– Обалдеть! Ерунда какая-то.
– А что?
– Не поверю, что груды серебра так и лежат тридцать лет – бери, кто хочет.
– Вы плохо знаете Филиппины, – говорит Ами.
– Я знаю, что это бедная страна. Почему бы не поднять серебро?
– Бо́льшая часть охотников за сокровищами в этой части мира ищет добычу покрупнее, – говорит Ами, – или полегче.
Рэнди не унимается:
– По-моему, груда серебра на дне бухты – достаточно крупная и легкая добыча.
– Вовсе нет. Серебро не так дорого стоит. Ваза династии Сун, если ее поднять и очистить от ракушек, стоит дороже золота. Золота! А найти ее много легче – просто прощупываешь дно эхолотом. Затонувший корабль дает на экране характерную картинку. А старый ящик, разбитый, поросший кораллами и ракушками, больше всего похож на камень.
По мере того как они приближаются к Коррехидору, Рэнди видит, что хвост у острова корявый, из него там и сям торчат нагромождения каменных глыб. От толстой оконечности острова к кончику хвоста темная зелень джунглей постепенно сменяется более светлой растительностью, затем – красновато-бурой сухой почвой. Рэнди смотрит на скалистый выступ, который теперь венчает рупорная антенна, повернутая на восток, к зданию корпорации «Эпифит» в Интрамуросе.
– Видите пещеры сразу над водой? – говорит Ами. Она, по всей видимости, жалеет, что завела речь о сокровищах, и теперь хочет сменить тему.
Рэнди с сожалением отводит взгляд от антенны, которой частично владеет, и смотрит туда, куда указывает девушка. Известняковый бок острова, круто уходящий в воду, изъеден дырами.
– Ага.
– Их пробили американцы для береговых орудий. Японцы расширили, и там помещались лодки-камикадзе.
– Обалдеть.
Рэнди слышит низкий горловой звук и, переведя взгляд, видит, что с ними поравнялась лодка. Она узкая и длинная, как каноэ, с балансирами по обоим бортам. На короткой мачте развеваются два флага; повсюду протянуты веревки, на них весело хлопает разноцветное постиранное белье. Посредине большой дизель без кожуха отравляет атмосферу клубами черного дыма. Ближе к носу несколько филиппинцев, включая женщин и детей, перекусывают под ярко-голубым тентом. На корме двое возятся с водолазным снаряжением. Один что-то держит у рта: микрофон. Рация на «Глории» хрипит по-тагальски. Эрнесто подавляет смешок, берет микрофон, коротко отвечает. Очевидно, это что-нибудь вроде: «Потом потреплемся. У нас в рубке клиент».
– Коллеги, – сухо поясняет Ами. По всему видно, что ей хочется отделаться от Рэнди и вернуться к работе.
– Спасибо за экскурсию, – говорит Рэнди. – Один вопрос.
Ами поднимает брови, стараясь выглядеть спокойной.
– Какую часть доходов «Семпер марин» дает охота за сокровищами?
– В этом месяце? В этом году? За десять лет? За все время существования фирмы?
– Без разницы.
– Год на год не приходится, – отвечает Ами. – Мы окупили «Глорию» и еще немного заработали вазами с затонувшего корабля. Но в иные годы весь доход давала работа, как эта.
– Другими словами, скучная работа, от которой тошнит? – спрашивает Рэнди. Выпаливает, не подумав. В нормальных обстоятельствах он лучше контролирует свои слова. Однако борода сбрита, границы «я» разрушены, или что-то в таком роде.
Он думает, что Ами рассмеется или хотя бы подмигнет, но она воспринимает его слова совершенно серьезно. У нее классно получается каменное лицо.
– Смотрите на это как на клепку номерных знаков.
– Значит, на самом деле вы – охотники за сокровищами, – подводит итог Рэнди. – А номерные знаки клепаете, чтобы иметь приток денежных средств.
– Зовите нас охотниками за сокровищами, если хотите. Зачем вы пошли в бизнес, Рэнди? – Она поворачивается и выходит.
Рэнди смотрит ей вслед. Эрнесто тихо чертыхается, не столько со зла, сколько от изумления. «Глория» как раз огибает хвост Коррехидора, и становится видна вся южная сторона острова. На протяжении последней полумили хвост изгибается, образуя полукруглую бухту. В середине бухты стоит белый корабль, который Рэнди поначалу принимает за океанский лайнер с жесткими, разбойничьими обводами. Потом он видит на корме название и порт приписки: «РУИ ФАЛЕЙРО – САНТА-МОНИКА, КАЛИФОРНИЯ».
Рэнди подходит к Эрнесто, и они некоторое время вместе глядят на яхту. Рэнди о ней слышал, а Эрнесто, как все на Филиппинах, давно знает. Однако увидеть ее своими глазами – совершенно другое дело. На юте, как игрушечка, стоит вертолет. На шлюпбалке кинжалом качается мощный гоночный катер, который в любую минуту можно спустить на воду. Смуглолицый мужчина в ослепительно-белой форме драит медный поручень.
– Руи Фалейро был космографом Магеллана, – говорит Рэнди.
– Космографом?
– Мозгом операции. – Рэнди стучит себя по голове.
– Он приплыл сюда с Магелланом? – спрашивает Эрнесто.
