Наш путь проходил через внешние границы комплекса туманности Ориона. Выйдя из пространства скольжения, из-за сбоя систем навигации, мы прошли меньше чем в миллионе километров от Натальной планеты Предтеч, ныне пустынной и покрытой радиационным шлаком. Планета зарождения цивилизации Предтеч, на самом древнем языке, называлась ― Гибалб.
Гибалб когда-то был раем. Вначале, в галактической сфере, ранние Предтечи жили и развивались в славной колыбели из двенадцати звезд, но их первый опыт в звездной инженерии пошел наперекосяк, вызвав серию взрывов сверхновых, что безвозвратно изменило весь комплекс Ориона, менее чем за пятьдесят тысяч лет. Изображения того времени показывают, туманность, была необычайно яркая и красочная.
Предтечи давно усовершенствовали свое ремесло и делают меньше ошибок. Но в настоящее время комплекс был темнее и гораздо менее активным, и едва заметным с расстояния ста световых лет.
После восстановления систем навигации, и позиционировании перед входом в пространство скольжения, нам сообщили, что наше судно отклонились от курса, более чем на пять световых лет. Один из исследователей предположил, что порталы в последнее время были чрезмерно перегружены.
― Нам говорят, снова и снова, что не могут поставлять нужное сырье. Единственное, что может привести к таким проблемам, является частое прохождение очень крупных судов и невообразимо больших объектов, через пространство скольжения. И кто им это разрешает?
Он обвел своих товарищей и других пассажиров многозначительным взглядом. Многие, смеялись над его теорией. Я ничего не сказал. Я был свидетелем одного такого прохода, и видел доказательства другого, но это было не то место, чтобы говорить о том, что я видел.
Тем не менее, эта аномалия вызвал неожиданное и неконтролируемое смещение курса нашего корабля, что вызвало удивление команды инспекторов Строителей. Они прибыли на военном корабле неизвестного дизайна.
Делегация состояла только из службы безопасности Строителей. И в отличие от давней традиции, в ней не было ни одного Воина, что меня уже не удивляло…
Соблюдая все надлежащие протоколы, они тщательно изучили записи транспорта. После этого они вежливо попросили нас информацию из нашей брони. У меня не было анциллы, и они оставили меня в покое.
Команда вскоре улетела, заключив, что нарушение было случайным. Но прежде чем они ушли, один бросил на меня взгляд, в котором объединилось презрение и жалость.
Я был единственным Воином на корабле, и это, естественно, вызывало подозрение. По кораблю пошли слухи, что я был истинной причиной задержки, и после этого только самые смелые из исследователей говорили со мной. Вскоре, даже они перестали со мной общаться.
Остаток моего путешествия, я провел в одиночестве, пока, недалеко от дома, за мной и пятью другими Строителями, прилетел быстроходный челнок моей семьи.
Мой отец, мать и сестра встретили меня, как только я перешел в челнок. Я не видел ни одного из них в течение трех лет.
Отец, с момента моего отъезда, прошел еще одну очередную мутацию, и теперь имел тревожное сходство с Мастер-Билдером.
Моя мать изменилась очень мало, во всяком случае, она стала только более степенной. Начался тысячелетний отрезок временем, в течение которого она не могла рожать, и иным образом создавать потомство.
В то время мой отец был ростом четыре метра, плечистым и с крупными ногами. Его кожа напоминала полированный оникс, его волосы имели пурпурный оттенок с белой сединой, глаза черные с вкраплением серебра.
Моя мать была ростом чуть более двух метров, стройная, как тростника, темно-красные волосы и серебристо-серой кожей.
Сестра была немного выше, чем мать и менее стройной. У нее был переходный этап перед созданием семьи. Еще до моего изгнания на Идом, она прошла нежную мутацию репродуктивной зрелости, и теперь готовилась принять переход к первой форме.
Она встретила меня, молча, с широко раскрытыми глазами, как бы оценивая, затем обняла меня крепко и горячо.
Мать, видя мое состояние, встретила меня с вежливой формальностью, отец, твердо пожал мое плечо, спрятав свои эмоции.
Он сказал лишь несколькими точно подобранных слов, приветствуя мое возвращение обратно в отчий дом:
― Я уверен, что нам будет, о чем поговорить, ― заключил он, прежде чем отправить меня надеть новую броню. ― Мы будем обедать ровно в час.
В небольшой, элегантно обставленной каюте, я облачился в новую броню. Корабль располагал совершенно ничем ни примечательными анциллами. Они, казались мне пародией на анциллы Лайбрериан, и были не очень полезными и совершенно неинтересными.
― Приношу извинения за этот примитивный аксессуар, ― отметила анцилла судна, заметив мою реакцию. ― Вам предоставят новую, как только вы прибудете домой.
Я чувствовал глубокую боль одиночества и странное ощущение горя. Анцилла не знала, как подбодрить меня и какие сказать слова поддержки.
Я чувствовал себя ответственным за все, что случилось и за все, что еще происходит, за великие события известные и неизвестные, за судьбы одного Прометейца и двух человек.
