– Чую мухлеж.
– Мухлеж? – ехидничает Рэнди. – По-твоему, это декорации? Думаешь, этот стол из ДСП?
– Все настоящее, – кисло признается Ави. – Просто когда тебя так обхаживают, значит, хотят ошеломить.
– Я ошеломлен, – говорит Рэнди. – Признаю. Ошеломлен.
– В переводе на обычный язык это значит «я сделаю какую-нибудь глупость», – говорит Ави.
– А разве мы будем что-нибудь делать? Это ведь не такие переговоры, на которых что-нибудь делают?
– Если ты о подписании контрактов и передаче денег, то ничего такого не будет. Однако произойдет многое.
Дверь снова открывается, великий визирь вводит группу японцев. Ави понижает голос:
– Просто помните, что вечером мы снова будем в отеле, а султан останется здесь, и сама встреча превратится в воспоминание. То, что у султана большой сад, решительно ничего не меняет.
Рэнди начинает злиться: все это настолько очевидно, что напоминать – просто оскорбительно. Однако отчасти он злится из-за того, что Ави видит его насквозь. Ави постоянно советует ему не быть романтиком. Однако если б не романтика, его бы здесь не было.
Отсюда вопрос: зачем здесь сам Ави? Может, из-за собственных, тщательно скрываемых романтических обольщений? Может, потому он и видит Рэнди насквозь? И предостерегает не коллег, а самого себя?
Вообще-то новоприбывшие не японцы, а китайцы – вероятно, с Тайваня. Великий визирь ведет их к назначенным местам. Стол такой огромный, что со своего конца они могли бы вести с эпифитовцами перестрелку, а вот разговаривать – только с помощью рупора. Несколько минут они делают вид, будто сад и старый дворец им хоть в малой степени интересны. Затем компактный, крепко сбитый дядечка лет пятидесяти резко поворачивается к эпифитовцам и быстро идет, таща за собой свиту. Это похоже на компьютерную модель, в которой черная дыра проходит через галактику, увлекая по пути звезды. Лицо знакомое: оно не раз мелькало в деловых журналах, но не настолько часто, чтобы Рэнди запомнил фамилию.
Не будь Рэнди компьютерщиком, ему бы пришлось выступить вперед и через силу разводить церемониальную волынку. По счастью, все это автоматически достается Ави. Он делает шаг навстречу тайваньцу, они обмениваются рукопожатиями и визитными карточками. Однако китаец смотрит сквозь Ави на других членов корпорации «Эпифит». Рэнди его явно не устраивает.
– Который тут Джон Кантрелл? – спрашивает он, остановив взгляд на Эберхарде Фёре.
Джон облокотился на подоконник – возможно, пытается определить, каким параметрическим уравнением отписывается изгиб лепестков восьмифутовой плотоядной лианы. Он оборачивается.
– Джон Кантрелл, – говорит Эб.
– Гарвард Ли. Вы не получили мои электронные письма?
Гарвард Ли! Теперь Рэнди вспомнил. Основатель «Гарвард Ли Компьютер Компани», среднего размера тайваньской фирмы по производству домашних компьютеров.
Джон ухмыляется:
– Я получил примерно двадцать электронных писем от неведомого лица, назвавшегося Гарвардом Ли.
– Это был я! Не понимаю, почему вы зовете меня неведомым лицом? – Гарвард Ли исключительно резок, но не видно, чтобы он обиделся по-настоящему. Вот кому явно не приходится бороться с романтизмом перед деловой встречей.
– Терпеть не могу электронную почту, – говорит Джон.
Гарвард Ли некоторое время смотрит ему в глаза.
– В каком смысле?
– Идея хороша. Исполнение дурно. Люди не соблюдают элементарных предосторожностей. Когда приходит письмо якобы от Гарварда Ли, они думают, что оно и впрямь от Гарварда Ли. Однако это письмо – всего лишь последовательность намагниченных секторов на вращающемся диске. Кто угодно может его подделать.
– А! Вы пользуетесь алгоритмом электронной цифровой подписи.
Джон задумывается:
– Я не отвечаю на электронные письма, не подписанные цифровым образом. Алгоритм ЭЦП – один из методов. Хороший, но не обязательно лучший.
Примерно на середине Гарвард Ли начинает согласно кивать.
– Какие-то структурные недочеты? Или вас смущает пятьсотдвенадцатибитная длина ключа? Устроил бы вас тысячадвадцатьчетырехбитный ключ?
Примерно на пятом предложении разговор между Ли и Кантреллом уносится за горизонт его криптографических познаний, и Рэнди отключается. Ли – маньяк криптографии! Он лично все это изучил – не просто велел подчиненным сделать выписки из соответствующих книг, а сам разобрал уравнение за уравнением.
Том Говард ухмыляется до ушей. Эберхард оживлен. Берил прячет улыбку. Рэнди отчаянно пытается сообразить, что тут смешного. Ави замечает его растерянность и, повернувшись спиной к тайваньцу, трет большим пальцем об указательный – деньги.
Ну да, конечно!
В начале девяностых Гарвард Ли выпустил несколько миллионов компьютеров и установил на них Windows, Word, Exсel, но как-то запамятовал выписать чек корпорации «Майкрософт». Примерно через год «Майкрософт» прищучила его в суде и выиграла огромную компенсацию. Гарвард Ли объявил себя банкротом – на счету, дескать, полный голяк. С тех самых пор «Майкрософт» пытается доказать, что у него где-то в загашнике припрятана пара миллиардов.
