– Здравствуй, мама. Теперь, думаю, я могу тебя так назвать?
Он стоял перед Катариной, которая широко распахнула перед ним дверь.
– Кто эта малышка? – высокомерно спросила дива и с подозрением покосилась на кошку в его руке.
Девочку она заметила только после котенка, что совсем не удивило мужчину. Удивляться стоило скорее ее дурацкому вопросу. Логичнее было бы поинтересоваться, что привело его сюда, после стольких-то лет.
Без парика она была отвратительна. Под жидкими седыми волосами блестела макушка. Он не ожидал застать у нее гостей – у Екатерины Сорокиной не было друзей. Где-то в глубине квартиры играла музыка – единственное, что оставалось у нее в жизни.
– Разве ты не рада видеть дочь? – спросил он. – А твоя Клеопатра похудела, как видишь.
– Ты в своем уме?
Он толкнул девочку через порог и поставил на пол кошку.
– Ты не узнаешь Диану? Она в том же самом платье, видишь?
Пока Катарина в замешательстве крутила головой, потому что кошка, проскользнув мимо ее ног, скрылась в глубине дома, он схватил девочку за шею, так, что та закричала от боли и страха:
– Это не мой дом! Пожалуйста, отпустите меня.
Не обращая внимания на ее слезы, мужчина поднял голову на Катарину.
– Мы не опоздали на твой праздник?
– Исчезни, – прошипела она.
Но мужчина только улыбнулся, погладив пальцами дверной косяк – тот же самый, что и тогда. С этого самого места приемные родители забирали его со всем скарбом.
Мужчина не торопился. С улицы входной двери не видно. Он припарковал внедорожник во дворе, а детское нытье вряд ли насторожит соседей. В этом районе не принято совать нос в чужие дела. Никто ничего не видел и не слышал, когда однажды к Сорокиной вломились грабители. Позже она рассказывала в Опере, каких украшений недосчиталась. С тех пор дом поставлен на сигнализацию. Но она бесполезна, пока хозяйка гостеприимно распахивает двери перед любым желающим.
Она и в самом деле ничего не понимала.
– С меня довольно видеть твою рожу в Опере.
– О, в Опере я стараюсь избегать тебя, насколько это возможно. В конце концов, мы с тобой так договорились. Но я не мог пропустить твое семидесятилетие. Как-никак, я твой сын, хоть и неродной…
– Я хочу к маме, – заныла малышка.
Только теперь Катарина ею заинтересовалась.
– Это дочь твоих знакомых?
– В самом широком смысле, пожалуй, так.
Ситуация начинала его забавлять. В доме вот уже во второй раз зазвонил телефон.
– Неужели ты не оставила для меня ни глотка коньяка?
– Надеюсь, ты не думаешь, что я впущу тебя в дом? – в свою очередь спросила Сорокина.
В ответ он толкнул на нее ребенка и, когда женщина пошатнулась, захлопнул за собой дверь и выхватил нож.
– Что это взбрело тебе в голову? – закричала Сорокина и оттолкнула малышку как заразную. – Забирай ее и уходи!
Под лестницей мяукала кошка. Музыку заглушил очередной телефонный звонок.
– Неужели кто-то решил тебя поздравить? – сказал мужчина, указывая острием ножа в глубь дома. – Но сначала мой подарок. Я так старался, даже завязал бант в ее прекрасных черных волосах…
– Ты болен, – ответила Катарина. – Я всегда это знала.
– Это ты и твоя дочь сделали меня таким. – Он щелкнул пальцами и показал на Диану, которую на самом деле звали Антонией. – Задери-ка ей платье.
– Нет! – закричала девочка. – Я не хочу показывать живот!
– Задери платье, или я его разрежу.
– Что здесь происходит? – Теперь в голосе Сорокиной слышались нотки ужаса, словно осознание ситуации с трудом, но пробивалось сквозь алкогольные пары.
Мужчина подошел к ребенку и разрезал ткань на спине.
– Прекрати! – завизжала Сорокина.
Антония заревела, когда изрезанное платье упало к ее ногам.
– Ты видишь эти цифры? Давай же, Диана, покажи маме, как ты умеешь решать задачи. Она всегда считала тебя умнее меня, хотя по математике ты не блистала. А что может быть важнее математики?
– Да ты сумасшедший… – Катарина задрала к потолку красный от алкоголя нос, как всегда это делала. – Или всерьез надеешься впечатлить меня своей игрой?
– На что я надеюсь, не имеет никакого значения. Пусть она скажет ответ.
– Что это за ерунда с цифрами?
– Эта самая ерунда заставила твою дочь сунуть голову в петлю.
– Что ты сказал?
Он рассмеялся:
– Именно так. Всякий раз, когда твоя дочь надо мной издевалась, я убегал в свою комнату и учил калькуляторные слова.
– Калькуляторные слова? – Сорокина отшатнулась и схватилась за перила лестницы – той самой, по которой когда-то сбегала насытившаяся его хомячком кошка. – Диана не сделала тебе ничего плохого.
– То есть как это? – возмутился он, размахивая ножом перед ее носом. – А кто прятал свое нижнее белье в моей комнате? Кто вылил в мой ранец клей, чтобы отец подумал, что это я плохо закрутил пузырек? Кто подложил порнографические открытки на мой стол? За все это и многое другое я приговорил твою дочь к смерти. Но она не умерла, как видишь. Смотри, перед тобой опять маленькая Диана. Полюбуйся, какая она на самом деле. У нее даже не хватает ума понять, что означают эти цифры. Между тем все просто. Семьдесят – вот что здесь написано. Это твой возраст на сегодняшний день.
