– И куда она их увезла?
– На платформу под названием Ковчег. Ее сопровождали новые телохранители, такие как те, что теперь у строителей. Ты разве не говорил с ней?
Неловкое молчание.
– Нет, – сказал Верификатор. – Нет, конечно. Тогда все было бы слишком просто, правда?
Глава 22
Наш корабль вновь вышел на звездостремительную орбиту. Когда мы приблизились к первой из сан’шайуумских планет, Дидакт сообщил мне то, что и так уже казалось очевидным.
– Верификатор больше не поддерживает необходимую физическую форму. Он даже не стал проверять, лишили меня звания или нет.
– Лишили?
– Откуда мне знать?
– Библиотекарь была уверена, что ты прилетишь сюда после Чарум-Хаккора.
– Резонное предположение. У моей жены собственные планы, которые она – медленно, очень медленно – позволяет мне раскрывать.
– Другие могут подозревать то же самое – и подготовить ловушку.
– Конечно. Если теперь мы ее воины, то должны принять и фактор риска. Поскольку на людях есть ее метка, то их контакт с сан’шайуумами способен разбудить критические воспоминания. На такой риск стоит пойти.
– Их вовсе не радует то, что они помнят, – сказал я.
– Они получают доступ к неприятной правде – к мыслям и воспоминаниям людей-воинов. Побежденных, ожесточенных… и обреченных на казнь.
– Она сняла их сущности перед тем, как их убили?
– Она не имела никакого отношения к тому, что происходило в то время. Это была политика военных – брать на хранение все, что можно, у наших врагов, прежде чем удалить их.
– Удалить, – сказал я.
– А в данном случае у нас были превосходные причины сохранить эти воспоминания, – продолжал Дидакт. – Даже до начала нашей войны с людьми они сражались с другим врагом. С самой жуткой скверной, с которой нам предстояло встретиться и о которой мы до сих пор почти ничего не знаем.
Я заглянул в себя.
– Потоп, – сказал я.
Это знание было доступно мне: образы, эмоции, но все какое-то нескладное и неполное.
– Да, так это назвали люди. Пока люди сражались с нами, они победили ту, другую армию и вытеснили ее за пределы Галактики. Эпическая была битва. Мы не знали об их победе, пока не победили их сами. Мы хотели понять, как победить Потоп, если он вернется, что казалось неизбежным. Однако по очевидным причинам они не желали делиться своей тайной. И они распределили это знание между собой, спрятали от всех наших технологий.
– Люди, конечно, не сражались с этим «бессмертным», с бежавшим пленником.
– Нет. – Дидакт поднял длинную руку и медленно обвел ею видимую оконечность планеты сан’шайуумов, проявляющуюся с наступлением дня. – Это предшествовало обнаружению его людьми. Это предшествовало Потопу. Однако я разделял мнение людей: что бы это ни было, оно было крайне опасно.
– И все же ты говорил с ним.
Мои слова его слегка покоробили.
– Значит, ты уже можешь видеть и это. Айя.
– Как вы смогли разобраться в технологии Предвозвестников? Чего хотели от нее?
– Это проявится, когда ты будешь готов, когда овладеешь контекстом в полной мере, – сказал Дидакт. – Оружие у нас забрали, но корабль все же имеет немало мощных инструментов. Тебя, например. И людей. Библиотекарь проводила свои исследования на протяжении тысячи лет, пока я был в ссылке, и, видимо, обнаружила нечто такое, что не отваживается передать напрямую. Возможно, она даже не поделилась этим с Советом. Но через тебя и людей, опосредованно… В тебя внедрено взрывное устройство, запрограммированное на включение в определенный момент… и даже я не знаю, когда он будет задействован.
– Все это представляется ужасно неэффективным, – сказал я.
– Я научился доверять интуиции моей жены.
– Ты делился своим знанием с ней, прежде чем уйти в Криптум?
– Отчасти.
– Она делилась с тобой своими знаниями?
– Не сказал бы.
– Значит, она тебе не доверяла.
– Она знала мои обстоятельства. После обнаружения моего Криптума и возвращения к жизни я был бы вынужден служить магистру строителей и Совету, несмотря на все мои возражения. Но она дала мне немного времени, отсрочку, до того как это случится. Мы должны совершить это путешествие и задать вопросы. В контексте.
Появилась анцилла корабля и сообщила, что нам позволено приблизиться к крупнейшей из планет сан’шайуумов.
– Приведи сюда своих людей, – сказал Дидакт.
– Они не мои…
– Они умрут или останутся жить в зависимости от твоих действий, станут героями своего вида или будут погашены, как слабые огоньки. И ты считаешь, они не твои, Предтеча первой формы?
Я опустил голову, соглашаясь с ним.
Наш корабль продолжал звездостремительный спуск по эллиптической орбите. Если бы мы решили отказаться от задуманного, то могли бы дать задний ход и направиться к карантинному щиту… в надежде, что коды все еще действительны и нас пропустят.
Слабая надежда.
