— Для проекта особенно важно знать высоты, — говорит Гото Денго геодезисту по пути наверх. Они несут на себе инструменты и питьевую воду, однако Ниномия взбирается по крутому ущелью с той же легкостью, что и сам Гото Денго. — Начнем с того, что определим уровень будущего озера Ямамото, потом двинемся дальше вниз.
— Мне приказано также установить точные широту и долготу, — говорит Ниномия.
Гото Денго улыбается.
— Сложно — здесь ниоткуда не видно солнца.
— Как насчет этих трех пиков?
Гото Денго оборачивается — не шутит ли Ниномия. Однако геодезист с энтузиазмом глядит вверх.
— Ваше рвение — пример для нас всех, — говорит Гото Денго.
— Это место — рай в сравнении с Рабаулом.
— Вас оттуда прислали?
— Да.
— Как вам удалось вырваться? Ведь он полностью отрезан, разве не так?
— Да, — коротко отвечает Ниномия. Потом внезапно севшим голосом добавляет: — Меня вывезли на подводной лодке.
Гото Денго некоторое время молчит.
Ниномия продумал в голове всю систему, и на следующей неделе, закончив предварительную съемку спецзоны, они приступают к определению координат. С утра пораньше рядовому поручают, взяв зеркало, часы и фляжку, забраться на высокое дерево, не примечательное ничем, кроме того, что по соседству недавно вбили колышек с надписью «МАГИСТРАЛЬНАЯ ШТОЛЬНЯ».
Лейтенанты Ниномия и Гото взбираются на гору, что занимает примерно восемь часов. Подъем неимоверно утомителен, лейтенант Ниномия никак не ожидал, что Гото вызовется идти с ним.
— Хочу посмотреть на местность с вершины Голгофы, — объясняет Гото Денго. — Только после этого я смогу выполнить свою работу, как должно.
По пути наверх они сравнивают впечатления от Новой Гвинеи и Новой Британии. По словам геодезиста, во всей Новой Британии только и есть хорошего, что Рабаул, бывший британский порт с крикетным овалом и другими благами цивилизации. Теперь это ключевая позиция японцев в Юго-Восточной Азии.
— Вот где была работа, — говорит Ниномия и начинает рассказывать об укреплениях, которые строят в ожидании Макартура. У него картографическая любовь к деталям; одну конкретную систему бункеров и дотов он расписывает битый час, вплоть до последней мины-ловушки и мусорного отвала.
Подъем становится все труднее, но оба наперебой стараются приуменьшить тяготы пути. Гото Денго рассказывает, как переваливал через снежный хребет на Новой Гвинее.
— Мы в Новой Британии все время взбирались на вулканы, — беспечно говорит Ниномия.
— Зачем?
— За серой.
— Это еще для чего?
— Чтобы делать порох.
Оба надолго замолкают.
Гото Денго пытается найти выход из словесного тупика.
— Худо придется Макартуру, когда он попытается взять Рабаул!
Ниномия некоторое время идет молча, пытаясь совладать с чувствами, потом не выдерживает.
— Вы — идиот, — тихо говорит он. — Разве вам непонятно? Макартур не будет штурмовать Рабаул. В этом нет надобности.
— Но Рабаул — краеугольный камень всего театра военных действий!
— Это «камень» из мягкой, сладкой древесины в мире термитов, — резко говорит Ниномия. — Макартуру достаточно не трогать нас еще год, все сами перемрут от тифа и голода.
Джунгли редеют. Растения цепляются за рыхлый вулканический склон; здесь выживают только самые мелкие. Гото Денго приходит в голову написать стихи о том, как маленькие упорные японцы возьмут верх над грузными американцами, но он давно не сочинял стихов и слова не складываются.
Когда-нибудь растения превратят шлак и пепел в почву, но до этого еще далеко. Сейчас, когда Гото Денго видит наконец дальше, чем на несколько ярдов, он может представить себе общий план местности. Цифры, которые они собрали за последнюю неделю, начинают складываться в понимание того, как это все устроено.
Голгофа — старый вулканический конус. Сначала была трещина, из которой тысячелетиями выбрасывались пепел и шлак. Каждый обломок летел как из миномета, по параболе, зависящей от его размера и направления ветра. Они ложились по широкому кольцу вокруг трещины. По мере роста кольцо естественным образом превратилось в пологий усеченный конус с жерлом посередине.
Ветры здесь дуют преимущественно с юго-юго-востока, и больше всего вулканического материала отложилось на северо-северо-западном краю конуса. Эта его сторона по-прежнему самая высокая. Но жерло уснуло эпохи назад или само себя погребло, и вся постройка значительно размылась. Южный край конуса превратился в цепочку низких холмов, разрезанных истоками реки Ямамото и ручьями, образующими при слиянии реку Тодзио. Впадина на месте бывшего жерла заросла гнусными джунглями и так насыщена хлорофиллом, что сверху кажется черной. Над джунглями летают птицы, похожие отсюда на разноцветные звезды.
