Порыв ветра, неожиданный и сильнее предыдущих, откинул в сторону резким ударом кнута его плащ и покачнул каркас беседки. Над головой пролетела несомая ветром птица. Не мерлин — сегодня вечером не мерлин. Всего лишь грач, запоздавший и спешащий домой.
— На дне его нет ничего, повелитель.
Голос его звучал бесстрастно, с осторожной официальностью, но до меня донесся новым порывом ветра прошедший по толпе гул голосов. Мауган с хищно блеснувшими глазами подался вперед, но я заметил, что он не осмеливается говорить, пока не увидит, к чему склоняется король.
Вортигерн подался вперед.
— Ты уверен? Вы откачали всю воду до самого дна?
— Именно так, повелитель.
Он подал знак стоявшим рядом с ним людям и трое или четверо выступили вперед, чтобы вывалить в беспорядке перед помостом груду предметов. Изъеденная ржавчиной сломанная мотыга, кремневые топоры без топорищ — старше любого творения римлян, пряжка от пояса, нож с лезвием, почти начисто съеденным той же ржавчиной, короткий обрывок цепи, металлическое кнутовище, какие-то не поддающиеся определению предметы и несколько черепков от горшков для приготовления пищи.
Офицер протянул руку ладонью вверх.
— Когда я сказал «ничего», повелитель, я говорил о том, что ты мог ожидать. Мы обнаружили лишь это. И мы подошли так близко ко дну, что это почти уже не имеет значения; грязь и камень были у нас под ногами; но, чтобы не говорить впустую, мы вытащили последнее ведро наружу. Староста подтвердит мои слова.
При этих словах староста вышел вперед, и я заметил в его руках полное ведро — через край плеснула вода.
— Господин, все это правда, и ничегошеньки там нет. Если ты изволишь подняться, то увидишь сам, можно спуститься на самое дно. Но лучше этого не делать, вся штольня теперь заплескана грязью и ходить там не годится. Но я вынес последнее ведро, что мы там зачерпнули, чтобы ты сам мог посмотреть.
С этими словами он вылил полное ведро, залив и без того сырую землю. Вода стекла, образовав лужу у основания древка королевского штандарта. С грудой донной грязи из ведра вывалились несколько каменных осколков и серебряная монета.
Король обернулся, чтобы посмотреть на меня. Это могло послужить мерой случившегося вчера в пещере — священники по-прежнему хранили молчание, а король спокойно ждал, и не оправданий, а объяснений.
Богу ведомо, на протяжении того долгого, холодного и молчаливого ожидания у меня была уйма времени, чтобы подумать, но я знал, что размышления мне не помогут. Если он со мной, сейчас он придет. Я посмотрел вниз, на лужи, где кровью отсвечивал последний красный отблеск заката. Я посмотрел вверх, за скалу, где в чистоте восточного небосклона видны уже были пронзившие лучами тьму звезды. Приближался еще один порыв ветра: я слышал, как он шумит в вершинах дубов, где должен ждать Кадаль.
— Ну? — сказал Вортигерн.
Я шагнул вперед, к краю помоста. В голову по-прежнему ничего не приходило, но я должен был что-то сказать. Когда я шагнул, тяжелый, как удар, порыв ветра потряс беседку. Послышался треск, суматошный шум — будто гончие обложили оленя — и кто-то вскрикнул, но тут же прикусил язык. Знамя короля над нашими головами, щелкнув, как кнут, рванулось в сторону, затем, остановленное удерживавшими его веревками, надулось, словно парус, принявший на себя всю силу ветра. Древко, расшатанное в без того сырой земле и ставшее совсем неустойчивым после того, как к его основанию выплеснули ведро воды, вырвалось вдруг из вцепившихся в него рук, чтобы повернуться и обрушиться вниз. Оно плашмя упало на мокрое поле у ног короля.
Ветер умчался, и наступило затишье. Знамя распласталось на земле, тяжелея от впитанной влаги. Белый дракон на зеленом поле. Пока мы смотрели, он медленно погрузился в лужу и поверх него заплескала вода. Последний слабый луч заката окрасил воду в цвет крови. Кто-то с ужасом выдохнул: «Знамение, — и другой голос громко сказал: — Великий Тор, дракон повержен»! Прочие подняли крик. Знаменосец с лицом белее мела уже склонялся над знаменем, но я спрыгнул перед ними всеми с помоста и воздел руки.
— Усомнится ли кто, что бог сказал свое слово? Отнимите взор от земли, посмотрите вверх, и вы увидите, как он говорит вновь!
Через потемневший на востоке небосклон, пылая жаркой белизной, с хвостом, как у молодой кометы, плыла падучая звезда из тех, что в народе называют огненными драконами.
— Вот он грядет! — кричал я. — Вот он грядет! Красный Дракон Запада! Говорю тебе, король Вортигерн, не трать более времени с этими невежественными глупцами, что бормочут о человеческих жертвах и по футу в день строят тебе каменную стену! Что за стена сможет сдержать дракона? Я, Мерлин, говорю тебе, отошли этих священников и собери вокруг себя полководцев и, покинув горы Уэльса, отправляйся в свою собственную страну. Королевская же Крепость не про тебя. Сегодня вечером ты видел явление Красного Дракона, и Белый Дракон пал перед ним. И богом клянусь, ты видел правду. Так внемли же предупреждению! Теперь же снимайся с лагеря и отправляйся восвояси и охраняй свои границы, чтобы дракон не последовал за тобой и не сжег тебя дотла! Ты привел меня сюда, чтобы я говорил, и я сказал. Дракон здесь, говорю я тебе!