Глава 23
Наконец мы приблизились настолько, что наши датчики сумели преодолеть туманную дымку, покрывавшую погруженные в тень руины сан’шайуумских городов. То разрушение, о котором мы могли только догадываться, глядя издалека, теперь было очевидным.
Чакас и Райзер наблюдали вместе с нами, стоя на командной палубе; лица у них были совершенно бесстрастные. Райзер изучал меня с недоумением, потом наморщил нос. Чакас в мою сторону даже не посмотрел. Если их одолевали ужас, трепет, воспоминания… то они нам об этом не сообщили. Я уже видел, как сильно они изменились, как выросли. Они стали почти совершенно другими существами, нисколько не похожими на тех, кого я встретил на Эрде-Тайрине. Мы все стали другими.
По крайней мере, сказал я себе, моя служба была добровольной… в некотором роде.
– Вон там, – подтвердил Дидакт, указывая пальцем на увеличенные изображения: следы сигнатур двигательных выбросов были видны даже на фоне пожаров, в которых сгорали города.
Часть кораблей приземлилась, часть висела в воздухе; некоторые размерами превосходили наш, другие были меньше.
– У творцов жизни не бывает оружия, – произнес он. – Здесь служба безопасности строителей, но они залегли, прячутся в тени. Вероятно, знают о моем прибытии. Посмотрим-ка пристальнее. Так, эскортные корабли класса «охрана» и «достоинство». Сотни скороискателей, военные машины класса «диверсия». И все это для защиты творцов жизни? Что там случилось? Она все еще в системе?
В его голосе слышались нотки обреченности и отчаяния, но с каким-то проблеском надежды, словно поражение, плен и вещи похуже, которые в его воображении могли с ним случиться, стоили того, если только он может снова увидеть жену.
Мы находились в сотне тысяч километров от планеты, когда корабельная анцилла сообщила, что наша последняя орбита отхода перекрыта.
– Корабли смещаются звездостремительно через карантинный щит. Им дозволена полная функциональность, мощность и скорость, и теперь они ложатся на наш курс и нашу траекторию.
Я развернулся, когда в видоискателе датчика появилось не меньше сотни кораблей. Большинство меньше нашего, но несколько – значительно крупнее и определенно имеют сокрушительную огневую мощь.
– Ограничение подвижности, – сказал Дидакт. – Верификатор и в самом деле помог загнать нас в ловушку.
Он сделал последнюю попытку изменить курс корабля на звездобежный, но поля ограничений держали нас, не позволяли набрать максимальную скорость, и, конечно, в гиперпространство войти мы не могли. Мы были похожи на насекомое, пойманное в бутылку, бесполезно бьющееся о ее стенки.
Собрав столько информации, сколько было возможно, Дидакт сказал:
– Что-то спровоцировало сан’шайуумов на восстание.
– Но у них нет оружия…
– Не было оружия. Верификатор оказался не очень внимателен. Они явно все еще искусны в торговле.
– Командир флота реагирования приказывает нам подчиниться и не вмешиваться, – сказала корабельная анцилла. – Мне приказано передать управление им. Что делать?
– У нас нет выбора, – сказал Дидакт.
Он огляделся, словно все еще искал пути отхода. Я наблюдал за ним с удвоенным вниманием, разделяя на странно неполный манер его эмоции и воспоминания о прежних поражениях, об убитых товарищах, об уничтожении целых планет в актах возмездия…
Мне этого было не вынести. Я попятился и натолкнулся на людей.
– А что будет с нами? – спросил Чакас. – Нас тут вообще не должно было быть.
– Нас накажут? – сказал Райзер.
У меня не было ответа.
Рядом с корабельной анциллой появилась еще одна. Две анциллы начали состязание – не физическое, а борьбу за управление системами корабля. Их изображения смешивались; они сплелись геометрически, потом взлетели спиральным движением и исчезли.
– Что это? – спросил я.
– Подавление искусственного разума, – ответил Дидакт. – Мгновенный опрос и передача информации. Наш корабль лишен управления.
Мы ощущали на себе всю мощь современного корабельного оружия Предтеч. Мы были спеленуты и оглушены, как муха в паутине. Ограничительные поля ближнего действия пронзали командный центр. Мы чувствовали, как уменьшилась гравитация. Дидакт, люди и я беспомощно повисли под разными углами в воздухе, замерли в ожидании, не имея представления о том, что происходит за бортом. Наша собственная анцилла смолкла в лучах подавления.
Наконец мы погрузились в полную темноту. Проходили минуты.
Райзер молился на старом человеческом диалекте, которого не было слышно уже десять тысяч лет. Его модуляции показались мне знакомыми. Дидакт когда-то изучал человеческие языки.
Чакас молчал.
Моя броня постепенно отказывала. Дыхание затруднилось, стало поверхностным. Что-то сверкнуло справа. Я хотел повернуться, но броня замкнулась, обездвижив меня. Оранжевое мерцание выросло до невыносимого блеска, и я увидел, как плавятся и падают наши перегородки и контрольные поверхности – и в то же время между нами и вакуумом пытаются выстроиться новые стены жесткого света. Даже в осаде, лишенный всех высших функций, корабль Дидакта отважно пытался защитить нас.