Северный край по-прежнему вздымается над чашей джунглей на добрых пятьсот метров, однако эрозия разрезала некогда плавную дугу на три отдельные вершины — три красные шлаковые горы, наполовину скрытые зеленой щетиной растительности. Не сговариваясь, Гото Денго и Ниномия направляются к средней, самой высокой. Наверх выбираются к половине третьего и тут же об этом жалеют: почти отвесное солнце палит нещадно. Впрочем, на вершине ветрено, и, обмотав головы импровизированными бурнусами, оба решают, что тут не так плохо. Гото Денго ставит треногу и теодолит, Ниномия секстаном замеряет высоту солнца. У него неплохой немецкий хронометр, который он поставил сегодня утром по сигналам времени из Манилы, и это позволяет определить широту. Он считает, примостив листок бумаги на коленке, потом вслух проверяет расчет. Гото Денго записывает цифры в блокнот — на случай, если бумажка потеряется.
Точно в три часа рядовой на дереве начинает сигналить зеркалом: яркий зайчик вспыхивает на темном одинаковом ковре джунглей. Ниномия наводит теодолит на зеркало и записывает еще несколько цифр. Сопоставив их с картами, аэрофотоснимками и тому подобным, он сможет определить широту и долготу устья магистральной штольни.
— Не знаю, насколько точно получится, — озабоченно говорит Ниномия по пути вниз. — Я уверен в координатах вершины… как вы ее назвали? Горгона?
— Вроде того.
— Что-то из мифологии?
— Да.
— Не могу с достаточной точностью привязать к ней устье штольни. Нужны более серьезные методы.
Гото Денго хочет заметить, что и так сойдет, все равно это место бросят и забудут, но решает промолчать.
Съемка местности занимает еще недели две. Определяют, где будет урез озера Ямамото, и вычисляют его объем. Озеро получится небольшое — меньше ста метров в поперечнике, — зато глубокое, и воды в него войдет много. Просчитывают угол наклона штольни, которая соединит дно озера с основными туннелями, намечают колышками дороги и рельсы, чтобы увозить выработанную породу и завозить на хранение бесценные военные материалы. По два, по три раза все перепроверяют, убеждаясь, что ничего не будет видно с воздуха.
Тем временем внизу лейтенант Мори и его немногочисленные рядовые вбивают столбы и огораживают колючей проволокой небольшой участок для примерно сотни заключенных, которых привозят на двух битком набитых грузовиках. Как только их выгоняют на работу, лагерь начинает стремительно расширяться: в несколько дней вырастают бараки и появляются два ряда колючки. В припасах недостатка нет. Динамит везут грузовиками, как будто он не нужен в таких местах, как Рабаул, и аккуратно сгружают под наблюдением Гото Денго. Заключенные перетаскивают взрывчатку в специально построенный сарай. Гото Денго впервые оказывается рядом с ними и поражен, что все рабочие — китайцы. Судя по диалекту, они не из Кантона и не с Формозы, а из Северного Китая. Такую речь Гото Денго часто слышал в Шанхае.
Все больше непонятного с этим Бандоком.
Он знает, что филиппинцы крайне недовольны включением в Зону Совместного Процветания Великой Восточной Азии. Они хорошо вооружены, и Макартур их науськивает. Многие тысячи повстанцев взяты в плен. В полудне езды от Бандока более чем достаточно пленных филиппинцев, чтобы наполнить лагерь лейтенанта Мори и выполнить проект лейтенанта Гото. Однако высокое начальство решило везти сюда сотни китайцев из самого Шанхая.
В такие времена Гото начинает сомневаться в собственном рассудке. Хочется обсудить эти странности с лейтенантом Ниномия. Однако геодезист, его друг и задушевный собеседник, не показывается с тех самых пор, как закончил съемку. Однажды Гото Денго проходит мимо его палатки и видит ее пустой. Капитан Нода объясняет, что геодезиста срочно перебросили на другой важный участок.
Примерно через месяц, в разгар строительства дороги через спецзону, несколько землекопов под началом у Гото Денго поднимают взволнованный крик. Он понимает их речь.
Они нашли непогребенные человеческие останки. Джунгли успели поработать над телом, так что сохранились практически одни кости, но по запаху и полчищам муравьев ясно, что человек умер сравнительно недавно. Гото Денго вырывает у рабочего лопату, подцепляет ком грязи и несет к реке, роняя гроздья муравьев. Осторожно опускает в воду. Грязь бурым шлейфом расплывается по течению, и вскоре проступает череп: лоб, еще не совсем пустые глазницы, носовая щель с остатками хряща и, наконец, челюсть с единственным золотым зубом посередине. Течение поворачивает череп, как будто лейтенант Ниномия смущенно прячет лицо, и Гото Денго видит аккуратную дырочку в основании затылочной кости.
Он поднимает глаза. Человек десять китайцев стоят рядом и бесстрастно наблюдают.
— Не говорите об этом больше никому из японцев, — обращается к ним Гото Денго. У них глаза лезут на лоб и отвисают челюсти, когда он произносит это на чистейшем диалекте шанхайских проституток.
Один из китайцев практически лыс. На вид ему за сорок, но заключенные стареют быстро, так что точно не скажешь. В отличие от остальных он не испуган и оценивающе разглядывает Гото Денго.
— Ты, — говорит Гото Денго. — Возьми еще двоих и за мной. Захватите лопаты.
Он ведет их в джунгли, туда, где земляные работы не планируются, и показывает, где вырыть могилу лейтенанту Ниномия. Лысый китаец — толковый организатор и сам работает за троих. Вырыв яму, он беспрекословно и даже не поморщившись переносит в нее останки лейтенанта Ниномия. Если он участвовал в Инциденте на мосту Марко Поло и выжил в концлагере, то, вероятно, видал много худшее.