мои слова совпали с идеей, которая уже пришла в её голову. Она открыла страницу 25 и довольно долго водила по ней карандашом. Потом обвела одну букву, записала её в блокнот и пролистала книгу до страницы 76. Там она проделала то же самое. После третьего раза она отложила книгу с блокнотом и сказала:
— Я всё поняла. Как, оказывается, просто.
Я рассмеялся и сказал, что этот метод даёт практически невзламываемые шифровки. Вот, например, эту фразу удалось зашифровать так, что ни одно число в шифровке не повторялось. Можно представить отчаяние того, кто попытается это разгадать — ведь зацепиться не за что. В общем, я был рад, что Катя так всё поняла, но чтобы закрепить изученный метод, решил проговорить всё в явном виде:
— Итак, как ты поняла, каждая буква в исходном тексте шифруется при помощи трёх чисел. Первое из них указывает страницу, второе — строку на этой странице, а третье — символ в этой строке. Желательно подбирать числа так, чтобы они вообще не повторялись в шифровке. Более того, при выборе буквы её всегда надо вычёркивать из книги, чтобы потом никогда больше не использовать. То же самое делает и тот, кто шифровку получил и расшифровывает.
Катя спросила:
— А можно ли как-то взломать этот шифр?
— Я думаю, что только при особой удаче. Ведь тот, кто расшифровывает такое сообщение, должен подобрать книгу. Без книги ничего не получится, так как если не повторять числа, то никакой метод частотного анализа не поможет. А если использовать редкую книгу или вообще специальный текст, написанный в качестве ключа и существующий только в двух экземплярах, то дешифровать будет точно невозможно.
— Но как-то же можно попробовать?
Я задумался и стал тереть себе нос. Папа не говорил, что этот способ невзламываемый. То есть вроде бы получалось, что как-то можно взломать. Но как? У меня было только две идеи:
— Думаю, что да. Во-первых, можно выкрасть книгу-ключ или получить пароль у одного из участников шифрованной переписки. Но это уже совсем другие методы. Во-вторых, можно пробовать подряд все книги и тексты — в какой-то момент может получиться.
Катя покачала головой, а потом спросила:
— А всегда ли можно сделать так, чтобы числа в шифровке не повторялись?
Этот вопрос мне и самому был очень интересен. Уже зашифровывая текст, я понял некоторые принципы, которым надо следовать, чтобы числа не повторялись как можно дольше. Подумав, я сказал:
— Нет, конечно, нет. Если послание, которое надо зашифровать, очень длинное, либо одна и та же книга используется для шифровки постоянно, и при этом все использованные буквы из книги вычёркиваются, то рано или поздно буквы кончатся. Особенно редкие, такие как «Щ», «Ъ» и подобные. И их надо будет искать на позициях, которые уже были использованы в шифровках.
— А можно ли как-то понять, глядя на шифрованный текст, что он зашифрован именно этим методом? Вот мы же нашли в стопке тетрадей несколько штук, в которых одни числа. Может быть, это какие-то старые шифровки?
Я помотал головой и объяснил, что это, скорее всего, бухгалтерские книги деда Трофима. Но Катя всё равно повторяла, что это могут быть шифровки, а понятные надписи сделаны для отвода глаз. Пришлось опять поразмыслить.
Идея пришла сама собой. Я взял нашу шифровку и понял, что тут есть определённая закономерность. Я сам столкнулся с ней, когда пытался подбирать числа для кодирования букв. Дело в том, что страниц в книге было несколько сотен, но строк на каждой странице было не более шестидесяти, а букв в каждой строке — не более восьмидесяти. Это оказалось серьёзным ограничением, и к концу шифрования мне пришлось выбирать страницы с большими номерами. И если внимательно посмотреть на мою шифровку, то это даже чуть-чуть заметно.