В любом случае, у меня не было причин бояться; я видел Верховного короля лишь издали. Снисходительность моего деда простиралась не далее разрешения ехать в его свите; после того внимания мне уделялось не больше — на самом деле много меньше — чем его пажам Маэлю и Дуаху. Мне было предоставлено самому заботиться о себе среди безымянной толпы мальчишек и слуг, и поскольку мой образ жизни вовсе не способствовал приобретению друзей среди сверстников, то я оказался практически в одиночестве. Впоследствии мне следовало бы благодарить судьбу за то, что те несколько раз, когда я оказывался в окружавшей двух королей толпе, Вортигерн не приметил меня, и ни мой дед, ни Камлах не вспомнили о моем существовании.
Мы провели неделю в Сегонтиуме, валлийское название которого Каэр-ин-ар-Вон, ибо находится он как раз напротив острова Мона, острова друидов. Как и Маридунум, город расположен на берегах устья реки Сейнт, близ ее впадения в море. Там прекрасная гавань, и приблизительно в полумиле от нее расположена на возвышенности крепость. Построили ее римляне для защиты гавани и города, но свыше ста лет она стояла покинутой, пока Вортигерн частично не восстановил ее. Немного ниже на склоне холма стояло еще одно, более современное укрепление, поставленное, я полагаю, Максеном, дедом убитого Констанция, для отражения ирландских набегов.
Места здесь были красивее и богаче, чем в Южном Уэльсе, но глазу моему они казались скорее отталкивающими, чем прекрасными.
Может быть, летом эти окрестности речного устья зеленеют травами и исполнены покоя, но когда я впервые увидел их той зимой, горные склоны за городом вздымались, как грозовые тучи, их серые склоны заросли оголенными, насквозь продутыми ветром лесами, вершины их серовато-синих гребней были укутаны в снежные капюшоны. Вдали и поодаль от них вздымалась огромная облачная вершина Моэль-и-Витфа, которую саксы называют теперь Сноудон или Снежная гора. Это самая высокая гора во всей Британии, на ней обитают боги.
Вортигерн расположился, пренебрегая призраками, в башне Максена. Его войско — в те времена он не ездил без сопровождения по крайней мере тысячи воинов — разместилось в крепости. Что до спутников моего деда, то люди благородные поселились с королем в башне, а свита, к которой принадлежал и я, была размещена в довольно хорошем, хотя и холодноватом, помещении у западных крепостных ворот. К нам относились с уважением: Вортигерн не только приходился дальним родичем моему деду, но, кажется, и в самом деле был вынужден, выражаясь словами Сердика, «считать головы».
Был он крупным, смуглым мужчиной с широким мясистым лицом и черными с проседью волосами; черные же, жесткие, как кабанья щетина, волосы росли у него на тыльной стороне ладоней и торчали из ноздрей.
Королевы с ним не было. Сердик шепнул мне, что Вортигерн не посмел привезти ее с собой в эти края, где саксов так мало жаловали.
Когда я парировал, что его самого-то жалуют лишь потому, что из сакса он сделался добрым валлийцем, он рассмеялся и дал мне оплеуху. Думаю, я поступал правильно, не напуская на себя королевское величие.
Распорядок наших дней был прост. Большую часть времени мы проводили на охоте, в сумерках возвращались к очагам, выпивке и сытной еде, а потом короли и их советники садились за переговоры, а свиты играли в кости, а также волочились за женщинами, ссорились и развлекались как могли.
До того я не бывал на охоте, такие развлечения чужды моей природе, кроме того, на охоте все мчались беспорядочной толпой, что мне вовсе не нравилось. И это было опасно: у подножия гор дичь водилась в изобилии, и время от времени начиналась дикая скачка, свернуть себе шею в этот момент было легче легкого; но я не видел иной возможности посмотреть эти места, кроме того, мне следовало понять, почему Галапас так настаивал на моем участии в этой поездке. Так что я каждый день отправлялся вместе со всеми. Несколько раз я падал, но отделывался лишь ушибами, и при этом мне удалось не привлечь ничьего внимания — ни доброго, ни злого. Не нашел я и того, что искал — ничего не видел и ничего не произошло, разве что ездить верхом я стал получше; соответственно улучшились и манеры Астера.
На восьмой день пребывания в Сегонтиуме мы отбыли домой, и сам Верховный король в сопровождении сотни воинов отправился проводить нас в дорогу.
Наш путь лежал вдоль заросшего лесом ущелья, в котором неслись воды быстрой и глубокой реки, и где лошадям приходилось идти поодиночке или попарно между скалами и потоком. Для такого большого отряда опасности не было, так что ехали мы беспечно, по ущелью разносилось цоканье копыт, звяканье уздечек и людской говор, да сверху изредка карканье — это со скал взмывали вороны, чтобы посмотреть на нас. Они не ждут, как говорят иные, шума битвы; мне доводилось видеть, как они миля за милей следуют за вооруженными отрядами в ожидании сражения и трупов.
Но в тот день нам ничего не грозило, и около полудня мы прибыли туда, где Верховный король должен был проститься с нами и отправиться назад. Это было у слияния двух рек, где ущелье выходило в долину пошире, с опасными на вид обледеневшими сланцевыми скалами по обе стороны и большой рекой, несущей на юг коричневые, набухшие от талого снега воды. Там, где реки сливались, находилась переправа и южнее нее проходила хорошая дорога — сухая и ровная, она вела по возвышенности к Томен-и-Муру.
