– Чего-чего? – переспрашивает Шафто.
– Предположим, например, что из Нью-Йорка выходит секретный конвой с тысячами солдат и новым оружием, которое переломит ход войны и спасет тысячи людей. Предположим, он использует новую систему шифров и немцы не узнают о нем, даже заполучив кодовые книги. Немцы сосредоточат усилия на известных конвоях, потопят, может быть, несколько сотен моряков. Тем временем тайный конвой проскочит незаметно, доставит бесценный груз и тысячи людей будут спасены.
Снова долгое молчание. Слышно, как остальные бойцы подразделения 2702 перекрикиваются в шлюпках, вероятно, ведут свой собственный спор: если бросить на хер офицеров, можно ли будет это расценить как мятеж.
– Я выдвинул лишь гипотезу, – говорит Роот, – однако видно, что уравнение смерти может, хотя бы теоретически, дать положительный ответ. Более того, подумав, я прихожу к выводу, что отрицательной стороны может не быть совсем.
– То есть как?! – восклицает капрал Бенджамин. – Разумеется, есть отрицательная сторона.
– Вы исходите из того, что немцы не знают наши коды. – Роот направляет окровавленный указательный палец на том белиберды у Бенджамина в руках. – Однако они топят наши конвои направо и налево. Очень может быть, что коды давно взломаны. В таком случае, если они попадут к немцам, никакого вреда не будет.
– Но это противоречит вашей теории о секретном конвое! – говорит Бенджамин.
– Секретный конвой был Gedankenexperiment[34], – объясняет Роот.
Капрал Бенджамин закатывает глаза; похоже, он и впрямь знает, что такое Gedankenexperiment.
– Если код действительно взломан, зачем рисковать нашей жизнью, чтобы ПЕРЕДАТЬ ЕГО НЕМЦАМ?
Роот задумывается.
– Не знаю.
– Так что вы думаете, лейтенант Роот? – спрашивает Бобби Шафто несколько томительных минут спустя.
– Думаю, несмотря на мой Gedankenexperiment, объяснение капрала Бенджамина, что лейтенант Монкберг – немецкий шпион, более правдоподобно.
Бенджамин облегченно вздыхает. Монкберг, оцепенев от ужаса, таращится на Роота.
– Однако неправдоподобное случается сплошь и рядом, – продолжает Роот.
– Ой, бога ради! – орет Бенджамин и хлопает ладонью по Книге.
– Лейтенант Роот? – говорит Шафто.
– Да, сержант Шафто?
– Лейтенант Монкберг поранился случайно. Я видел.
Роот заинтересованно смотрит Шафто в глаза:
– Точно?
– Да, сэр. Все произошло совершенно случайно.
Роот разрывает упаковку стерильного бинта и начинает обматывать Монкбергу ногу; кровь проступает быстрее, чем он успевает накрутить следующий слой, однако постепенно Роот все же берет верх и повязка остается чистой.
– Кажется, пора принимать ответственное решение, – объявляет Роот. – Мы оставим кодовые книги на корабле, как сказал лейтенант Монкберг.
– Но если он – немецкий агент… – начинает Бенджамин.
– Тогда ему капец, как только мы доберемся до своих, – отвечает Роот.
– Однако вы сами сказали, что у нас мало шансов туда добраться.
– Мне не следовало так говорить, – винится Енох Роот. – Это были глупые и необдуманные слова. Не отвечающие истинному духу подразделения две тысячи семьсот два. Убежден, что мы доберемся до Швеции и доставим туда лейтенанта Монкберга.
– Вот это по-нашему! – одобряет Монкберг.
– В любом случае, если лейтенант Монкберг начнет саботировать, или предложит, чтобы его бросили, или каким-то иным образом увеличит риск нашего пленения, мы сможем с уверенностью сказать, что он немецкий агент.
Монкберк окончательно опупевает.
– Так сваливаем отсюда к чертовой матери! – кричит он и встает, шатаясь от потери крови.
– Погодите! – говорит сержант Шафто.
– Что еще, Шафто? – Монкберг снова чувствует себя командиром.
– Как мы узнаем, что он увеличивает риск нашего пленения?
– В каком смысле, сержант Шафто? – спрашивает Роот.
– Может, это будет не очевидно, – объясняет Шафто. – Может, в лесу немецкая засада и лейтенант Монкберг выведет нас прямо на нее.
– Молодчина, сержант! – радуется капрал Бенджамин.
– Лейтенант Монкберг, – объявляет Енох Роот, – как исполняющий обязанности судового врача отстраняю вас от командования по медицинским показаниям.
– Каким показаниям?! – в панике вопит Монкберг.
– Вы потеряли много крови, а та кровь, что у вас осталась, отравлена морфием, – объясняет Енох Роот. – Командование переходит к следующему по старшинству, он и будет решать, куда нам двигаться.
– Кроме вас, других офицеров нет! – говорит Шафто. – Только капитан, но он не может быть капитаном без корабля.
– Сержант Шафто! – гаркает Роот, настолько реалистично изображая морпеха, что Шафто и Бенджамин замирают по стойке «смирно».
– Сэр! Есть, сэр! – отвечает Шафто.
– Это первый и последний приказ, который я отдам, так что слушай внимательно! – объявляет Роот.
– Сэр! Есть, сэр!
– Сержант Шафто! Доставь меня и остальное подразделение в Швецию!
