– Можешь идти домой, – разрешил Арне коллеге. – Если нагрянет Бернхард, лучше попасть под раздачу мне одному.
– Думаешь, я оставлю тебя наедине со всем этим? – Инге заняла стул возле одного из компьютеров. – Кстати, сравнительный анализ волосков, обнаруженных на теле Анналены Винцер, и шерсти кошки Хуса не закончен. И скорых результатов криминалисты не обещают.
– Это не он, – мрачно ответил Арне, который понял намек.
– О ком ты?
– О Кристиане Хусе. Мы действительно взяли не того.
– То есть? И ты заявляешь об этом сейчас, после того как он позвонил адвокату и вообще отказывается отвечать на наши вопросы?
– Я был вынужден на него надавить. И в конце концов Хус выложил правду по каждому пункту. Он признался в том, что в воскресенье был за рулем черного внедорожника, и насчет письма с угрозами тоже.
– То есть в том, что нам и без того известно.
– Нет. Когда я показал часы его дочери, Хус действительно опешил. Это не похоже на того, кого мы ищем. Похититель Лилианы сохранял бы спокойствие.
– Ну, никто ведь и не утверждает, что Хус убил родную дочь. Просто часы все это время были у него, и он застегнул их на запястье Лилианы, чтобы она еще больше напоминала ему Мануэлу.
– Нет и еще раз нет. После стольких лет Хус был искренне поражен тем, что часы нашлись. Кроме того, ничто в его квартире не указывает на то, что в последнее время там находились дети. И фотографии убитой Нади Зайдель были напечатаны на другой бумаге, нежели письмо с угрозами, составленное из вырезанных газетных букв. Здесь есть над чем подумать. Продолжу, пожалуй, с Людвигом.
– Ты всерьез полагаешь, что Винсент Людвиг – тот, кого мы ищем?
– Именно это нам предстоит выяснить.
Арне подошел к доске, где среди прочих были фотографии Винсента Людвига и нескольких артистов Земперопер. Постучал пальцем по портрету Андреаса Цайзига и Манди Луппа.
– Сам не пойму, с чем это связано, но у меня недобрые предчувствия насчет этого доктора.
– Он чист – проверено и перепроверено. Ни единого случая уклонения от уплаты налогов, ни судебных разбирательств с пациентами, ни врачебных ошибок – ничего. Несколько лет тому назад у него умерла жена, брак был бездетным. И Цайзиг сумел оправиться, стать успешным психиатром с собственной практикой. А главное, у него алиби на воскресенье. Несколько коллег-медиков подтвердили, что в тот день он был на конференции в Берлине. Чем он тебе подозрителен, не пойму.
– Мне только кажется странным, что три женщины на этой доске – Манди Луппа, Анналена Винцер и мать Ульриха Теннерта – лечились у него.
– Из чего ты делаешь вывод, что убийца тоже должен быть как-то с ним связан.
Арне пожал плечами:
– Вчера я навестил фрау Луппа. Она была близка к тому, чтобы что-то мне сообщить, но в результате так и не осмелилась. Я видел страх на ее лице.
– Это из-за Функе, да? Он ей угрожает?
– Хуже. Подозреваю избиения.
Глава 69
Четверг, 16:55
Он понюхал прядь волос. Знакомый запах миндаля щекотал ноздри. Он помнил этот шампунь даже спустя столько лет.
– Отлично! Это заняло некоторое время, но теперь я тебя почти люблю.
Ответа он не получил. Что ж, не всё сразу. Фотографии в альбоме лишний раз подтверждали эту истину. На одной из них вся семья лакомилась вкусным шоколадным мороженым в Хазельбауэре на тогдашней Фучикплатц. На другой – маленький мальчик в шортах и натянутых выше колен белых гольфах стоял перед руинами Фрауэнкирхе, а отец, вытянув руку в сторону церкви, рассказывал ему какую-то историю времен войны.
Он вздохнул. В то время как фотографии от страницы к странице становились все красочнее, его настроение мрачнело. Он переходил к снимкам, причинявшим боль. На одном из них мальчик стоял рядом с Кристианом Хусом. Точнее, стоял в его тени.
Дисфония. Всему виной проблемы с голосовыми связками. У здорового человека они вибрируют в горле свободно. Но на его голосовых связках было что-то вроде узелков, из-за которых более-менее благозвучный тон был попросту невозможен. Хотя после курса терапии голос значительно улучшился, для пения этого было недостаточно, разве что в школьном хоре. Но ведь музыкой можно заниматься и по-другому. Недаром говорят, что худшие певцы – лучшие дирижеры.
Тем временем «Радио Дрездена» крутило «Fade to grey»[28] – хит восьмидесятых. Он уже не мог вспомнить исполнителей; вроде какая-то группа из Англии. Обычно он слушал классическую музыку и настроился на эту волну только ради выпуска последних новостей.