Мы задержались чуть севернее брода. Короли свернули в сторону, в укрытую от ветров котловину, с трех сторон окруженную заросшими склонами. Обнаженные кусты ольховника и заросли камыша свидетельствовали о том, что летом здесь бывает топко, в тот же декабрьский день грунт наделаю промерз, хотя место это было укрыто от ветра и заметно пригревало солнце. Порешили остановиться там, чтобы поесть и отдохнуть. Короли, беседуя, устроились отдельно, с ними и их приближенные. Среди последних я заметил Диниаса. Оказавшись, как обычно, поодаль от приближенных, от воинов и даже от слуг, я поручил Астера Сердику и направился в сторону, взбираясь по лесистому склону к замеченной мной поросшей деревьями лощине, где мог побыть один и не привлекать внимания остальных. Уселся, опершись спиной на нагретую солнцем скалу, по другую сторону которой слышались приглушенные звуки — звон уздечек пасущихся лошадей, людской говор, временами грубый хохот, затем поочередно молчание и гул голосов, из чего я понял, что дожидаясь, пока короли распрощаются, свиты коротают время за игрой в кости. Надо мной в холодном воздухе кружил коршун, в лучах солнца крылья его отливали бронзой. Я вспомнил о Галапасе, о сиянии бронзового зеркала и спросил себя, зачем же я все-таки поехал.
Вдруг за спиной зазвучал голос Вортигерна:
— Сюда. Можешь сказать мне, что думаешь.
Пораженный, я обернулся, и лишь тут сообразил, что и он, и тот, к кому он обращался, находятся по ту сторону скрывавшей меня скалы.
— Мне говорили, пять миль в любом направлении…
Голос Верховного короля затих — наверно, он повернулся в другую сторону. До меня донеслись шаги по замерзшей земле, хруст опавших листьев и скрежет о камень подбитых гвоздями сапог. Погруженные в беседу, между деревьев шли Вортигерн и мой дед.
Помню, как я колебался. О чем таком они могут говорить, что не обсуждалось наедине в башне Максена? Не верилось, что Галапас направил меня на их встречу просто шпионить. Тогда зачем же? Не бог ли, на чью тропу я встал, привел меня сюда, привел одного, сегодня и именно ради этого? Я нехотя повернулся, чтобы последовать за ними.
Стоило мне сделать шаг в их направлении, как чья-то рука довольно бесцеремонно схватила меня за плечо.
— И куда же ты собрался? — шепотом осведомился Сердик.
Резким движением я стряхнул его руку.
— Проклятье, Сердик, ты меня чуть до смерти не напугал. Что за дело тебе, куда я собрался?
— Я здесь затем, чтобы приглядывать за тобой, помнишь?
— Ты здесь потому, что я взял тебя с собой. И сейчас никто уже не велит тебе приглядывать за мной. Или все-таки велят? — Я резко глянул на него. — Ты и раньше следил за мной?
Он осклабился.
— Сказать по правде, и в голове такого не было. А что, стоило?
Я, однако, допытывался:
— Тебе кто-нибудь поручил следить за мной сегодня?
— Нет. Но разве ты не понял, кто туда пошел? Это Вортигерн и твой дед. Если уж ты замыслил прогуляться следом за ними, то на твоем месте я бы еще раз хорошенько подумал.
— Вовсе я не за ними, — солгал я, — просто хотел осмотреться.
— Тогда лучше выбери для этого какое-нибудь другое место. Они специально приказали всем ждать внизу. Я пришел узнать, слышал ли ты это, вот и все. Они были очень серьезны, когда отдавали этот приказ.
Я снова уселся.
— Хорошо, ты узнал. А теперь, пожалуйста, оставь меня. Можешь прийти и сказать, когда нужно будет уезжать.
— Ага, стоит мне повернуться, только тебя и видели.
Я ощутил, как кровь прилила к щекам.
— Сердик, я велел тебе идти.
Он стоял на своем:
— Слушай, я тебя знаю, и знаю, что значит этот твой вид. Что бы ни было у тебя на уме, но когда ты вот эдак смотришь, кое-кого ждут неприятности, и обычно именно тебя. Что ж делать?
Я яростно выдохнул:
— На этот раз они ждут тебя — если не сделаешь, как я сказал.
— Не обрушивайся на меня с высоты своего королевского величия, — сказал он. — Я лишь пытаюсь спасти тебя от порки.
— Знаю. Прости. Я… У меня была одна мысль.
— Ты можешь открыть ее мне, верно? Я ведь вижу, что-то гложет тебя изнутри все эти последние дни. В чем тут дело?
— Я и сам не знаю, — признался я. — В этом ты мне не помощник. Забудь. Слушай, а короли не сказали, куда направляются? Что они, не могли наговориться досыта в Сегонтиуме или по дороге сюда?
— Они пошли на вершину этого утеса. Там, наверху, где кончается вон та гряда, есть место, откуда хорошо видно вверх и вниз по ущелью, и во все стороны. Там, говорят, раньше башня была. Ее называли Динас Бренин.
— То есть Королевская Креп