Ясное дело, Гарвард Ли напряженно думает, куда бы вложить деньги, чтобы до них не добрались ребятки из «Майкрософта». Есть старые испытанные методы: счет в швейцарском банке, подставные фирмы, крупные строительные инвестиции в самый глухой уголок Китая, золотые слитки в сейфе. Такие номера прошли бы со средним правительством, но «Майкрософт» в десять раз хитрее, в сто раз агрессивнее среднего правительства и не связана никакими определенными правилами.
Гарварду Ли нужны электронные деньги. Не та фигня, на которую ты, не светя электронную карточку, покупаешь в Сети футболки. Ему нужна железобетонная система, основанная на мощной криптографии, базирующаяся в офшорном информационном раю, и нужна позарез. Вот почему он бомбардирует Джона электронными письмами.
Том Говард подходит к Рэнди:
– Интересно, это просто Гарвард Ли или он думает, что открыл новый рынок?
– Возможно, и то и другое, – предполагает Рэнди. – Вероятно, он знает еще людей, которые не отказались бы от приватного банка.
– Ракеты.
– Да. – (Китай постреливает по Тайваню баллистическими ракетами, как громила на Диком Западе, целящий под ноги положительному герою, чтобы тот поплясал.) – На Тайване случались банковские обвалы.
– В определенном смысле, – говорит Том, – эти ребята много ученее нас, потому что у них никогда не было надежной валюты.
Они с Рэнди глядят на Джона Кантрелла: он сложил руки на груди и вещает о пси-функции Эйлера; Гарвард Ли энергично кивает, а его придворные программеры лихорадочно записывают. Ави стоит в сторонке и смотрит на сад, словно у него в голове возможные следствия расцветают, идут в рост и сплетаются, как буйство тропической флоры.
Другие делегации вслед за великим визирем вливаются в помещение и столбят участки конференц-стола. Входят Дантист и его Норны, Фурии, Ассистентки, или кто там они такие. Есть еще группа белых, говорящих с австралийским акцентом, все остальные – азиаты. Одни беседуют между собой, другие, выставив подбородки, смотрят на Кантрелла и Ли. Рэнди, в свою очередь, изучает их. Присутствуют две категории азиатов: в хороших и плохих костюмах. У плохо одетых азиатов короткие седые стрижки, желтая от никотина кожа и внешность киллеров. Они в плохих костюмах не потому, что не могут позволить себе хороших, им просто начхать. Эти из Китая. У азиатов в хороших костюмах ухоженные прически, парижские очки, чистая кожа, приклеенная улыбка. Они в основном из Японии.
– Давайте прямо сейчас обменяемся ключами, чтобы писать друг другу по электронной почте, – говорит Ли и делает знак помощнику.
Тот подбегает к столу и открывает ноутбук. «Что-то что-то Ордо», – говорит Ли на кантонском. Помощник крутит трекбол и щелкает.
Кантрелл бесстрастно смотрит на стол. Садится на корточки, заглядывает под столешницу. Ощупывает край руками.
Рэнди нагибается и тоже заглядывает вниз. Конференц-стол – высокотехнологичный, пронизанный проводами, чтобы гости могли подключать ноутбуки прямо к нему, а не тянуть кабели через всю комнату и не драться из-за розеток. Значит, вся столешница нашпигована проводкой. Кабелей, соединяющих ее с внешним миром, не видно – наверное, они уходят через полые ножки в пустотелый пол. Джон ухмыляется, поворачивается к Ли, качает головой.
– В иных обстоятельствах я бы сказал «да», – отвечает он. – Однако при вашем уровне потребности в безопасности это неподходящее место для обмена ключами.
– Я не собирался пользоваться телефоном, – говорит Ли. – Можно обменяться ключами на дискетах.
Джон стучит по дереву.
– Не важно. Попросите кого-нибудь из ваших сотрудников прочесть про ван-эйковский перехват. Ван Эйк, Вим ван Эйк, человек, который первый это продемонстрировал, – повторяет он программеру, который записывает. Потом, чувствуя, что Ли нужно краткое резюме, добавляет: – Есть способ прочесть внутреннее состояние компьютера, ловя побочное электромагнитное излучение модулей.
– А-а-а… – Ли выразительно переглядывается с помощниками, как будто получил ответ к давно мучившей их загадке.
Кто-то кричит в дальнем конце помещения – не в том, откуда входили гости, а в противоположном. Это человек, одетый примерно как визирь, хотя и не так пышно. В какой-то момент он переходит на английский – на тот диалект этого языка, которым пользуются бортпроводницы иностранных авиалиний, так часто повторяющие «пристегните ремни», что все сливается в один насморочный всхрюк.
Начинают входить низкорослые кинакутцы в хороших костюмах. Они садятся в торце стола, достаточно широком, чтобы вместить композицию Тайной вечери. На месте Христа – особенно большое кресло. Наймите бритого финского дизайнера в очках без оправы, дипломированного специалиста по семиотике и архитектуре, выдайте ему чек на неограниченную сумму, поручите сконструировать трон и получите такое. Сзади отдельный стол для мелкой сошки. Фон составляет произведение искусства весом в несколько тонн: каменный фриз, ампутированный от каких-то развалин глубоко в джунглях.