доложил хулиган нехотя.
— Продолжай.
— А нечего продолжать, — печально вздохнул парень.
— Как это нечего? А с тёткой, что, не встречаешься? В подземной пещере бывал?— заподозрил я неладное и, на всякий случай, хорошенько осмотрелся по сторонам.
— На кой мне красотка? А на Седьмом Небе бывал, но в потолочную дырку не лазал. Мне же незачем. Я же не старший. Знаю, что оттуда лозы растут, если слово заветное сказать, а сам туда не просился и не совался, — выложил секреты горе-посредник.
— В каком мире главный обитает? В тридцатом или в первом? — продолжил я беседу, когда перестал удивляться новому названию подземной, как мне тогда казалось, пещеры.
— В шестом.
— Как тебя зовут? Что ты, как посредник, готов сделать на благо своим мирам? — решил я выведать всё до конца.
— Ясень я. А для миров, фиг знает, что нужно делать. Живут все по-своему и в ус не дуют. Так что, за бесплатно я ничего делать не буду.
— В моём мире так колдунов называют, а не посредников. У вас что, корысть не запрещена разве? — продолжил я расспросы, удивляясь каждому ответу нового знакомого.
— На кой бы тогда я в посредники пошёл? — в свою очередь опешил Ясень.
— В этом круге всё не как у людей, — буркнул я под нос. — Зови тётку-красотку, с ней решим, как тебя благодарить.
Я демонстративно отошёл подальше и уселся на сухую осеннюю травку.
— Самому? — удивился хулиган.
— Мне всё одно, самому или с начальником. Только тогда премию на двоих придётся делить, сам понимаешь, — подогрел корысть в жилах Ясеня.
Хулиган опрометью кинулся в пещеру и пропал там надолго, если не навсегда, а я, закончив изображать курортника, крепко задумался. «Сегодня уже пятый день. Если этот паренёк-Ясенёк через полчаса не объявится, попрошусь в шестой Аргесий. Сам там начальство второго круга найду, а уже с ним в пещеру вернусь. Авось, успею. Девчушке по приезду выговор вкачу за головотяпство с пропусками», — думал я, сидя на травке и глазел на Армавир, смешавший в мирах второго круга и двадцатые, и семидесятые годы в гремучую и корыстолюбивую смесь.
Позади зашуршала ракушка и я, не оглядываясь спросил:
— Дозвался?
Никто мне не ответил, а в руку с ценным букетом ткнули чем-то холодным и мокрым. Я отдёрнул драгоценность и увидел псину Жучку, доверчиво глядевшую мне в глаза и вилявшую хвостом.
— Здравствуй, государыня Жучка, — поздоровался я с собакой, как с ровней. — Ты можешь Стихии привет передать? Очень-очень нужно. Вопрос жизни и сиротства. Сходи, милая. Покличь зеленоглазую.
— Гав-гав, — почти по-военному ответила Жучка и стремглав кинулась в пещеру.
Я мигом вскочил на ноги и за ней, но не тут-то было. От сообразительной Жучки не осталось и следа.
— С собаками разговаривать начал, с деревьями, с пирожками. Что на очереди? — досадовал я на себя в полный голос и не успел снова уселся на травку, как услышал за спиной незнакомый женский голос:
— А на очереди ещё интереснее будет.
В мгновение ока обернулся и увидел тетку-красотку, о которой рассказывал Ясень. Она оказалась точной копией Стихии, только постарше, а глаза с зелёными искрами, прямо один в один с грустными глазами девчушки.
— Здравствуй, тетенька-красавица, которая Жучке нравится, — поздоровался с незнакомкой уважительно.
— Ты что, не узнал меня? Я же Стихия, — рассмеялась тётенька.
— Стихию я давно знаю, а вы, скорее, её мамка, — не поверил я ни на грош.
— Шалопай ты, Сашка. Забыл… Или не знал, что я всем ровесницей показываюсь?
— Это ты забыла мне метку поставить, чтобы был в пещерку вхожий со взрослой рожей, — на всякий случай, устыдил я кандидатку в Стихии. — И вообще, что в этой фляге было?
— Шалопай, — захлопала в ладошки тётка точь-в-точь, как Стихия. — Это твоя походная фляжка. В ней для Насти водичка целебная была, а сейчас простая налита. А метку специально не ставила, чтобы Ясеня заманить. Знала, что ты вовремя явишься и с Жучкой обо всём сговоришься.
