– Сплавить. Японцам. Прийти в «Сони», «Панасоник» или куда еще и сказать… – (Адвокат переходит на сельский американский акцент, который дается ему просто великолепно.) – «Эй, парни, нам нравятся ваши видаки и все остальное, что вы нам продаете, может, сделаете электрический стул, который будет работать как следует?» Японцы бы справились – это по их части, – а когда они заполнили бы американский рынок, мы могли бы купить у них остатки с большой скидкой.
Когда филиппинец ругает Америку в присутствии американца, он всегда старается тут же отпустить какую-нибудь гадость про Японию – просто для равновесия.
– И к чему это нас приводит? – спрашивает Рэнди.
– Пожалуйста, простите мое отступление. Американцы перешли на смертельный укол. И снова мы решили им подражать. Почему мы не вешаем преступников? У нас много пеньки. Манила – родина пеньки, вы знаете…
– Да.
– Или не расстреливаем? У нас много ружей. Но нет, конгресс хочет быть современным, как Дядя Сэм. Мы отправили делегацию к американским специалистам, и знаете, что она доложила по возвращении?
– Что на это требуется уйма специального оборудования.
– Уйма специального оборудования и специальная комната. Она до сих пор не построена. Знаете, сколько у нас теперь человек в очереди смертников?
– Не могу представить.
– Больше двухсот пятидесяти. Даже если комнату соорудят завтра, большую их часть все равно казнить не удастся: нельзя приводить в исполнение смертный приговор, пока не прошел год с просьбы о помиловании.
– Погодите! Если в помиловании отказано, то зачем ждать год?
Адвокат Алехандро пожимает плечами.
– В Америке просьбу о помиловании подают, когда человек уже лежит привязанный к столу со шприцем в вене.
– Может быть, ждут в надежде, что за этот год произойдет чудо. Мы очень религиозный народ – даже некоторые смертники очень религиозны. Но сейчас они умоляют, чтобы их казнили. Не могут дольше вытерпеть ожидание. – Адвокат Алехандро смеется и хлопает ладонью по столу. – Так вот, Рэнди, все эти двести пятьдесят человек очень бедны. Все. – Он выразительно замолкает.
– Ясно, – говорит Рэнди. – Кстати, вы в курсе, что мое состояние выражается отрицательной величиной?
– Да, но у вас есть богатые друзья и знакомые. – Адвокат Алехандро начинает хлопать себя по карманам; над головой у него возникает белое облачко с видением нераспечатанной пачки «Мальборо». – Недавно мне звонил ваш друг из Сиэтла.
– Честер?
– Он самый. У него есть деньги.
– Вот уж правда.
– Честер хотел бы обратить свои финансовые ресурсы на то, чтобы вам помочь. Он в растерянности, поскольку, при всех своих ресурсах, не знает, как их использовать в контексте филиппинской юридической системы.
– Вполне в его духе. Не могли бы вы дать ему парочку ценных указаний?
– Я с ним поговорю.
– Я бы хотел спросить вот что, – говорит Рэнди. – Я понял, что финансовые ресурсы, если их с толком направить, могут вытащить меня из тюрьмы. Но что, если некий богатый человек решит обратить свои деньги на то, чтобы поставить меня в очередь смертников?
Вопрос повергает адвоката Алехандро в продолжительное молчание.
– У богатых есть более эффективные средства убрать человека. По уже упоминавшимся причинам потенциальный убийца прежде обратил бы свой взгляд отнюдь не на филиппинскую систему исполнения высшей меры наказания. Вот почему я как ваш адвокат считаю, что на самом деле…
– Мне что-то хотят этим сказать.
– Вот именно. Как я вижу, вы начали понимать.
– Ну а не могли бы вы примерно прикинуть, сколько мне здесь сидеть? То есть советуете ли вы мне признать себя виновным по менее тяжелой статье и отсидеть несколько лет?
Адвокат Алехандро оскорбленно фыркает и не снисходит до ответа.
– Я тоже так думаю, – говорит Рэнди. – Тогда на каком этапе я смогу отсюда выйти? Я хочу сказать, меня отказались выпустить под залог.
– Ну разумеется! Вы обвиняетесь в тягчайшем преступлении! И хотя все понимают, что это шутка, необходимо соблюсти приличия.
– У меня из сумки вынули подброшенные туда наркотики – на глазах у кучи свидетелей. Это ведь был наркотик, да?
– Малайский героин. Очень чистый, – уважительно произносит адвокат Алехандро.
– И все эти люди смогут подтвердить, что у меня в багаже нашли пакет героина. Трудновато будет после этого вытащить меня из тюрьмы.
– Может, нам удастся не доводить дело до суда, если мы укажем на недостаточность свидетельских показаний, – говорит адвокат Алехандро. Что-то в его тоне, в том, как он глядит в окно, подсказывает: сейчас он впервые задумался, как именно решить эту проблему. – Скажем, грузчик из МАНА засвидетельствует, что видел, как подозрительный человек клал пакет в вашу сумку.
– Подозрительный человек?
– Да, – раздраженно отвечает адвокат Алехандро, предвидя сарказм.
– И много их отирается в МАНА?
– Нам много не надо.
– Сколько же, по-вашему, должно пройти времени, прежде чем в грузчике взыграет совесть и он решит дать показания?
Адвокат Алехандро пожимает плечами:
– Недели две, наверное. Чтобы все было основательно. Как условия содержания?
– Отвратные. Но знаете что? Мне уже абсолютно безразлично.
