— Может быть, он хотел, чтобы я расшифровал сообщение, — задумчиво произносит Уотерхауз.
— Не исключено, — отвечает Руди. — Возможно, он хотел, чтобы я взломал шифрблокнот подразделения 2702, дабы мог к нему присоединиться.
— Наверное, он считает, что человек, которому хватило ума взломать сложный код, автоматически будет на его стороне, — произносит Уотерхауз.
— Не уверен, что соглашусь… это наивно.
— Это полет веры, — говорит Уотерхауз.
— Как ты расколол «Аретузу»? У меня естественное любопытство, — спрашивает Руди.
— Поскольку в «Лазури/Рыбе-еж» ключ менялся каждый день, я решил, что в «Аретузе» происходит так же.
— Я называл их иначе. Но продолжай.
— Разница в том, что ключ к «Лазури/Рыбе-еж» — просто число. Очень легко использовать, когда догадаешься.
— Да. Я так и задумывал. — Руди закуривает новую сигарету, смакуя ее, словно дорогую сигару.
— Я никак не мог понять, что служит ключом к «Аретузе». Может быть, псевдослучайная функция даты. Может быть, случайные цифры из шифрблокнота. В любом случае нечто непредсказуемое, что затрудняет взлом «Аретузы».
— Но ты расшифровал длинное сообщение. Как?
— Ну, сама встреча на кладбище была короткой. Вы явно торопились разойтись.
— Место представлялось не вполне безопасным.
— Вы с Бишофом ушли — полагаю, на субмарину. Гото Денго вернулся в штаб генерала. На кладбище он явно не успел сказать вам ничего важного. Значит, информация должна была поступить позже в виде сообщения, зашифрованного «Аретузой». Ты по праву ею гордишься.
— Спасибо, — сухо отвечает Руди.
— Однако недостаток «Аретузы», как и «Лазури/Рыбы-еж», в том, что для них требуются трудоемкие расчеты. Хорошо, когда есть вычислительная машина или целая комната опытных счетоводов. Полагаю, у вас на подлодке была машина?
— Да, — скромно говорит Руди. — Ничего особенного. Многое все равно приходилось считать вручную.
— Однако у Еноха Роота и Гото Денго в Маниле машины быть не могло. Значит, чтобы зашифровать сообщения, им приходилось считать на бумажке. Енох знал алгоритм и мог сообщить его Гото Денго, но вы все равно должны были передать им ключ. Сделать это можно было только во время встречи на кладбище. Я видел, как ты, разговаривая, указал на могильный камень Шафто. Я решил, что это и будет ключ — его имя и фамилия, или даты рождения и смерти, или личный армейский номер. Это оказался номер.
— Ты ведь не знал алгоритма.
— Да. Но я предполагал, что он родственен алгоритму «Лазури/Рыбы-еж», основанному на дзета-функции, которой мы занимались в Принстоне. Поэтому я сел и задумался: если Руди создал криптосистему на ее основе и если «Лазурь/Рыба-еж» — упрощенный вариант этот системы, то что такое «Аретуза»? Это дало мне несколько возможностей.
— И ты сумел выбрать из них правильную.
— Нет, — говорит Уотерхауз. — Это было слишком сложно. Поэтому я пошел в церковь, где работал Енох Роот, и порылся в мусорном ящике. Затем пошел в кабинет к Гото Денго и посмотрел у него в корзине. Ничего. Оба жгли черновики по ходу дела.
Лицо Руди внезапно разглаживается.
— Хорошо. Я боялся, что они допустили какую-то несусветную глупость.
— Отнюдь. И знаешь, что я сделал?
— Что ты сделал, Лоуренс?
— Пошел и поговорил с Гото Денго.
— Да. Это он нам сообщил.
— Я рассказал ему про свою работу над «Лазурью/Рыбой-еж», но не упомянул, что она взломана. Я стал расспрашивать, что он делал на Лусоне в последний год. Он держался той же легенды, что сообщил нашим — будто строил какие-то укрепления, сумел бежать, несколько дней плутал в джунглях, вышел в окрестностях Сан-Пабло и присоединился к десантным войскам, которые шли на Манилу.
«Хорошо, что вам удалось выбраться, — сказал я, — поскольку предводитель хукбалахап по кличке Крокодил прочесывает джунгли в убеждении, что ваше командование закопало там несметные груды золота».
При слове «Крокодил» Руди кривится от омерзения и отводит взгляд.
— Так что, когда на прошлой неделе ушла радиограмма с передатчика, который Енох прятал на колокольне, у меня были две зацепки. Во-первых, я подозревал, что ключ — какое-то число с могильного камня Бобби Шафто. Во-вторых, я был уверен, что где-то в сообщении есть слова «КРОКОДИЛ», «ХУКБАЛАХАП» и, возможно, «ЗОЛОТО». Кроме того, я искал такие очевидные слова, как «ШИРОТА» и «ДОЛГОТА». Со всеми этими подсказками взломать сообщение оказалось не так и сложно.
Руди фон Хакльгебер тяжело вздыхает.
— Итак. Ты победил, — говорит он. — Где когорта?
— Когорта или Голгофа? — шутит Уотерхауз. Руди снисходительно улыбается.
— Я знаю, где Голгофа.
— Почему ты думаешь, что появится когорта?
— Я знаю, — отвечает Руди. — Чтобы взломать шифр, тебе нужна была целая комната вычислителей. Они не станут молчать. Безусловно, тайна раскрыта. — Руди тушит недокуренную сигарету, словно готовясь идти. — Тебя отправили договориться: мы цивилизованно сдаемся, а за это нам обещают хорошее обращение. Что-нибудь в таком роде.