Первый судовой обед, прошел тихо и неловко. Корабль пытался выбирать, как он думал, мои любимые продукты. В моем нынешнем состоянии, мой организм их не принимал, заставили меня почувствовать болезненную тошноту.
― Возможно, ему требуется диета, которая больше подходит для Воина, ― предложил отец.
Подчиняя вспышки гнева, я не спрашивал его, был ли он вовлечен в дела Мастер-Билдера. Наверное, я стал мудрее, как в поведении, так и в своих рассуждениях.
И через несколько дней, я снова оказался дома.
Глава 28.
Первый взгляд на мир нашей семьи вызвал смешанную палитру высоких эмоций. Родной мир нашей семьи совсем не изменился. Зачем нужны перемены, когда каждый квадратный метр поверхности был настроен и адаптирован к комфортному проживанию Предтеч? Челнок управляется собственной анциллой, как почти все суда Предтеч, но традиция старых времен еще требует, при посадке корабля – присутствие старшего члена семьи, в данном случае моего отца. Он рявкнул команду на древнем языке Предтечи – Джаган. Язык применялся в основном для космолоции, и был более распространен, чем двуугольник, и немного моложе языка Дидакта.
― Дидакт… так они называли меня, когда я преподавал на военной кафедре, в колледже Стратегической Обороны Мантии. Некоторые из моих учеников, казалось, думали, что я слишком требователен и слишком строг в моих определениях…
Это апвеллинг воспоминаний не стал для меня неожиданностью. Я ожидал что-то вроде этого. Дидакт был спонсором моей мутации, и это означало, что я содержал его воспоминания, в присущей ему манере, возможно, они занимали большую часть моей памяти. Я чувствовал, как что-то росло во мне, то, что я не мог контролировать.
Я старался не показать свои проблемы, но мой отец легко обнаружил изменения.
Вновь, прорываясь наружу, всплыли воспоминания Дидакта. Я увидел Чарум Хакор перед ее таинственным уничтожением, видел, как восстанавливались руины Прекурсоров, и как люди заставили артефакты работать на них.
Вернувшись в мир моей семьи, я еще раз убедился, что Строители не видели ничего зазорного в стремлении к архитектурному доминированию.
Нашу планету, тоже опоясывал лимб, находящийся на высоте несколько тысяч километров, высшее достижение архитектуры Предтеч, хотя, конечно, ему было далеко до великих сводов орбитальных мостов Прекурсоров, из несгибаемых и вечных нитей.
В молодости, я наблюдал за созданием архитектурной фантазии молодых Строителей. Идея была в повышении уровня участков океана. Каждый около одной тысячи километров в диаметре и тысячу метров в высоту, сияющий как пояс с пришитыми монетами вокруг экватора. Каждый участок, был отделен от своего соседа на несколько сотен метров, и соединены только узкими переливными каскадами. Биоинженеры на протяжении многих веков приезжают учиться к этим большим аквариумам и экспериментировать с новыми видами экзотических существ, которых они иногда экспортируют другим исследовательским группам и любителям, по всей галактике.
Однажды я помогал наставнику в одном таком эксперименте по разведению трехголовых морских рептилий, плотоядных с развитым мозгом и удивительными чувствами, самыми умными в своем роде, пока мама не решила, что после нескольких неудачных попыток покушения на мою молодую жизнь, эти существа были слишком опасны. Она прекратила эксперимент, а Биоинженер который разработал рептилий, был переведен в другой мир.
Почти столь же впечатляющими были арочные мосты северного полушария, простираясь вдоль экваториального пояса океана. Каменные арки, поддерживаемые идеально круглыми, огромными столбами: красно-желтыми образованиями из песчаника, вырезанные искусственными вихрями песка,… которые создавали образы, словно скульптор работал с древним известняком или деревом. Туристы и путешественники могли плутать в течение нескольких месяцев в сотнях тысяч километров переходов и тоннелей, спирального лабиринта, хотя, конечно, никогда не было реальной опасности, как команда спасателей была всегда наготове, ожидая сигналов бедствия.
Моя сестра когда-то увлекалась наскальной живописью, оставляя своеобразные рисунки на стенах лабиринтов. Ее не оценили, живопись была слишком оригинальной, слишком загадочной.
Мы приземлились в самой большом поместье семьи, в районе экватора, между океаном и поясом низкого, древнего хребта.
Мой отец не обращал внимания на удивленные взгляды подчиненных, и не собирался объяснять изменения, произошедшие с его сыном… также как, наверное, он забыл объяснить мое трехлетнее отсутствие.
В первый вечер после нашего возвращения, моя сестра присоединился ко мне на веранде на берегу озера недалеко от нашего дома. Тиара из трех небольших, блестящих светил, медленно опускалась за горизонт, бросая в мерцающих сумерках последние лучи света. Вспыхнуло планетарное сияние, переливаясь всеми цветами спектра. Ночное сияние, вызывало излучение карликовых звезд.