В общем, ночка выдалась на славу. Отец надавал пинков двум оставшимся мужикам, попытался что-то у них выяснить, а я почему-то вдруг задрожал всем телом. Меня колотило, как на морозе, я залез под одеяло, свернулся калачиком, но всё равно не мог согреться. Так и лежал, а руки и ноги у меня тряслись мелкой дрожью. Отец вернулся только через полчаса, а я так и лежал, и у меня стучали зубы. Он внимательно посмотрел на меня, пощупал мне лоб и сказал:
— Да, дружище. У тебя, похоже, адреналиновый криз. Нельзя же нервничать.
Он взял меня на руки и перенёс в дом, потом сходил в штаб, закрыл его и вернулся ко мне. К этому времени я немного успокоился, руки и ноги перестали дрожать, но мне все еще было жутко холодно.
Отец заварил чай, по избе разошёлся душистый аромат мяты. Когда я выпил чашку, то почувствовал себя лучше. Тепло разлилось по телу, я расслабился. Полежав немного, я спросил:
— Что это было?
— Полагаю, что нападение.
— Но почему?
— Я пытался это выяснить, но те двое были ещё больше испуганы, чем ты.
— Я не испугался. Я сам не знаю, что со мной случилось.
— Возможно, разумом ты и не испугался, но твоё тело выделило огромное количество адреналина, который и спровоцировал это состояние. Оно называется «бей или беги» и помогает справиться со стрессовой ситуацией. А ты, получив дозу адреналина, не стал бить и не побежал, и он не израсходовался. Возник криз. Но всё прошло.
— Они вернутся?
— Думаю, что да. Теперь они придут мстить, ведь я унизил их.
— И что будем делать?
— Я уже принял меры. Но мы должны остаться, пока не найдём то, что закопано в Муханских оврагах. Пока вы с Катей занимались бумагой и чернилами, я проводил кое-какие изыскания. Планировал с утра снова ехать, но видишь, какая штука…
Я проснулся от громких воплей, автомобильных гудков, шума двигателей. Я спросонья даже не понял, где нахожусь, потому что не помнил, как уснул — мятный чай сморил меня. И теперь я долго вспоминал, что сплю в большом доме, а не в штабе.
Глянув в окно, я понял, что ещё даже не утро, а ночь — солнце не взошло, и только-только начал брезжить рассвет. Но снаружи отчётливо слышались громкие голоса, причём я начал различать какой-то девчачий визг и женский голос, призывавший к порядку. Пришлось подойти к окну и посмотреть.
На лужайке напротив нашего дома стояли два больших джипа с включёнными фарами, вокруг них бегали две маленькие девочки, а папа разговаривал с какими-то мужчинами. Я присмотрелся и понял, что один из них — дядя Руслан, у которого мы гостили перед тем, как приехать сюда. Второй, похоже, был дядя Игорь, его младший брат. Ну а девчонки и женщина — это Вика, Валя и их матушка, тётя Надя. Приехала вся семья папиного брата. Насколько я понял, именно это он и имел в виду, когда сказал, что принял определённые меры.
Вскоре они зашли в дом. К этому времени я уже собрался и встретил сестёр как подобает. Они опять стали виться вокруг меня, как будто в них были встроены маленькие моторчики. Тётя Надя что-то пробурчала под нос, а потом вовсе ушла в дальнюю комнату, чтобы устроить ночлег для своей семьи. Через полчаса она позвала Вику и Валю и закрыла дверь — девочкам надо было отдохнуть после бессонной ночи.
Я спать уже не хотел. Дядьки тоже ещё сидели за столом, отец объяснял им ситуацию и время от времени восклицал:
— Девчонок-то зачем привезли?
Но дядя Руслан отвечал:
— Ну а что такое? Всё равно в отпуск собирались. Значит, тут его и проведём.
Чуть попозже мы встретили и родителей Кати. Папа тоже вызвал их сразу же, но они приехали утром, потому что ехать из Самары было немного дольше. Мы сразу же отправились к тёте Кате и встретили там саму Катю — она только что проснулась и еще не успела привести себя в порядок. Когда она увидела родителей, то с радостным визгом бросилась к ним. Я заулыбался.
Родители Кати тоже решили остаться на неделю и забрали дочь в свой дом. Тётя Катя, привыкшая к гостье, долго не могла отпустить её и всё просила, чтобы та заходила к ней каждый день.
Весь день мы показывали дяде Руслану и всем, кого он привёз с собой, село и его окрестности. Начали с нашего участка. Мы обошли все наши владения, от заросшего дальнего огорода около ручья до берёзок. Дядя Руслан одобрительно отзывался обо всём нашем хозяйстве. Вика с Валей сразу же залезали всюду, где мы проходили, поэтому их приходилось натурально доставать из амбара, из погреба, из нашего штаба, из риги. Общую похвалу заслужили тир и домик на дереве. Дядя Руслан сказал отцу:
— Я смотрю, ты прямо в детство впадаешь. Снова делаешь то, что у нас было в отрочестве.
Отец согласился. Мы сидели на брёвнах около берёзок. Дул свежий ветерок, листья шелестели, было полное блаженство. Казалось невероятным, что в этом прекрасном месте возможны такие страсти, что мы пережили ночью.