«Обесцвечивание» – так он перевел название[29]. Депрессивная композиция, но и воодушевляет, как ни странно. Сегодня все закончится. Что дальше? Он посмотрел на часы. В этот момент по радио начали передавать новости:
«Задержан подозреваемый по делу об убийстве двух женщин. Как нам сообщили в городской прокуратуре Дрездена, пятидесятичетырехлетний мужчина находится под стражей. Основная профессия задержанного – музыкант. Подробности прокуратура планирует объявить завтра. В Резиденцшлосс[30] начались долгожданные ремонтные работы главного фасада…»
– Вот, значит, как, – сказал он в сторону радиоприемника и захлопнул альбом. – Выходит, преступник получит по заслугам.
Он знал, о ком говорит диктор. Подтверждалась известная истина о том, что у судьбы нет любимчиков. Всем достается примерно поровну.
Теперь он мог спокойно завершить начатое. Полицейским есть кем заняться. Никто не помешает отпраздновать день рождения. Все, что ему остается, – надеть лучший костюм. Ради этого он отдавал его в чистку и даже купил серебристый галстук-бабочку. Торта, правда, не будет, зато какой подарок заперт в комнате!
Мужчина открыл дверь.
– Я хочу к маме, – сразу захныкала девчонка.
– Я хочу к ма-аме, – передразнил мужчина. – А я хочу, чтобы ты наконец решила мою задачу, слышишь?
Но она только и умела, что выть.
Он часто бил девчонку, но это не помогало. Вспоминал Лилиану, которая была само совершенство. С Антонией ему явно не повезло, но цель оправдывает средства.
– Может, тебе это и не понравится, – сказал он, протягивая девочке желтое летнее платье, украшенное голубоватыми крапинками, – но ты должна надеть его, чтобы твоя мама тебя узнала. Я хранил его все эти годы, берег от моли…
– Чье оно?
– Конечно, твое, моя радость. У тебя всегда были такие красивые вещи!
– Я не хочу его надевать.
– Но мы идем на день рождения.
Девочка посмотрела на него из-за решетки глазами испуганного кролика:
– Чей день рождения?
– Твоей мамы.
Она задумалась, потому что, как видно, не знала, когда у ее мамы день рождения. Потом покачала головой:
– Я вам не верю.
– А я вот верю, что ты можешь решить мою задачу.
Девочка опять покачала головой. Она и в самом деле понятия не имела, как подступиться к этой задаче.
Мужчина разочарованно кивнул, потом усмехнулся. Отпер решетку, положил платье на кровать рядом с ней.
– Все как и должно быть. В отличие от меня, ты никогда не понимала силы цифр. Это благодаря им я превзошел тебя. Твоя мама ничего этого не замечала, но сегодня все изменится. Надень это!
– Нет! – запротестовала девочка.
– Ты совершаешь ошибку.
Глава 70
Четверг, 18:35
До сих пор Инге никогда не была в приюте для животных. Рэт-терьер достался ей от одного пожилого господина, который не справлялся с собакой после инсульта.
Приложив ладони к решетке, Инге смотрела на бесхозных животных в клетках. Одни из них оживились и с любопытством тянули носы к ее рукам, даже пробовали на язык. Другие испуганно жались по углам. Инге спросила себя, найдут ли эти собаки когда-нибудь хороший дом. Потом отвернулась. Она приехала в приют не для того, чтобы выбрать питомца, хотя смотреть в преданные собачьи глаза и было немалым искушением.
– Фрау Луппа! – обратилась Инге к застенчивой служительнице, которая в этот момент как раз вышла из двери. – Моя фамилия Альхаммер. Я из полиции, по поручению господина Штиллера.
– С господином Штиллером мы обо всем договорились.
– Он так не считает, иначе не прислал бы меня. Господин Штиллер полагает, что вы что-то от него утаили, и это может быть связано с вашим опекуном, господином Функе.
Луппа никак не отреагировала на это имя. Возможно, на этот раз ей удалось совладать со своими эмоциями. Она потуже обернула шарф вокруг шеи и спрятала ключи в карман куртки.
Инге и не ожидала от фрау Луппа особой словоохотливости, поэтому просто наблюдала за ее реакцией.
– Простите, фрау Альхаммер, но я действительно не понимаю, о чем здесь еще можно говорить. Мой звонок в полицию был ошибкой.
– Почему вы так думаете?
– Ваш коллега счел меня сумасшедшей. И он, наверное, прав, потому что я действительно несла вздор насчет ребенка.
– Вы имеете в виду, что иногда воображаете, будто у вас была дочь?
Луппа чуть заметно кивнула.
– Могу вас успокоить. Господин Штиллер прекрасно понимает, в каком положении вы оказались. И он очень сомневается в вашем опекуне. Может, было бы лучше, если б господин Функе перестал вас навещать.
– Господин Функе мне помогает. Не знаю, как бы я справлялась без него.
– У меня такое чувство, будто вы сами себя уговариваете.
– Извините меня, но…
Инге быстро шагнула к фрау Луппа, схватила ее за руку и задрала рукав. Вот они, следы на запястье, о которых говорил Арне.
– Что это? – Она заглянула Луппа в глаза. – Похожие отметины остаются от наручников.
– Это… так, ерунда. Мне пора.
– Почему бы нам не поговорить?
– Я действительно плохо себя чувствую… – Луппа застонала.
– Господин Функе предупреждал, что с вами это бывает. Мигрень?
Луппа неуверенно кивнула: