– Директору? Зачем?
– Видишь ли, моя мама одно время преподавала в вашей Школе. Мой дядя Август устроил ее туда преподавателем истории. Постепенно она сблизилась с директором, более того, они, как я слышал, стали одно время даже слишком близки, и закончилось это тем, что маму уволили из Школы. Моя мама всегда считала, что женщина не располагает теми же возможностями, какие есть у мужчины, например у ее брата. Думала, что ее единственный шанс высоко подняться – это охмурить какого-нибудь влиятельного мужчину. Вроде Артура, например, или директора Школы Добра и Зла. Стоит признать, что обе эти ее попытки обернулись неудачей. Артур совершенно очевидно не хотел иметь с ней никакого дела, а директор не просто прогнал ее, но полностью оборвал их связь. Моя мама посылала ему письма, умоляла принять Яфета в Школу Зла, чтобы сбагрить его с рук. Говорила, что директор в долгу перед ней. Но он ни разу не ответил ни на одно письмо. А когда пришел возраст, стимфы за Яфетом тоже не прилетели.
– А твоему брату известно что-нибудь об этом? – спросила Софи, начиная обрабатывать очередную ссадину. – Я имею в виду, о том, что ваша мать пыталась избавиться от него?
– Нет, – неловко шевельнулся Райен. – Мы в то время остались совершенно без денег, у нас порой даже есть в доме было нечего. Наконец моя мама сказала нам, что собирается повидать нашего отца. Надеялась, что если ей удастся встретиться с ним с глазу на глаз, он поможет нам. К тому времени нас с братом как раз записали в дом Арбед. Мама переговорила с деканом Брунгильдой, и та, после встречи с моим братом, заверила маму, что сможет справиться с Яфетом, или «Р.Я.» – именно такое прозвище любя дала она ему. Мне кажется, декану Брунгильде было интересно иметь дело с такими сложными случаями, как Яфет. Тем не менее мама настояла на том, чтобы вместе с ним в Арбед зачислили и меня тоже – помогать декану присматривать за ним. На время, конечно, только до возвращения мамы.
Райен тяжело сглотнул, прежде чем продолжить.
– Больше я о своей маме никогда не слышал. Думаю, что Артур отверг ее, а может, и вообще не принял. Это все происходило примерно как раз в то время, когда король уже умирал. После этого в маме, очевидно, что-то надломилось. Во всяком случае, к нам с братом она уже никогда не вернулась. И ни разу весточки не прислала, ни единой строчки. Наша с ней взаимная любовь… связь между нами… Оказалось, что это не имеет никакого значения. Она просто хотела избавиться от Яфета. Так сильно хотела, что заодно с ним и меня бросила.
В уголке его прикрытого глаза блеснула слеза.
– Долгое время мы не знали, где она. Правда, до нас доходили слухи. Разные слухи. О том, например, что мама встречалась с сестрами Мистраль и очень заинтересовалась теорией о единственном истинном короле. Или что она примкнула к колонии женщин, намеревавшихся убивать мужчин. Что она сама, своими руками убила короля Артура. Слухи, слухи… Наверняка мы знали только то, что в конечном итоге мама оказалась в Школе Добра и Зла, стала деканом. Зачем ей это было нужно? Затем, чтобы отомстить сыну Артура. Это лишний раз убедило меня в том, что Артур был нашим отцом. Мама совершенно явно хотела отыграться на Тедросе за то, что наш отец отрекся от нас. Хотела дать своим сыновьям то, чего они заслуживали. Она попыталась даже Школьного директора поднять из могилы, чтобы он убил Тедроса. Но закончилось все тем, что директор убил ее саму, нашу маму, – Райен тяжело вздохнул. – После этого мы с моим братом оказались предоставлены сами себе и впредь могли рассчитывать только на свои силы.
На веранду задувал легкий теплый ветерок. Какое-то время они сидели молча, и Софи чувствовала, как гулко бьется сердце Райена под ее ладонью. Для Райена этот разговор был глубоким погружением в прошлое; для Софи он проливал яркий свет на настоящее. Платье Эвелин мягко обнимало тело Софи, словно радуясь тому, что она узнала наконец все секреты его хозяйки. В этот момент Софи совершенно не думала о своих планах, они как дым развеялись на этом теплом ветерке.
– Она бросила тебя, – тихо сказала Софи. – Она бросила тебя из-за твоего брата.
Райен не ответил.
– А он знает? – спросила Софи.
Райен открыл глаза, и по его щеке скатилась слезинка.
– Он думает, что мама отправилась на встречу с нашим отцом потому, что все еще любила отца и была горда тем, что сможет рассказать ему о его сыновьях. Но отец прогнал маму, и она умерла от того, что ее сердце было разбито. Я никогда не мог сказать Яфету всю правду. Не мог сказать, что это из-за него она ударилась в бега. Что это он разбил ей сердце. Таково проклятие Зла. Оно заставляет тебя мучить тех, кого ты любишь. А Яфет любил нашу маму. Даже слишком сильно любил.
Софи притихла, вспоминая о том, сколько раз любовь делала монстром ее саму.
