— Так я не… — Он судорожно ищет слова. Пария? Изгой? Приговоренный к смерти? — Я не жалкая личность?
— Вы здесь очень уважаемая личность, Гото-сан. Прошу следовать за мной. — Лейтенант Мори указывает на одну из палаток.
Идя прочь, Гото Денго слышит, как молодой мотоциклист бормочет какие-то слова.
— Что он сказал? — спрашивает лейтенант Мори.
— Он сказал: «Отче, в руки твои предаю дух мой». Это религиозное, — объясняет Гото Денго.
Калифорния
Такое впечатление, что половина персонала в Международном аэропорту Сан-Франциско — филиппинцы. Что, безусловно, смягчает шок от возвращения в Америку. Таможенники — стопроцентные англосаксы, — как всегда, выбирают Рэнди для тщательного досмотра. Люди, путешествующие в одиночку и налегке, вызывают у американских представителей власти сильнейшую идиосинкразию. Они вовсе не считают тебя наркокурьером, просто ты подпадаешь под тип наиболее кретинически-оптимистичного наркокурьера и прямо-таки требуешь тебя обыскать. Досадуя, что ты их на это толкнул, они решают преподать наглядный урок: следующий раз, приятель, лети с женой и четырьмя детьми или с четырьмя огромными саквояжами на колесиках. И вообще думай головой! Не важно, что Рэнди прилетел из страны, где таблички «СМЕРТЬ НАРКОТОРГОВЦАМ» натыканы по всему аэропорту, как здесь «ОСТОРОЖНО МОКРЫЙ ПОЛ».
Самый кафкианский момент — когда таможенница спрашивает его о роде занятий, и надо придумать ответ, не похожий на судорожную ложь наркоторговца, чей живот распирают начиненные героином презервативы. «Я работаю на частного телекоммуникационного провайдера» по идее звучит достаточно невинно. «А, вроде телефонной компании?» — недоверчиво переспрашивает таможенница. «Телефонный рынок не настолько для нас доступен, — говорит Рэнди, — поэтому мы поставляем другие коммуникационные услуги. По большей части информацию». «И для этого требуются частые разъезды?» — спрашивает таможенница, листая последние, сплошь в пестрых штампах, странички его паспорта. Она выразительно смотрит на старшего таможенника. Тот подходит и встает рядом. Рэнди не по себе, в точности как начинающему наркокурьеру; он перебарывает желание вытереть потные ладони о штаны, после чего его бы наверняка прогнали через магнитный туннель контрольного компьютерного устройства, накормили тройной дозой слабительного и заставили три часа тужиться над горшком для вещдоков.
— Да, — говорит Рэнди.
Старший таможенник (настолько между прочим и ненавязчиво, что Рэнди с трудом подавляет хриплый смешок) начинает листать кошмарный журнал по телекоммуникации, который Рэнди сунул в сумку перед вылетом из Манилы. Слово ИНТЕРНЕТ встречается на обложке как минимум пять раз. Рэнди смотрит прямо в глаза таможеннице и говорит: «Интернет». На ее лице проступает абсолютно фальшивое понимание. Она стреляет глазами в шефа. Тот, не отрываясь от статьи про высокоскоростные маршрутизаторы нового поколения, оттопыривает нижнюю губу и важно кивает. Как любой американец девяностых, он знает, что знакомство с подобными вещами — такой же непременный атрибут мужчины, каким было для его отца умение заменить колесо. «Я слышала, это страшно интересно», — говорит таможенница совершенно иным тоном и начинает складывать вещи Рэнди в одну кучку, чтобы он мог убрать их назад в сумку. Все замечательно. Рэнди снова добропорядочный американский гражданин, которого власти ритуально постращали. У него острое желание махнуть в ближайший оружейный магазин и оставить там примерно десять тысяч долларов. Не то чтобы он хотел кого-нибудь убить, просто от общения с официальными лицами его трясет. Наверное, он чересчур много времени провел с Томом Говардом, коллекционером оружия и стрелком-любителем. Сперва агрессия по отношению к тропическим лесам, теперь желание приобрести автомат. Куда он катится?
Высокая бледная фигура Ави маячит за бархатной веревкой, вокруг охваченные неистовством филиппинки потрясают гладиолусами, как боевым копьями. Ави засунул руки в карманы метущего по полу пальто; голова повернута в сторону Рэнди, но взгляд застыл на точке где-то посередине между ними, брови сосредоточенно сведены. Так же хмурилась бабушка Рэнди, распутывая моток бечевки из ящика со всякой всячиной. У Ави такое выражение бывает, когда он делает нечто похожее с новым клубком информации. Наверное, прочел про золото. Рэнди упустил возможность классного розыгрыша: надо было положить в сумку пару свинцовых брусков и дать ее Ави — вот бы тот офигел. Поздно. В тот миг, когда Рэнди подходит, Ави трогается с места. Несформулированный протокол предписывает, когда они должны жать друг другу руки, когда обниматься, а когда вести себя так, будто расстались пять минут назад. Недавний обмен электронной почтой, вероятно, знаменовал собой виртуальную встречу, отменив потребность в рукопожатиях и объятиях.
— Ты был прав насчет сочных диалогов, — первые слова Ави. — Ты слишком много времени провел с Шафто и смотришь на вещи его глазами. Неправда, будто тебе что-то хотели этим сказать. Вернее, хотели, но не то, что думает Шафто.