– Кое-кто из тюремного начальства беспокоится, что, выйдя на свободу, вы будете критиковать условия.
– Им-то что?
– Вы немного известны в Америке. Не очень. Немного. Помните американца в Сингапуре, которого побили палками?
– Конечно.
– Пятно на репутации Сингапура. Поэтому часть тюремного начальства благосклонно отнеслась бы к идее перевести вас в отдельную камеру. Чистую. Тихую.
Рэнди смотрит вопросительно и трет пальцы, изображая деньги.
– Все уже сделано.
– Честер?
– Нет. Другой.
– Ави?
Адвокат Алехандро мотает головой.
– Шафто?
– Я не могу ответить на ваш вопрос, Рэнди, потому что не знаю. Я не участвовал в принятии решения. Но тот, кто это сделал, внял также вашей просьбе чем-нибудь занять время. Вы просили книги?
– Да. Вы принесли?
– Нет. Но вам разрешили это. – Адвокат Алехандро открывает портфель, лезет туда двумя руками… и вынимает новенький ноутбук Рэнди. На нем по-прежнему приклеен полицейский инвентарный номер.
– Только не это! – говорит Рэнди.
– Нет! Возьмите!
– Разве это не вещдок или что там еще?
– Полицейские с ним закончили. Вскрыли, проверили, нет ли внутри наркотиков. Сняли отпечатки пальцев – видите, еще порошок остался. Надеюсь, он не повредил тонкий механизм.
– Я тоже надеюсь. То есть мне можно взять его в свою новую, чистую, тихую, отдельную камеру?
– Именно.
– И пользоваться им? Без ограничений?
– Вам предоставят электрическую розетку. Удлинитель, – говорит адвокат Алехандро и многозначительно добавляет: – Я попросил, – явно намекая, что честно отрабатывает будущий гонорар.
Рэнди набирает в грудь воздуха, думая: «Это просто фантастическая щедрость – даже невероятная, – что люди, решившие засадить меня в тюрьму и казнить, любезно разрешили мне ковыряться с компьютером в ожидании суда и смерти».
– Слава богу, по крайней мере смогу поработать.
Адвокат Алехандро одобрительно кивает.
– Ваша девушка ждет очереди на свидание, – сообщает он.
– Вообще-то, она не моя девушка. Чего ей надо? – говорит Рэнди.
– Как чего ей надо? Увидеть вас. Поддержать эмоционально. Показать, что вы не один.
– Черт! – бормочет Рэнди. – Мне не нужна эмоциональная поддержка. Мне надо скорее выйти из тюрьмы.
– Это по моей части, – гордо заявляет адвокат Алехандро.
– Знаете что? Это из разряда «Мужчины с Марса, женщины с Венеры».
– Никогда не слышал такой фразы, но сразу вас понял.
– Название американской книжки по психологии отношений. Собственно, им все сказано, дальше можно не читать.
– Не буду.
– Мы с вами видим, что кто-то пытается меня поиметь, и мне надо выбраться из тюрьмы. Просто и ясно. Но для нее это гораздо большее: возможность поговорить.
Адвокат Алехандро закатывает глаза и делает универсальный жест, означающий «женские ля-ля»: сводит и разводит большой и указательный пальцы, как щелкающий клюв.
– Разделить глубокие чувства и эмоциональную связь. – Рэнди закрывает глаза.
– Ну, это не так и плохо. – Адвокат Алехандро излучает неискренность, как зеркальный шар на дискотеке.
– Я нормально чувствую себя в тюрьме. На удивление нормально, – говорит Рэнди, – но только за счет того, что полностью исключил всякие чувства. Поставил кучу барьеров между собой и окружающим миром. И меня бесит, что в это самое время она требует, чтобы я разоружился.
– Она знает, что вы слабы. – Адвокат Алехандро подмигивает. – Чует вашу уязвимость.
– Ну, она учует не только это. В новой камере будет душ?
– Там будет все на свете. Только не забывайте с вечера закрывать сливное отверстие чем-нибудь тяжелым, чтобы ночью не вылезли крысы.
– Спасибо. Буду ставить туда ноутбук. – Рэнди откидывается на стуле и ерзает.
Вот еще проблема: эрекция. Он не кончал по меньшей мере неделю. Три ночи в тюрьме, перед этим у Тома Говарда, раньше в самолете, еще раньше у Ави – выходит гораздо больше недели. Рэнди необходима отдельная камера хотя бы для того, чтобы снять давление на предстательную железу и вернуть мозги в нормальное состояние. Он от всей души надеется, что увидит Ами не ближе, чем через толстую стеклянную перегородку.
Адвокат Алехандро открывает дверь и что-то говорит охраннику. Тот ведет их по коридору в соседнюю комнату – побольше, с длинными столами. Филиппинцы сбились в семейные кучки. Если назначение столов – препятствовать физическому контакту, то о нем давно позабыли; чтобы помешать филиппинцам в проявлении любви, нужна как минимум Берлинская стена. Ами уже здесь, расхаживает вдоль длинного стола. Два охранника старательно смотрят в другую сторону (хотя всякий раз, как она проходит, быстро косят на ее попку). На этот раз никакого платья. Рэнди предсказывает, что пройдет несколько лет, прежде чем он снова увидит ее в платье. Прошлый раз, когда это случилось, у него встало, сердце забилось, рот буквально наполнился слюной, и в следующий миг вооруженные люди надели на него наручники.