— Напротив, Руди. Никто не знает, кроме меня. Я, правда, оставил у себя в кабинете запечатанный конверт и записку с просьбой вскрыть его, если я таинственно погибну во время этой маленькой экспедиции в джунгли. У вашего Отто дурная слава.
— Не верю. Это невозможно, — говорит Руди.
— Уж ты-то! Разве не понимаешь? У меня есть машина, Руди! Она работает за меня. Мне не нужна целая комната вычислителей, во всяком случае, вычислителей-людей. Прочтя сообщение, я немедленно сжег перфокарты. Кроме меня, никто ничего не знает.
— А! — Руди отступает на шаг и смотрит в небо, пытаясь свыкнуться с новыми данными. — Так ты здесь, чтобы присоединиться к нам? Отто будет недоволен, но я очень рад.
Лоуренс Притчард Уотерхауз задумывается. Мысль для него совершенно неожиданная.
— Большая часть золота пойдет на то, чтобы так или иначе помочь жертвам войны, — говорит Руди. — Но если мы оставим себе десятую часть в качестве комиссионных, то, даже разделив ее со всей командой подлодки, все равно будем в числе богатейших людей планеты.
Уотерхауз пытается вообразить себя одним из самых богатых людей планеты. Не выходит.
— Я переписываюсь с колледжем в штате Вашингтон, — говорит он. — Моя невеста там кое-кого знает.
— Невеста? Поздравляю.
— Она австралийка йглмского происхождения. Оказывается, есть колония йглмцев в Палусе, там, где сходятся Вашингтон, Орегон и Айдахо. По большей части они разводят скот. Но там есть небольшой колледж, в который требуется преподаватель математики. Через несколько лет я смогу стать заведующим кафедрой. — Уотерхауз стоит посреди филиппинских джунглей и пытается вообразить жизнь учителя в Палусе. Сейчас она представляется ему чем-то немыслимо экзотическим. — Думаю, это замечательно! — восклицает он так, будто ему только что пришла в голову подобная мысль. — Как раз по мне!
Палус бесконечно далеко. Ему не терпится преодолеть это расстояние.
— Да, наверное, — говорит Руди фон Хакльгебер.
— Я слышу сомнение в твоем голосе. Знаю, Руди, тебя бы это не устроило. Но для меня это рай.
— Ты хочешь сказать, что не просишь доли?
— Да. Ты упомянул, что большая часть денег пойдет на благотворительность. Ну, колледжу всегда пригодится пожертвование. Если ваш план удастся, как насчет идеи учредить для меня кафедру? Это то, чего мне по-настоящему хочется.
— Решено, — говорит Руди. — Кафедру тебе и еще одну кафедру Алану в Кембридже. И подарю вам по лаборатории, полной электронных машин. — Взгляд Руди скользит к яме. Немцы сняли большую часть часовых и заметно углубились в землю. — Ты ведь знаешь, это так, небольшое промежуточное хранилище. Стартовый капитал, чтобы начать раскопки Голгофы.
— Да. Как японцы и задумывали.
— Мы скоро его выкопаем. Тем скорее, что теперь нам не надо бояться Крокодила! — Руди смеется. Это искренний, неподдельный смех — он впервые отбросил всякую настороженность. — Потом затаимся до конца войны. Но и здесь хватит золота на то, чтобы сделать тебе и твоей йглмской невесте свадебный подарок.
— Наш сервиз — Лавандовая Роза фабрики «Роял Альберт», — говорит Уотерхауз.
Руди достает из кармана конверт и записывает.
— Спасибо, что пришел проведать, — бормочет он, не вынимая изо рта сигарету.
— Велосипедные прогулки в Нью-Джерси были как будто на другой планете, — говорит Уотерхауз, качая головой.
— Да, — отвечает Руди. — А когда Дуглас Макартур войдет в Токио, это будет еще одна, совершенно непохожая планета. На ней и увидимся, Лоуренс.
— До встречи, Руди. Успехов!
Они снова обнимаются. Уотерхауз несколько мгновений смотрит, как лопаты вгрызаются в красную глину, потом поворачивается спиной ко всему золоту мира и идет прочь.
— Лоуренс! — кричит Руди.
— Да?
— Не забудь уничтожить конверт, который оставил в кабинете.
Уотерхауз смеется.
— Я про него наврал. На случай, если бы кому-нибудь вздумалось меня убить.
— Приятно слышать.
— Знаешь, как люди всегда говорят: «Я умею хранить тайны», а потом не хранят?
— Да.
— Так вот, — говорит Уотерхауз. — Я умею хранить тайны.
Кайюс
Очередная ударная волна тихо прокатывается по земле; вода морщится сеткой волн.
— Теперь главное без спешки. Привыкайте, что все будет происходить очень медленно, — говорит Дуг Шафто. — Каждый найдите себе минный щуп. Подойдет длинный нож или палка. Даже прут.
У таких, как Дуг, при себе всегда здоровенный нож. Ами достает крис. Рэнди вытягивает из каркаса рюкзака две алюминиевые трубки. Процедура небыстрая; впрочем, как и обещал Дуг, все и впрямь происходит очень медленно. Одну трубку Рэнди бросает Еноху Рооту. Тот ловит ее в воздухе, хотя бросок не самый удачный. Теперь, когда все экипированы, Дуг Шафто читает лекцию о прохождении через минное поле. Как и другие его уроки, которые усвоил Рэнди, этот можно слушать с интересом, но лишь пока Дуг не доходит до главного секрета — что мины можно касаться с боков, и она не взорвется, но нельзя трогать сверху.