— А какое твое объяснение?
— Как тебе нравится мысль учредить новую валюту? — Спрашивает Ави.
Рэнди часто ловил в аэропортах обрывки деловых разговоров: как прошла большая презентация, кто вероятный кандидат на вакантную руководящую должность и все такое. Он гордится, что они с Ави говорят о более возвышенных или по крайней мере более неординарных материях. Они идут через здание аэропорта. Из ресторанчика пахнет имбирем и соевым соусом; Рэнди на мгновение теряет ориентировку — в каком он полушарии?
— Хм, я как-то не очень задумался, — говорит он. — Это что наш следующий этап? Учреждаем новую валюту?
— Ну, очевидно, кто-то должен учредить валюту, которая не будет полным говном.
— Это что, юмор? — спрашивает Рэнди.
— Ты газеты читаешь? — Ави хватает его за локоть и тащит к газетной стойке. Шапки некоторых газет посвящены валютному кризису в Юго-Восточной Азии.
— Я знаю, что валютные колебания имеют для «Эпифита» большое значение, — говорит Рэнди, — но это такая нудятина, что выть хочется.
— Это не нудятина для нее. — Ави хватает три разные газеты, напечатавшие одну и ту же фотографию, присланную телеграфным агентством: хорошенькая тайка в километровой очереди к банку держит одну-единственную американскую долларовую бумажку.
— Знаю, это серьезно для части наших клиентов, — говорит Рэнди, — просто не думал об этом как о деловой возможности.
— А ты подумай. — Ави вынимает несколько таких же, как у тайки, долларовых бумажек, расплачивается за газеты и поворачивается к выходу. Они попадают в туннель, ведущий к многоэтажной автомобильной парковке.
— Султан считает…
— Ты часто болтаешь с султаном?
— Больше с Прагасу. Дашь мне закончить? Мы решили основать Крипту, верно?
— Верно.
— Что такое Крипта? Ты помнишь, как первоначально формулировалось ее назначение?
— Надежное, анонимное, нерегулируемое хранилище данных. Информационный рай.
— Ага. Свалка битов. И мы предполагали для нее различные применения.
— Слушай, ведь правда! — Рэнди вспоминает долгие ночи за кухонным столом или в гостиничном номере, когда они писали версии бизнес-плана, теперь древние и забытые, как собственноручные подлинники Евангелий.
— В том числе электронные банковские услуги. Черт, мы даже предвидели, что это будет одна из главных функций. Но когда бизнес-план впервые входит в соприкосновение с настоящим рынком — с реальным миром, — все разом проясняется. Ты можешь предвидеть пять потенциальных рынков для своего продукта, но стоит открыть дверь, как одна возможность вырывается вперед, и в интересах дела надо бросить ради нее остальные.
— И так получилось с электронными банковскими услугами, — говорит Рэнди.
— Да. Во время встречи у султана, — кивает Ави. — До нее мы думали… ты отлично знаешь, что мы думали. И вдруг оказались за одним столом с кучей чуваков, живо заинтересованных в электронных банковских услугах. Первая подсказка. Потом вот! — Он потрясает газетой с фотографией тайки. — Значит, теперь мы в этом бизнесе.
— Мы — банкиры. — Чтобы поверить, Рэнди должен несколько раз повторить это вслух, как «Мы приложим все силы, чтобы воплотить в жизнь решения XXIII съезда КПСС». Мы — банкиры.Мы — банкиры.
— Банки выпускали собственную валюту. Можешь посмотреть старые банкноты в журнале Смитсоновского института. «Первый Национальный Банк Южного Жопосрауна выдаст подателю сего десять свиных ляжек» и все в таком духе. С этим пришлось завязать, потому что коммерция вышла за пределы одной деревни, и нужно стало, чтобы ты мог поехать со своими деньгами на Запад или куда еще.
— Но мы онлайн, значит, весь мир — большая деревня, — говорит Рэнди.
— Ага. Значит, нам надо чем-то обеспечить свою валюту. Можно золотом.
— Золотом? Ты шутишь? Это не слишком архаично?
— Было архаично, пока все необеспеченные валюты Юго-Восточной Азии не рухнули к чертям собачьим.
— Ави, если честно, я несколько озадачен. Ты вроде бы подводишь к тому, что моя поездка в джунгли была не простым совпадением. Но как мы можем обеспечить золотом свою валюту?
Ави пожимает плечами, как будто даже не задумывался о таких мелочах.
— Это просто вопрос сделки.
— Ну ты даешь!
— Люди, которые якобы что-то хотели тебе сказать, на самом деле заинтересованы в совместном бизнесе. Поездка в джунгли была проверкой их кредитоспособности.
Они идут к парковке через туннель, забитый целым кланом жителей Юго-Восточной Азии в причудливых головных повязках. Возможно, это весь сохранившийся генофонд некой малочисленной горской народности. Их скарб в огромных коробках, завязанных розовой синтетической лентой, покачивается на багажных тележках.
— Проверка кредитоспособности… — Рэнди злится, когда настолько не поспевает за Ави, что вынужден повторять его фразы.
— Ты помнишь, как вы с Чарлин покупали дом и представитель банка-кредитора приезжал на него взглянуть?