Для всего остального мира Магеллан – человек, совершивший первое кругосветное плавание. Здесь каждому известно, что добрался он только до острова Мактан, где был убит филиппинцами.
– Когда Магеллан вышел в море, Фалейро остался в Севилье, – говорит Рэнди. – Он сошел с ума.
– Вы много знаете про Магеллана, да? – спрашивает Эрнесто.
– Нет, – отвечает Рэнди. – Я много знаю про Дантиста.
– Не разговаривай с Дантистом. Никогда. Ни о чем. Даже о технической стороне. Любой его технический вопрос – всего лишь пробный шар в деловой стратегии, до которой тебе – как Даффи Даку до теоремы Геделя.
Ави огорошил этим Рэнди однажды вечером, когда они обедали в ресторане в центре Макати. Ави отказывается говорить о чем-нибудь серьезном в радиусе мили от гостиницы «Манила»; он убежден, что каждый номер и каждый столик прослушиваются.
– Спасибо за доверие, – сказал Рэнди.
– Пойми, – ответил Ави, – я просто пытаюсь застолбить территорию – оправдать свое участие в проекте. Деловой стороной буду заниматься я.
– У тебя, часом, не мания преследования?
– Слушай сюда. У Дантиста примерно миллиард долларов своих и еще десять миллиардов под управлением. Все вонючие ортодонты в Южной Калифорнии ушли на пенсию в сорок лет, потому что Дантист за два или три года удесятерил их индивидуальные пенсионные счета. Хорошим людям деньги сами не плывут.
– Может, ему просто везло.
– Везло, да. Но это еще не значит, что он хороший человек. Я о том, что он инвестирует в крайне рискованные предприятия. Он играет в русскую рулетку на пенсионные сбережения вкладчиков, не ставя их в известность. Он вложил бы деньги в исламистов с Минданао, если бы считал, что захват заложников принесет хорошие дивиденды.
– Интересно, он понимает, что ему везло?
– Мне тоже интересно. Думаю, нет. Думаю, он считает себя орудием Божественного Провидения, как Дуглас Макартур.
«Руи Фалейро» – гордость быстроразвивающегося сиэтлского суперъяхтостроения. Рэнди почерпнул кое-какие сведения о яхте из рекламного буклета, выпущенного еще до того, как Дантист ее купил. Поэтому он знает, что вертолет и гоночный катер входили в сумму сделки, которая не разглашается. В убранстве яхты использовано, помимо прочего, десять тонн мрамора. В хозяйских каютах две уборные, «М» и «Ж», отделанные соответственно черным и розовым мрамором, чтобы Дантист и Дива не толклись у одной раковины, готовясь к большому приему в бальном помещении яхты.
– Про Дантиста? – переспрашивает Эрнесто.
– Про Кеплера. Доктора Кеплера, – говорит Рэнди. – В Штатах некоторые люди называют его Дантистом.
Люди, занятые в сфере высоких технологий.
Эрнесто понимающе кивает.
– Такой человек мог выбрать себе любую женщину в мире, – говорит Эрнесто, – но он выбрал филиппинку.
– Да, – осторожно соглашается Рэнди.
– А в Штатах знают историю жизни Виктории Виго?
– Должен признаться, в Штатах она не так известна, как на Филиппинах.
– Конечно.
– Хотя некоторые ее песни очень популярны. Многим известно, что она выбилась из нищеты.
– А в Штатах знают про Дымную Горку? Про свалку в Тондо, где дети ищут себе еду?
– Некоторые – да. Еще больше узнают, когда фильм про Викторию Виго покажут по телевизору.
Эрнесто удовлетворенно кивает. Здесь всем известно, что выходит фильм про жизнь Дивы с ней самой в главной роли. Однако мало кто в курсе, что фильм заведомо убыточный, снимается на деньги Дантиста и пройдет по кабельному каналу в ночные часы.
Зато, наверное, все понимают, что самого интересного там не будет.
– В том, что касается Дантиста, – сказал Ави, – утешает одно. На Филиппинах он будет совершенно предсказуемый. Ручной. Даже смирный. – Он загадочно улыбнулся.
– Это почему?
– Виктория Виго – бывшая проститутка, верно?
– Ну, люди перемигиваются и толкают друг друга в бок по этому поводу, но я впервые слышу, чтобы такое сказали вслух, – ответил Рэнди, нервно озираясь.
– Поверь, с Дымной Горки другого пути нет. Проституцией здесь заправляют Болоболо – группа с Северного Лусона, которая пришла к власти вместе с Маркосом. Они контролируют эту сферу жизни: полицию, организованную преступность, местную политику, все такое. Соответственно Виктория Виго на крючке: у них есть фотографии и видеозаписи с тех времен, когда она была малолетней проституткой и снималась в порно.
Рэнди изумленно-брезгливо помотал головой:
– Откуда, черт возьми, ты это все знаешь?
– Не важно. Поверь мне, в определенных кругах это известно не хуже, чем значение числа пи.
– Только не в моих.
– Так или иначе, ее интересы связаны и всегда будут связаны с Болоболо. А Дантист будет послушно выполнять все, что скажет жена.
– Ты уверен? – усомнился Рэнди. – Он – акула бизнеса. Денег и влияния у него, вероятно, побольше, чем у Болоболо. Он волен поступать, как ему вздумается.
– Но не будет, – заявил Ави с полуулыбкой. – Он поступит так, как велит жена.