– Вскоре после смерти мамы к нам явились сестры Мистраль, – продолжил Райен. – Они рассказали, что нашим отцом был король Артур, о чем я, собственно, знал и раньше. Я всегда это знал. Когда Яфет принялся высмеивать их, сестры дали нам платье, то самое, что сейчас на тебе. И это мамино платье ожило прямо у нас на глазах. Ожило и повело к Перу, которое показало нам наше будущее. К Перу, которое выбрало тебя моей королевой. Платье знало, как отыскать это загадочное Перо, которое поведало нам желания нашей мамы. Что это платье следует отдать будущей королеве. Что ее сын должен занять по праву принадлежащий ему трон. И если мы сделаем все, как она хочет, у нового короля появится возможность возвратить на Землю душу умершего. То есть вернуть ее из мира мертвых. Все Зло из нашего прошлого будет стерто, и история получит новое окончание – я стану единственным истинным королем Бескрайних лесов… Яфет, мама и я – мы воссоединимся и станем вместе управлять Камелотом… Наша семья будет восстановлена, как оно и должно быть.
Софи вспомнила о волшебной сказке Райена в пересказе Львиной Гривы, которую она пролистала перед Благословением, – в ней оставалось очень много темных мест, загадок, как, впрочем, во всех почти сказках.
– А что Яфет? – спросила Софи.
– О, ты знаешь, он неожиданно поверил в то, что я единственный истинный король, и обещал помочь мне завладеть короной. А за это он взял с меня обещание, что я, став королем, верну из могилы того единственного на свете человека, которого он когда-либо по-настоящему любил. Разумеется, нам потребовалось немало времени, чтобы разработать наш план, но Яфет никогда не отступался, был так же горячо увлечен всем этим, как я сам – наверное, потому, что ставкой в нашей игре стало возвращение нашей мамы. В его взгляде исчезло отчаяние и появилась надежда… – вспоминал Райен.
Софи представила себе Эвелин Садер с ее молочно-белой кожей и слегка припухшими губами, с ее умением манипулировать людьми и мстительной ненавистью к мужчинам, с ее омерзительными бабочками и искаженными, вывернутыми наизнанку историями, достойными пера ее сына…
Однако при всем этом Эвелин Садер была еще и матерью.
Такой же, как мать самой Софи, которая столько раз ошибалась в своей жизни.
Матерью, которая умерла, мечтая получить еще один шанс исправить эти свои ошибки.
Белое платье словно погладило Софи, и от этого нежного прикосновения у нее мурашки побежали по коже.
– В чем дело? – спросил Райен, когда Софи негромко ахнула от удивления.
– Платье твоей мамы, – ответила Софи, потирая сквозь ткань свои предплечья. – Я понимаю, что это прозвучит глупо, но мне вдруг показалось, что я… нравлюсь этому платью.
Она подняла голову. Райен внимательно наблюдал за ней своими похожими на сине-зеленые озерца глазами. Его взгляд был глубоким, оценивающим… Львиным, если можно так сказать.
– Я понимаю, почему в тебя влюблялись все парни подряд, – сказал он.
– Раньше ты говорил, что понимаешь, почему все они меня бросали, – ответила Софи. – Что изменилось?
Райен протянул свою руку, обхватил ладонь Софи.
– Мне казалось, что я знаю твою волшебную сказку. Но она не показывает тебя такой, какая ты на самом деле. Мне потребовалось время, чтобы лучше понять тебя, заглянуть глубже, сквозь твою красоту, остроумие, игривость. Теперь я знаю тебя, Софи. Настоящую тебя. Со всеми твоими нежными лепестками и острыми шипами. И я очень люблю тебя именно такой.
У Софи перехватило дыхание, кровь бросилась ей в лицо. Как давно никто так страстно не признавался ей в любви. Давно… со времен Рафала.
– У тебя есть твой брат, – слабым голосом ответила она, пытаясь сохранять свою прославленную рассудительность. – У тебя есть Яфет. Я не могу быть твоей наравне с ним. Это не получится ни у меня, ни у тебя.
– После того что случилось с моей мамой, я боялся полюбить кого-то, – сказал Райен, сползая со своего стула. – Не мог позволить, чтобы Яфет сделал с моей любимой то же, что он сотворил с мамой. Я должен был в первую очередь обуздать его. Но от тебя я отступиться не могу, Софи, не могу тебя потерять. Ты очень, очень нужна мне. Только рядом с тобой я становлюсь самим собой. Таким я не чувствую себя ни с кем, даже со своим братом-близнецом. Я люблю тебя так, как никогда не смогу любить его, – он прижался губами к ее шее. – Потому что это любовь, которую я выбрал сам…
Он поднял голову, осторожно обхватил Софи за шею – белое платье ожило, затрепетало, словно сотни бабочек в предвкушении поцелуя.
Но когда губы Райена и Софи уже легко прикоснулись друг к другу, по комнате вдруг пробежал холодок.
Райен, впрочем, не обратил на него внимания, слишком уж был занят тем, что гладил золотистые волосы своей принцессы.
Софи же холодок почувствовала, как и заметила появившуюся на пороге веранды тень.
Она еще сильнее поцеловала Райена, затем спросила, слегка задыхаясь:
– Так что же мы будем делать с Яфетом?
– Мм? – рассеянно пробормотал охваченный огнем Райен.
– Я не хочу закончить так же, как твоя мама, – страстно выдохнула Софи. – Я хочу, чтобы мы с тобой были счастливы. Вдвоем. Только ты и я. Мы это можем… мы станем свободны…