Мужчина притянул девочку к себе и показал на цифры 084 на ее животе.
– А это «Happy Birthday!» – «С днем рождения!», только вверх ногами. Разве не трогательно? Честно говоря, я немного схитрил, потому что ноль на самом деле означает букву «О», а не «D». Но калькуляторное письмо – это ведь искусство. Вот тут знаешь что написано? «Святая». Это то, кем была для тебя Диана, – святой. Ты и сама хотела быть такой, в спектаклях и не только… Ведь так, Рената? И я увековечил тебя в сцене с таблицами, помнишь такую? Коллеги до сих пор гадают, что написано там на досках. А написано именно это – «святая». На самом деле ты далеко не такая. Ты всего лишь сумасбродная баба, как и твоя Рената.
Мужчина показал на Антонию, которая лежала, уткнувшись лицом в пол и прижав к глазам кусочек ткани, чтобы не видеть того, что происходит вокруг… Между тем мужчина вытащил веревку, которой задушил бы ее мать, если бы глупая корова не сопротивлялась.
– И твоя дочь тоже не святая. Эта задача вполне под силу восьмилетней девочке, но Диана с ней не справилась, и за это я убью ее у тебя на глазах. Жаль, ты не видела, как она висела на веревке, закрепленной на потолочной балке… Ты даже не была на ее похоронах.
– С какой стати? – прошипела Сорокина. – Она подвела меня, оказалась таким же ничтожеством, как и ты… А теперь уведи эту девчонку из моего дома.
– Из твоего дома? Это мой дом, я законный наследник.
Сорокина рассмеялась:
– Какая неожиданность, что твой отец упомянул в завещании только меня… Он был таким же ничтожеством, как и ты, – продолжала она, давясь пьяным смехом. – Не заметил, как я обвела его вокруг пальца.
– Не говори так о моем отце.
– Почему? – Она все еще не воспринимала его всерьез. – Оба вы так и не поняли, что за шутку я с вами сыграла. Ты обвиняешь Диану? А ведь она не сделала тебе ничего плохого. – Сорокина противно захихикала. – Это ведь я тогда подложила белье Дианы в твой ящик и подбросила тебе те фотографии. А потом скормила твоего вонючего хомяка кошке.
Глава 80
Четверг, 21:05
Арне и сам не смог бы объяснить, почему вдруг изменил направление движения и вместо Вайсер Хирш, где проходила полицейская операция, поехал к лесопарку Блазевиц. Еще Фридрих Шиллер увековечил это место в фамилии одного из героев трагедии «Валленштейн» – Густеля фон Блазевица.
Излюбленное место проживания художников, певцов и музыкантов. Именно вокруг них, людей искусства, и их больных фантазий крутились сейчас мысли комиссара. В этом квартале проживала и Екатерина Сорокина – одна в доме покойного второго мужа.
По дороге Арне несколько раз звонил диве на стационарный. Трубку не брали, что совсем не обязательно было дурным знаком. Сорокина могла отмечать круглую дату где-нибудь в другом месте.
Но надежды рухнули, как только Арне, остановившись возле виллы Грюндерцайт, выбежал во двор по усыпанной гравием дорожке и увидел внедорожник.
– Проклятье!
Следующий звонок комиссара был в командный центр и касался хода операции в Вайсер Хирш. Арне совсем не удивило, что полицейские не обнаружили в том доме ни Антонии, ни похитителя. В самой лаконичной форме комиссар заявил, что мишенью преступника является оперная дива Сорокина. На подробные разъяснения не было времени.
– Жизнь восьмилетнего ребенка в опасности, мне срочно нужно подкрепление.
Продиктовав адрес, Арне дал отбой и прошмыгнул к двери, пригнувшись и держа пистолет перед собой. Заглянув в окно первого этажа, он ничего не увидел. Окно на противоположной стороне дома было приоткрыто и зафиксировано в положении под углом. Изнутри слышалась музыка. В лучшие годы Арне шутя преодолевал подобные препятствия, но на этот раз замок не поддавался. В отчаянии комиссар налег на створку плечом. Петли прогнулись, винты ослабли, а потом послышался страшный треск. Убийца не мог его не услышать, но Арне нужно было действовать.
Ругаясь, он протиснулся в образовавшуюся брешь и тут же пожалел, что пренебрегал ежедневными тренировками. Кроме того, очень мешал живот. Встав на подоконник, комиссар потерял равновесие, упал головой вперед и сильно ударился подбородком о пол. На несколько секунд все вокруг закружилось. Вдобавок Арне порезался при падении. Схватил пистолет окровавленной рукой и поковылял через комнату.
Комиссар находился в гостиной, где играла музыка и стоял стационарный телефон. На стенах висели старинного вида полотна, среди них портрет Сорокиной в платье эпохи барокко. Штиллер покачал головой и примкнул ухом к дверной створке. Два голоса, мужской и женский, спорили на повышенных тонах. Антония плакала, а Сорокина…
– Она смеется… – прошептал удивленный Арне. Взгляд комиссара переместился на бутылку коньяка и пустой бокал рядом. – Она смеется над ним.