Дядя Игорь ушёл назад к дому и через десять минут вернулся на своём внедорожнике. Мы все набились внутрь и поехали на обзорную экскурсию по окрестностям.
Мы объехали всю деревню, посмотрели на каждый пруд. В Трунёнковом пруду мы даже искупались, а потом повалялись на мягкой траве на берегу. Потом мы добрались до Гаретого, и там папа демонстрировал плот. Наконец мы попали в то самое место, где три недели назад безуспешно искали клад. Папа попросил остановиться, и мы все вышли.
— Это где-то здесь. Карта и план очень плохого качества, так что мы сделали поправки на неточность. Но всё равно ничего не нашли.
Я понял, что отец уже рассказал своим братьям про найденную и расшифрованную записку. Дядя Руслан деловито походил туда и сюда, разбил ботинком ком земли, потом сорвал былинку и начал жевать. Затем плюнул и сказал:
— В любом случае надо попробовать. Если мы не найдём, то и никто пока не найдёт, так что можно будет заявиться сюда с поисковой экспедицией чуть попозже.
Мы ещё покатались по окрестностям, заехали в берёзовую рощу с другой стороны Гаретого и насобирали там сыроежек. Попалось и несколько белых и подосиновиков, так что ужинали мы грибами. Тётя Надя была довольна — она давно хотела попробовать настоящих лесных грибов.
Сёстры немного привыкли ко мне и перестали ходить за мной хвостом, так что я наконец-то смог от них отдохнуть. А Катя с ними сразу же подружилась. Но меня это уже мало волновало — я больше размышлял о том, как мы найдём клад и что будем с ним делать.
На следующий день папа собрал всех нас, даже младших девчонок, чтобы показать, как делать бумагу из тростника, который мы собрали позавчера. Мы расположились на переднем огороде, где когда-то была пасека деда Трофима. Папа дал мне нож и попросил нарезать стебли тростника так, чтобы удалить все коленные сочленения. Я быстро справился с этим, а потом девочки помогли выбрать из нарезанной массы обрывки листьев, сочленения и другие твёрдые части. Остались только стебли. Их папа нарезал так, чтобы получились куски длиной сантиметров по пять. Сюда же он добавил несколько сухих метёлок того же тростника.
Тем временем примус уже раскочегарился, отец поставил на него большую кастрюлю и вылил в нее средство для прочистки водопроводных труб. Я прочитал на упаковке: «Едкий натр». Отец сказал:
— Это щёлочь. Мы будем варить тростник в щёлочи несколько часов. Запах будет удушающий, поэтому все уходим подальше.
Он набросал в жидкость весь нарезанный тростник, и мы ушли. Только папа время от времени подходил к примусу и добавлял воды, чтобы не выкипело.
Через несколько часов мы вернулись. Запаха уже почти не чувствовалось, а в кастрюле была какая-то кашица. В доме папа сварил крахмал и теперь вылил его в кастрюлю. Эту смесь он хорошенько перемешал палочкой, а потом вылил всё в сито. Отцеженную смесь он откинул на заготовленную заранее плотную ткань и распределил ее по половине поверхности ткани. Оставшейся половиной он накрыл будущую бумагу, и положил всё это между двумя досками, а потом на верхнюю доску положил большой камень — гнёт. Всё это мы оставили на ночь.
Остаток дня прошёл за разговорами.
На следующий день дядя Руслан и дядя Игорь забрали папин металлоискатель и уехали в леса. Отец остался с нами: он показывал тёте Наде, где что находится, чтобы ей было удобнее хозяйничать. Мы с Катей развлекали маленьких сестёр.
Днем мы достали из-под гнёта доски, между которыми была спрессована бумага из тростника. Я осторожно раскрыл ткань, и перед нашими взглядами оказался тонкий желтоватый листок бумаги, похожей на папиросную, с отчётливым рисунком тростниковых волокон и метёлок. Это было удивительно и волшебно. Катя попросила листок себе, а поскольку она была художницей, я отдал его без всяких вопросов. Я знал, что, если потребуется, мы с папой сделаем себе ещё.
Папа спокойно сидел на скамейке под липой. Я подошел к нему и сказал:
— Мне кажется, ты обленился.
— Почему это?
— Ты давно уже не учил нас ничему новому о шифровании. Мог бы уже что-нибудь придумать…
— Мне казалось, что вы устали стрелять из лазера.
— А кроме лазера разве больше ничего нет?
— Дай мне поразмыслить.
— Вот я и говорю, что обленился. Мог бы уже и поразмыслить.
Наконец папа решился. Мы позвали Катю и расположились на своём обычном месте — на полянке около входа в штаб. Валя и Вика были со своей мамой, так что мы вполне могли позаниматься. Отец сказал:
— Что ж, рассмотрим ещё один вопрос. Он будет касаться асимметричного шифрования. Вы можете предположить, что это такое?
Я задумался. Если он сказал про асимметричное шифрование, то, наверное, есть симметричное. И раз про асимметричное шифрование отец хочет нам рассказать только сейчас, то, наверное, это что-то сложное и необычное. Стало быть, то, что мы знали раньше — одноалфавитная и многоалфавитная замена, матрицы перестановки, редкая книга, одноразовый блокнот — всё это, получается, симметричное шифрование? Что бы это значило?
Мне пришла идея, и я осторожно ее высказал: