— Ты, кажется, не очень озабочен. Если они на самом деле осушат озеро до дна, и там ничего не окажется…
— Там что-нибудь будет. Не спрашивай, что, я не знаю, но если я так сказал… Так и будет, ты ведь знаешь. То, что является мне таким образом, всегда сбывается. У меня есть дар провидения.
Брови его приподнялись.
— Думаешь, сказал мне что-то новое? Разве не ты пугал меня столько раз до полусмерти своими речами и тем, что видел недоступное взгляду других?
— Так ты боялся меня, правда, Кадаль?
— Отчасти. Но теперь не боюсь и не намерен бояться впредь. Должен же кто-то приглядывать и за самим дьяволом, пока он носит одежду и нуждается в еде и питье. А теперь, молодой хозяин, если вы закончили, то давайте посмотрим, придутся ли впору эти присланные вам королем вещи.
— Их прислал король?
— Ага. На вид это как раз такие одежды, которые прилично носить магу.
Я подошел посмотреть.
— Надеюсь, это не длинные белые одеяния, расшитые символами солнца и луны, и посох, обвитый змеями? О, в самом деле, Кадаль…
— А что, твое собственное платье изодралось в клочья, должен же ты что-то носить. Давай, в этих одеждах ты будешь смотреться немного забавно, но мне сдается, в твоем положении тебе стоит постараться произвести на них впечатление.
Я засмеялся.
— Может быть, ты и прав. Дай посмотреть. Хм, нет, это белое не годится, я не хочу состязаться со сворой Маугана. Скорее, что-нибудь темное и этот черный плащ. Да, так будет хорошо. И я надену эту фибулу с драконом.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, когда так уверен в себе. — Тут Кадаль заколебался. — Послушай, я знаю, что сейчас ты опьянен успехом, но, может, было бы лучше сбежать отсюда прямо сейчас, не дожидаясь, что принесет судьба со следующим броском костей? Я мог бы украсть пару коней…
— «Сбежать отсюда»? Значит, я все еще пленник?
— Здесь на каждом шагу стража. На этот раз они охраняют тебя, а не держат под стражей, но, клянусь псом, разница невелика. — Он выглянул в окно. — Скоро наступят сумерки. Послушай, я мог бы наплести чего-нибудь там, снаружи, чтобы они не тревожились, а ты бы притворился, будто опять заснул — до темноты…
— Нет. Я должен остаться. Если мне удастся заставить Вортигерна прислушаться к моим словам… Дай подумать, Кадаль. Ты видел Маррика в ту ночь, когда нас взяли. Значит, новость об этом уже на пути к отцу, и если мое мнение чего-то стоит, он выступит немедленно. Пока что все хорошо: чем скорее, тем лучше; если ему удастся застать Вортигерна здесь, на западе, прежде, чем ему предоставится возможность снова соединиться с Хенгистом… — Я на мгновение задумался. — Так, корабль должен был отплыть в Бретань три — нет, четыре дня назад…
— Он отплыл еще до того, как вы покинули Маридунум, — коротко сказал Кадаль.
— Что?
Он улыбнулся, увидев выражение моего лица.
— А чего же ты ждал? Сына и женщину самого графа вот так умыкают — и никто не знает толком почему, но слухи-то ходили, и даже Маррику хватило рассудка решить немедленно вернуться к Амброзию с таким рассказом. Корабль отплыл с приливом в тот же вечер; он вышел из устья, когда вы, верно, и из города-то еще не выехали.
Я застыл без движения. Помню, как он суетился вокруг меня, изящно укладывая складки моего черного плаща, стараясь понеприметнее закрепить складку над державшей плащ фибулой с драконом. Затем я глубоко вздохнул.
— Вот и все, что мне было нужно. Теперь я знаю, что делать. «Королевский пророк», говоришь? Они к истине ближе, чем думают сами. Теперь королевский пророк должен напугать до смерти собравшийся здесь сброд саксонских прихвостней и выгнать Вортигерна из этого уголка Уэльса куда-нибудь еще, куда его сможет быстро выкурить и уничтожить Амброзий.
— Думаешь, тебе удастся?
— Знаю, что удастся.
— Тогда я надеюсь, что тебе удастся и вызволить отсюда нас обоих прежде, чем они поймут, на чьей ты стороне.
— Почему бы и нет? Как только я узнаю, куда направляется Вортигерн, мы сами доставим эту новость моему отцу. — Поправив на плечах плащ, я весело улыбнулся Кадалю. — Итак, кради коней, Кадаль, и пусть они ждут нас у реки. Там есть упавшее поперек потока дерево — ни с чем не спутаешь, найди укрытие поблизости и жди. Я приду. Но сперва я должен пойти и помочь Вортигерну обнаружить драконов.
Я шагнул к двери, но он оказался там быстрее меня и задержался, положив руку на щеколду. В глазах его стоял страх.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я оставил тебя на произвол судьбы среди этой волчьей стаи?
— Я остаюсь не на произвол судьбы. Помни это. И если не можешь поверить мне, то поверь хотя бы тому, что во мне. Я уже научился. Я научился не забывать, что бог появляется тогда, когда и как ему заблагорассудится, раздирая плоть, чтобы войти в твое тело, а когда дело сделано, освобождается от него столь же жестоко, как и вошел. После — вот сейчас — ощущаешь в себе свет, пустоту и, как ангел, готов взлететь… Нет, они ничего не могут со мной сделать, Кадаль. Не бойся. Моя сила со мной.
— Они убили Галапаса.
— Когда-нибудь и меня могут убить, — рассудил я. — Но не сегодня. Открой дверь.
12
Все они собрались у подножия скалы, где пробитая строителями колея подходила к заболоченному дну округлой выемки в склоне горы. Меня по-прежнему охраняли, но на сей раз — по крайней мере внешне — это была почетная стража. Четверо солдат в парадной форме с вложенными в ножны мечами сопроводили меня к королю.
Чтобы сделать помост, на болотистый грунт уложили дощатые щиты, а на них установили кресло для короля. Кто-то соорудил укрытие от ветра, установив с трех сторон плетеные щиты из стволов молодых деревьев и кустарника, перекрытые поверху и обильно задрапированные выделанными мехами и крашеной кожей. Там сидел Вортигерн — положив подбородок на кулак, молча. Королевы его видно не было, как, впрочем, и других женщин. Рядом с ним стояли священники, но на этот раз они старались держаться неприметно и помалкивали. По обе стороны от кресла стояли его полководцы. За его наспех сделанной беседкой алым пятном заходило солнце.
Днем, наверное, шел дождь; трава насквозь промокла и каждая травинка пригибалась под тяжестью капель. Знакомые, цвета серого сланца, облака медленно проплывали через окрашенное закатом небо.
Когда меня привели, уже начали зажигать факелы. На фоне заходящего солнца они казались маленькими и тусклыми — скорее дым, чем огонь, и дым этот подхватывало и стелило по земле прерывистое дыхание ветра.
Я ждал у подножия платформы. Король осмотрел меня с головы до ног, но ничего не сказал. Он все еще воздерживался от суждений. А почему бы и нет, подумалось мне. Подобное тому, что я, кажется, изрек, ему доводилось слышать и раньше. Теперь он ждал, чтобы мое пророчество оправдалось хотя бы частично. И если доказательств не последует, то есть еще время и место, которое должно оросить моей кровью. Интересно, куда дуют ветры в Малой Британии, подумалось мне. До реки было не менее трехсот шагов, она терялась в сумраке росших по ее берегам дубов и ив.
Вортигерн дал мне знак подняться на платформу и встать рядом с ним, я вскарабкался и встал справа от него, по другую сторону от священников. Один-два офицера отодвинулись от меня подальше, лица их оставались одеревеневшими, но я приметил скрещенные пальцы и подумал — окажется там дракон или нет, а с этими-то я справлюсь.
Тут я почувствовал на себе чей-то взгляд и повернул голову. Смотрел седобородый. Он неотрывно ел глазами брошь на моем плече — плащ откинулся в сторону, и ее стало видно. Когда я повернулся, он поднял взгляд, и мы посмотрели друг на друга. Зрачки его расширились, рука скользнула вбок, но не для того, чтобы сделать знак, а чтобы отстегнуть застежку и освободить меч в ножнах. Я отвернулся. Все молчали.
Установилось тяжелое молчание. Солнце опускалось все ниже, колышущий драпировки прохладный ветер свежел. Там, где лужицы стояли у зарослей камыша, ветер поднимал на поверхности воды рябь и мелкие волны. Между дощатыми щитами снизу вверх тянули ледяные пронизывающие сквозняки. Слышно было, как где-то вверху, в темнеющем небе насвистывал кроншнеп; потом он стал спускаться, песня его превратилась в звонкую капель маленького водопада, и стихла совсем. Над головой билось на ветру и хлопало королевское знамя. Тень беседки на мокрой траве становилась все длиннее и длиннее.
С того места, где мы ждали, единственным признаком какой-то работы были люди, прибегавшие из-за деревьев и снова туда убегавшие. Последние лучи солнца, красные и почти горизонтальные, ярко освещали западную оконечность Королевской Крепости, озаряя увенчанную разрушенной стеной вершину скалы. Строителей там видно не было — должно быть, все они были в пещере и штольне. С сообщениями о ходе работ появлялись и снова исчезали эстафеты мальчишек. Помпы работали хорошо и гнали воду; за последние полчаса уровень воды понизился на две пяди… Пусть милорд король проявит терпение, помпы заклинило, однако инженеры работают над ними, а люди пока соорудили лебедку и передают ведра вручную…
Все уже налажено, помпы заработали и уровень воды резко пошел вниз… Кажется, уже видно дно…
Лишь через полных два часа окоченелого ожидания, когда почти совсем уже стемнело, на идущей под гору колее появились огни, а вместе с ними толпа строителей. Они приближались быстро, но осмотрительно, совсем не так, как это делают напуганные чем-то люди, и еще до того, как они приблизились настолько, чтобы их можно было рассмотреть, я знал, что они обнаружили. Их предводители остановились в ярде от платформы, и по мере того, как подходили, окружая их, остальные, мои стражи стали придвигаться ко мне поближе.
Со строителями были солдаты. Их командир вышел вперед и отсалютовал.
— Озеро осушили? — спросил Вортигерн.
— Да, повелитель.
— И что же нашли на дне его?
Командир ответил не сразу. Наверное, он был бардом. Но он не нуждался в паузе, чтобы привлечь к себе внимание — все и так не отрывали от него глаз.