Ами вздыхает.
— Он получил свои пятнадцать минут славы в тысяча девятьсот семьдесят пятом.
— Не могу вспомнить.
— Комстока знаете?
— Генерального прокурора Пола Комстока? Врага криптографии?
— Я про его отца, Эрла Комстока.
— Идеолога холодной войны? Организатора войны во Вьетнаме?
— Никогда не слышала, чтобы его так называли, но да, мы говорим об одном человеке. Может быть, вы помните, что в тысяча девятьсот семьдесят пятом Эрл Комсток выпал, или был вытолкнут, из горнолыжного подъемника в Колорадо и сломал руку.
— Ах да. Вроде вспоминается.
— Отец… — Ами кивает на одну из фотографий, — был на соседнем сиденье.
— Случайно или…
— Чисто случайно. Не преднамеренно.
— Это с какой стороны посмотреть, — говорит Рэнди. — Если Эрл Комсток часто катался на лыжах, довольно велика вероятность, что рано или поздно он оказался бы в пятидесяти футах над землей рядом с ветераном-вьетнамцем.
— Без разницы. Я просто хочу сказать, что мне неохота об этом говорить.
— Я с ним познакомлюсь? — спрашивает Рэнди, глядя на фотографию.
Ами закусывает губу и смотрит на горизонт.
— В девяноста процентах случаев его присутствие на борту означает, что происходит нечто необычное. — Она открывает люк и, придерживая крышку, показывает Рэнди на высокие ступеньки.
— А остальные десять?
— Ему скучно или он поссорился с подружкой.
Рулевой «Глории» занят своим делом и не обращает на них внимания, что Рэнди воспринимает как знак профессионализма. В рубке множество самодельных столов из толстой фанеры или старых дверей, все свободное место занято электроникой: здесь есть факс, машинка поменьше, выдающая сводки погоды, три компьютера, спутниковый телефон, несколько радиотелефонов на базах для подзарядки, эхолот и другие гидроакустические приборы. Ами подводит Рэнди к большому экрану, на котором что-то вроде черно-белого фото гористой местности. «Локатор бокового обзора, — объясняет она. — Незаменимая вещь для такого рода работы. Показывает, что на дне».
Ами смотрит на одном из компьютеров текущие координаты и что-то быстро прикидывает в уме.
— Эрнесто, пять градусов вправо, пожалуйста.
— Есть, мэм, — говорит Эрнесто и поворачивает на пять градусов вправо.
— Что вы ищете?
— Бесплатное приложение, — объясняет Ами. — Маленький бонус для наших клиентов — экскурсия с показом достопримечательностей. Видите? Вот. — Она мизинцем показывает что-то, секунду назад возникшее на экране.
Рэнди нагибается и всматривается. Явно антропогенное образование: мешанина прямых углов и прямых линий.
— Похоже на груду обломков.
— Так и есть, — отвечает Ами. — Когда-то это была значительная часть филиппинского национального достояния.
— Что?!
— Во время войны, — говорит Ами, — после Перл-Харбора, но до того, как японцы заняли Манилу, правительство опустошило казну. Все золото и серебро упаковали в ящики и вывезли на Коррехидор — якобы для сохранности.
— Что значит «якобы»?
Ами пожимает плечами.
— Это Филиппины. У меня такое чувство, что определенная часть ушла на сторону. Однако много серебра оказалось здесь. — Она выпрямляется и кивает на Коррехидор за окном. — Тогда считалось, что Коррехидор неприступен.
— Когда примерно?
— В декабре сорок первого — январе сорок второго. Так или иначе, скоро стало ясно, что Коррехидор падет. В начале февраля одна подводная лодка забрала золото, вторая — людей, которых нельзя было оставлять неприятелю, вроде дешифровщиков. На серебро подлодок не хватило. Макартур оставил Филиппины в марте. Ящики с серебром выносили ночью и бросали в море.
— Вы меня подкалываете?
— Лучше утопить, чем оставить японцам, правда?
— Да, наверное.
— Японцы подняли значительную часть серебра. Они взяли в плен американских водолазов на Батаане и Коррехидоре и заставили их работать. Однако пленные ухитрялись припрятать часть серебра и передать филиппинцам, которые тайком доставляли его в Манилу. Серебра было столько, что оно совершенно подорвало японские оккупационные деньги.
— Так что мы видим сейчас?
— Остатки ящиков, развалившихся от удара о дно, — говорит Ами.
— А после войны серебро еще оставалось?
— Конечно, — легко отвечает Ами. — Большую часть сбросили сюда, и его подняли водолазы, но что-то вывалили в других местах. Одно такое место отец нашел в семидесятых.
— Обалдеть! Ерунда какая-то.
— А что?
— Не поверю, что груды серебра так и лежат тридцать лет бери, кто хочет.
— Вы плохо знаете Филиппины, — говорит Ами.
— Я знаю, что это бедная страна. Почему бы не поднять серебро?
— Большая часть охотников за сокровищами в этой части мира ищет добычу покрупнее, — говорит Ами, — или полегче.
Рэнди не унимается.
— По-моему, груда серебра на дне бухты — достаточно крупная и легкая добыча.
— Вовсе нет. Серебро не так дорого стоит. Ваза династии Сун, если ее поднять и очистить от ракушек, стоит дороже золота. Золота! А найти ее много легче — просто прощупываешь дно эхолотом. Затонувший корабль дает на экране характерную картинку. А старый ящик, разбитый, поросший кораллами и ракушками, больше всего похож на камень.