Король вскочил на ноги, люди кричали. Я закутался в черный плащ и неспешно направился прочь, через толпу работников и солдат, беспорядочно метавшихся у подножия помоста. Остановить меня они не пытались. Я думаю, они скорее согласились бы прикоснуться к ядовитой змее. За спиной сквозь шум толпы донесся голос Маугана, на мгновение мне показалась, что за мной гонятся, но тут с помоста спустилась группа стоявших на нем, они направлялись назад, к лагерю, проталкиваясь сквозь пришедшую в замешательство толпу строителей. Заметались факелы. Кто-то поднял намокший штандарт, я видел как он раскачивается и разбрызгивает капли воды там, где, по-видимому, полководцы расчищали дорогу королю. Я поплотнее закутался в черный плащ и скользнул в тень сбоку от толпы. Теперь, невидимый, я мог наконец обойти беседку и уйти.
До дубов было триста шагов по темному полю. Под ними на окатанных камнях громко шумел поток.
Голос Кадаля тихо и требовательно сказал: «Сюда». Копыто выбило искру о камень.
— Я выбрал тебе поспокойнее, — сказал Кадаль и подставил ладонь мне под ногу, чтобы забросить меня в седло.
Я тихо засмеялся.
— Сегодня ночью я мог бы проехаться хоть на огненном драконе. Ты его видел?
— О да, милорд. Тебя я также видел и слышал.
— Кадаль, ты ведь поклялся, что никогда не будешь меня бояться. Это была всего лишь падучая звезда.
— Больно уж вовремя она появилась.
— Да. А теперь, пока не поздно, нам лучше бы отправляться. Правильно рассчитать время — вот что самое важное, Кадаль.
— Тебе не следовало бы смеяться над этим, господин мой Мерлин.
— Клянусь богом, — сказал я, — я вовсе не смеюсь.
Лошади вырвались из-под осыпавших нас каплями деревьев и быстрой иноходью миновали гряду. Справа заросшая лесом гора прикрывала нас с запада. Впереди лежала узкая полоска долины между горой и рекой.
— Погоня будет?
— Вряд ли.
Но стоило нам пустить коней галопом, как между грядой и рекой появилась тень всадника, а наши кони метнулись в сторону и встали. От удара шпорой животное Кадаля бросилось вперед. Заскрежетал металл. Слабо припомнившийся мне голос отчетливо произнес:
— Убери оружие. Это друг.
Кони били копытами и тяжело дышали. Я увидел руку Кадаля на уздечке того, чужого. Тот сидел спокойно.
— Чей друг?
— Амброзия.
Я сказал:
— Погоди, Кадаль, это седобородый. Как тебя зовут, господин? И что привело тебя ко мне?
Он громко откашлялся.
— Горлойс мое имя. Горлойс Корнуэльский.
Я заметил удивленный жест Кадаля и услышал, как звякнула уздечка. Он по-прежнему не выпустил поводьев, и все так же поблескивал в его руке обнаженный кинжал. Старый воин сидел неподвижно. Звука копыт погони не слышалось.
Я медленно произнес:
— Тогда, господин, мне скорее следовало бы спросить, что привело тебя к Вортигерну?
— То же, что и тебя, Мерлин Амброзий. — В его бороде блеснули зубы. — Я отправился на север, чтобы самому все разузнать и отправить ему весть. Запад достаточно долго ждал, и время скоро приспеет, начнись только весна. Но ты появился раньше. Кажется, я мог так не стараться.
— Ты прибыл один?
Он издал короткий, жесткий смешок, будто взлаяла собака.
— К Вортигерну? Ну уж нет. Мои люди отправятся следом. Но я должен был перехватить тебя. Мне нужны новости. — Затем резко: — Да боже мой, парень, неужели ты во мне сомневаешься? Я ведь пришел к вам один.
— Нет, господин. Отпусти его, Кадаль. Милорд, если ты желаешь поговорить со мной, тебе придется делать это на ходу. Нам нужно уезжать, и побыстрее.
— Охотно.
Мы привели коней в движение. Когда они перешли на галоп, я спросил через плечо:
— Ты догадался, когда увидел брошь?
— Раньше. Ты похож на него, Мерлин Амброзий. — До меня снова донесся его глубокий горловой смех. — И видит бог, временами ты выглядишь точь-в-точь как породивший тебя дьявол. А теперь тише, мы почти у переправы. Здесь глубоко. Говорят, волшебники не могут переправляться через воду?
Я рассмеялся.
— Меня всегда тошнит на море, но эта переправа мне по силам.
Кони беспрепятственно миновали брод и вынеслись галопом на другой берег. Здесь начиналась мощеная дорога, отлично видимая в свете падучей звезды и ведущая прямо через нагорья на юг.
Мы скакали всю ночь. Погони не было. Через три дня ранним утром высадился Амброзий.
Книга 4Красный Дракон
1
Если судить по хроникам, то можно подумать, будто Амброзию понадобилась всего пара месяцев, чтобы стать коронованным королем и умиротворить Британию. На самом деле это заняло больше двух лет. С первой частью было покончено довольно быстро. Он не напрасно провел эти годы в Малой Британии с Утером, создавая отлично обученную наступательную армию, подобной которой не видела Европа с тех пор, как почти сто лет назад была распущена армия, которой командовал граф Саксонского берега. Амброзий позаимствовал строение своей армии у боевых отрядов Саксонского берега, великолепного подвижного боевого орудия, способного жить за счет населения в зоне боевых действий и делать все вдвое быстрее, чем обычная армия. Со скоростью Цезаря — так говаривали еще в годы моей молодости.