– Сэр! Есть, сэр! – орет Шафто и строевым шагом выходит из каюты, оттеснив лейтенанта Монкберга плечом. Два лейтенанта и капрал выходят следом, оставив в рубке кодовые книги.
Поваландавшись полчаса в шлюпках, подразделение 2702 высаживается в Норвегии. Нижняя граница снегов проходит на высоте пятидесяти футов над уровнем моря; по счастью, Бобби Шафто умеет стоять на лыжах. Друзья-авиадесантники тоже; им даже удается соорудить что-то вроде волокуши для лейтенанта Монкберга. Через несколько часов они уже в лесах и движутся на восток. С самой высадки им не встретилось ни одного человека, ни немца, ни норвежца. Сыплет снег, заметая их следы. Лейтенант Монкберг ведет себя хорошо – не требует, чтобы его бросили, не пускает ракеты. Шафто думает, что дорога в Швецию будет наиболее легким заданием подразделения 2702. Самое трудное, как всегда, понять, на кой ляд это все нужно.
Бдительность
Карты Юго-Восточной Азии закрывают все стены и даже окно, придавая номеру Ави сходство с подземным бункером. Это первое за два месяца общее собрание акционеров корпорации «Эпифит». Ави Халаби, Рэнди Уотерхауз, Том Говард, Эберхард Фёр, Джон Кантрелл и Берил Хаген набились в номер. Кто-то роется в мини-баре, доставая закуску и выпивку. Кто-то сидит на кровати. Эберхард скрестил босые ноги на полу и примостил ноутбук на табуретку. Ави сложил руки на груди, прикрыл глаза и прислонился спиной к дверцам домашнего развлекательного центра из красного дерева исчезающих пород. На нем ослепительно-белая рубашка, отглаженная и накрахмаленная до хруста. Пятнадцать минут назад он был в майке, которую перед тем не снимал сорок восемь часов.
Рэнди думает, что Ави заснул в неортодоксальной стоячей позе. Однако…
– Взгляните на карту, – вдруг тихо говорит Ави. Открывает глаза и поводит ими в сторону карты, не утруждаясь повернуть голову. – Сингапур, южная оконечность Тайваня и самая северная точка Австралии образуют треугольник.
– Ави, – серьезно произносит Эберхард, – любые три точки образуют треугольник.
Обычно от Эберхарда не ждут, что он разрядит атмосферу юмором, но сейчас по рядам акционеров пробегает легкий смешок. Ави улыбается; не потому, что ему смешно, просто шутка свидетельствует о высоком моральном духе.
– Что в центре треугольника?
Все снова смотрят на карту. Правильный ответ: «Точка посредине моря Сулу», но ясно, что Ави имеет в виду другое.
– Мы, – отвечает Рэнди.
– Верно, – подхватывает Ави. – Кинакута – идеальный электронный перекресток. Самое место для большого маршрутизатора.
– Без рекламы, пожалуйста, – просит Рэнди.
Ави невозмутимо продолжает:
– На самом деле так даже лучше.
– Как? – резко спрашивает Эб.
– Мне стало известно, что появились другие кабельные люди. Группа из Сингапура, а также консорциум из Австралии и Новой Зеландии. Иными словами: мы были единственными поставщиками услуг связи для Крипты. Теперь, как я понимаю, мы одни из трех.
Том Говард победно улыбается; он работает в Крипте и, вероятно, догадался раньше других. Рэнди и Кантрелл переглядываются.
Эб резко выпрямляется:
– Как давно вам об этом известно?
Рэнди видит досаду на лице Берил. Она не любит, когда в ней сомневаются.
– Вы не обидитесь, если мы с Эбом на секундочку выйдем? – Рэнди поднимается.
Доктор Эберхард Фёр недоуменно вздрагивает и тоже встает:
– Куда мы?
– Ноутбук оставь, – говорит Рэнди и ведет его в холл. – Дальше не пойдем.
– В чем дело?
– Так. – Рэнди тихонько, чтобы не захлопнулась, прикрывает дверь. – Люди вроде Ави и Берил, которые давно в бизнесе, предпочитают говорить с глазу на глаз – как сейчас мы. И, как правило, ничего не записывают.
– Объясни.
– Ну, это теория информации. При худшем раскладе, если дойдет до суда…
– До какого суда? Ты о чем?
Эб родился в маленьком городке на границе с Данией. Отец преподавал в университете математику, мать – английский. Появись он в родном городе со своими патлами, народ бы шарахался. Тем не менее Эб, подобно большинству соотечественников, по-прежнему свято верит, что все надо делать честно, открыто и логично.
– Не пугайся, – говорит Рэнди, – ничего такого не ожидается. Однако сейчас в Америке судятся все, кому не лень, и очень многие деловые начинания заканчиваются исками. В таком случае любой документ могут изъять. Вот почему Ави и Берил не записывают ничего, что плохо прозвучит в суде. Более того, от каждого могут потребовать свидетельства под присягой. Поэтому разговор с глазу на глаз предпочтительнее.
– Без свидетелей? Ясно.
– Я знал, что ты поймешь.
– Все равно они должны были нам потихоньку сказать.
– Ави и Берил молчали, потому что хотели все сперва проработать между собой. Другими словами, они оберегали нас, а не обманывали. Теперь они официально сообщают нам новости.
Подозрения Эберхарда рассеялись. Сейчас он злится, а это хуже. Как многие технари, он может полезть на рожон, если заподозрит других в отсутствии логики. Рэнди поднимает ладони, как будто сдаваясь.