По мере того как они приближаются к Коррехидору, Рэнди видит, что хвост у острова корявый, из него там и сям торчат нагромождения каменных глыб. От толстой оконечности острова к кончику хвоста темная зелень джунглей постепенно сменяется более светлой растительностью, затем — красновато-бурой сухой почвой. Рэнди смотрит на один из скалистых выступов, который теперь венчает рупорная антенна, повернутая на восток, к зданию корпорации «Эпифит» в Интрамурос.
— Видите пещеры сразу над водой? — говорит Ами. Она, по всей видимости, жалеет, что завела речь о сокровищах, и теперь хочет сменить тему.
Рэнди с сожалением отводит взгляд от антенны, которой частично владеет, и смотрит туда, куда указывает девушка. Известняковый бок острова, круто уходящий в воду, изъеден дырами.
— Ага.
— Их пробили американцы для береговых орудий. Японцы расширили, и там помещались лодки-камикадзе.
— Обалдеть.
Рэнди слышит низкий горловой звук и, переведя взгляд, видит, что с ними поравнялась лодка. Она узкая и длинная, как каноэ, с балансирами по обоим бортам. На короткой мачте развеваются два флага; повсюду протянуты веревки, на них весело хлопает разноцветное постиранное белье. Посредине большой дизель без кожуха отравляет атмосферу клубами черного дыма. Ближе к носу несколько филиппинцев, включая женщин и детей, перекусывают под ярко-голубым тентом. На корме двое возятся с водолазным снаряжением. Один что-то держит у рта: микрофон. Рация на «Глории» хрипит по-тагальски. Эрнесто подавляет смешок, берет микрофон, коротко отвечает. Очевидно, это что-нибудь вроде: «Потом потреплемся. У нас в рубке клиент».
— Коллеги, — сухо поясняет Ами. По всему видно, что ей хочется отделаться от Рэнди и вернуться к работе.
— Спасибо за экскурсию, — говорит Рэнди. — Один вопрос.
Ами поднимает брови, стараясь выглядеть спокойной.
— Какую часть доходов «Семпер марин» дает охота за сокровищами?
— В этом месяце? В этом году? За десять лет? За все время существования фирмы?
— Без разницы.
— Год на год не приходится, — отвечает Ами. — Мы окупили «Глорию» и еще немного заработали вазами с затонувшего корабля. Но в иные годы весь доход давала работа, как эта.
— Другими словами, скучная работа, от которой тошнит? — спрашивает Рэнди. Выпаливает, не подумав. В нормальных обстоятельствах он лучше контролирует свои слова. Однако борода сбрита, границы «я» разрушены или что-то в таком роде.
Он думает, что Ами рассмеется или хотя бы подмигнет, но она воспринимает его слова совершенно серьезно. У нее классно получается каменное лицо.
— Смотрите на это как на клепку номерных знаков.
— Значит, на самом деле вы — охотники за сокровищами, — подводит итог Рэнди. — А номерные знаки клепаете, чтобы иметь приток денежных средств.
— Зовите нас охотниками за сокровищами, если хотите. Зачем вы пошли в бизнес, Рэнди? — Она поворачивается и выходит.
Рэнди смотрит ей вслед. Эрнесто тихо чертыхается, не столько со зла, сколько от изумления. «Глория» как раз огибает хвост Коррехидора, и становится видна вся южная сторона острова. На протяжении последней полумили хвост изгибается, образуя полукруглую бухту. В середине бухты стоит белый корабль, который Рэнди поначалу принимает за океанский лайнер с жесткими, разбойничьими обводами. Потом он видит на корме название и порт приписки: «РУИ ФАЛЕЙРО — САНТА-МОНИКА, КАЛИФОРНИЯ».
Рэнди подходит к Эрнесто, и они некоторое время вместе глядят на яхту. Рэнди о ней слышал, а Эрнесто, как все на Филиппинах, давно знает. Однако увидеть ее своими глазами — совершенно другое дело. На юте, как игрушечка, стоит вертолет. На шлюпбалке кинжалом качается мощный гоночный катер, который в любую минуту можно спустить на воду. Смуглолицый мужчина в ослепительно белой форме драит медный поручень.
— Руи Фалейро был космографом Магеллана, — говорит Рэнди.
— Космографом?
— Мозгом операции. — Рэнди стучит себя по голове.
— Он приплыл сюда с Магелланом? — спрашивает Эрнесто.
Для всего остального мира Магеллан — человек, совершивший первое кругосветное плавание. Здесь каждому известно, что добрался он только до острова Мактан, где был убит филиппинцами.
— Когда Магеллан вышел в море, Фалейро остался в Севилье, — говорит Рэнди. — Он сошел с ума.
— Вы много знаете про Магеллана, да? — спрашивает Эрнесто.
— Нет, — отвечает Рэнди. — Я много знаю про Дантиста.
— Не разговаривай с Дантистом. Никогда. Ни о чем. Даже о технической стороне. Любой его технический вопрос — всего лишь пробный шар в деловой стратегии, до которой тебе — как Даффи Даку до теоремы Геделя.
Ави огорошил этим Рэнди однажды вечером, когда они обедали в ресторане в центре Макати. Ави отказывается говорить о чем-нибудь серьезном в радиусе мили от гостиницы «Манила»; он убежден, что каждый номер и каждый столик прослушиваются.