— Стоп, — поднял я руки, показывая, что получил убойную дозу новостей. — Я полежу, покумекаю, а ты предупреди Угодника, чтобы срочно вёз Настю в двадцать второй мир второго круга.
— В Кристалию, стало быть. Я мигом. А ты ни Ясеню, ни Жучке Босвеллию не отдавай. Дождись меня. Договорились? — попросила взрослая Стихия и удалилась в пещеру.
Я повалился на траву и принялся усваивать очередную порцию сногсшибательных новостей. Ни прибежавшая Жучка, осчастливленная выполненным поручением и возможной Стихийной благодарностью, ни вернувшийся Ясень, не смогли поколебать меня и отвлечь от любимого занятия.
— Что делать будем? — наконец, услышал я голос Ясеня.
— Зиму ждать. У вас снежные зимы? Бабуля сказывала, что в Армавире были такие зимы, что хаты по крышу заметало.
— Зимы на снег богатые, а вот тётку я не дозвался. Ты за попытку не заплатишь ладаном? Мне он позарез нужен, — взмолился Ясень.
— Где мне его взять? И потом, Жучка уже дозвалась. Так что, была она тут. Велела тебе ждать и никуда не уходить, — расстроил я хулигана ещё больше.
— А я думал… Как ты смог собаку о таком попросить? — удивился Ясень.
— По-человечески попросил, а не за взятку и какой-то ладан.
— Я про веточки говорю, а не про взятку, — опешил посредник.
— И я о том же. Ждём, как велено. Если что-то заработал, тётка выдаст зарплату.
Так мы и сидели, поджидая Стихию с уставшими, но живыми искрившимися глазами.
* * *
— Подъём! Миссия в завершающей стадии, — доложила Стихия, и я очнулся от забытья, потом сразу зачесался от въевшихся в кожу соломинок и запрыгал чтобы согреться.
— Глотни, чтобы не заболеть, — посоветовала красотка и вернула мне фляжку.
— В ней же вода холодная, а я и так замёрз.
— Была вода, а теперь лечебная микстура из моих запасов. Пей. Тебе же ещё два срока отбывать. И за себя, и за того парня, который одиннадцатый.
Я сделал большой глоток стихийной водицы и сразу почувствовал тепло и спокойствие, растекавшееся по телу.
— Два срока? — удивился и вспомнил приснившийся суд.
— Приговор не забыл? Морок мороком, а миры судили тебя по-настоящему.
— И пирожок был настоящим свидетелем, и деревце с косичками. И отряд милиционерш с арбалетами, и судьи-близнецы, и невидимый голос, — перечислил я почти всех участников морока.
— Ты что, все сны запоминаешь? — охнула с какой-то стати Стихия. — А пирожок и Босвеллия Бурзеровая взаправду настоящими были.
— Босвеллия Бурзеровая? Точно. И Сакры, и чакры, и Олибан в голове застряли, теперь надо их в коробки сложить.
— Ах ты ёж, с умом как нож, — ещё больше расстроилась Стихия. — Босвеллия – это деревце библейское, из сока которого делают ладан. А уже ладана того вся нечисть боится. Так и называют Босвеллия Бурзеровая. Или Сакра, или Олибан. Складывай всё на полочку и давай Ясеня кличь.
— Ясень, — позвал я хулигана. — Зарплата готова. Держи карман шире.
Невдалеке из бурьяна появился заспанный хулиган, а за ним Жучка, сопровождавшая корыстолюбивого посредника.
— Гляди. И Жучка Сималийская с ним, — сказал я Стихии и нахмурился. — На кой он нам? Ушли бы, и всё. Пусть бы потом искал меня по мирам.
— Во-первых, Жучка не Сималийская, а во все миры вхожая. Во-вторых, она не простая дворняжка, а особенная. Всегда чует, где может понадобиться. В-третьих, Ясень от судьбы уйти не должен. Потом всё объясню, а сейчас торгуйся, — объяснила Стихия и подтолкнула меня навстречу хулигану.
— Чем тебе оплатить собачьи услуги? — спросил я зевавшего злыдня, когда тот подошёл ближе.
— Красотка объявлялась?
Я понял, что Стихия осталась для него невидимой, и перевёл разговор в коммерческое русло.
— Объявлялась, но тебя не дождалась. Что я за Жучкины услуги должен?
— Отдай голик, и мы в расчёте, — заявил Ясень.
— Какой ещё голик? — возмутился я неслыханной наглости.
— Веник из веток так называется. Так отдашь свой ладанный веник или нет?
Я покосился на Стихию, и она кивнула.
— Это между прочим Босвеллия Бурзеровая. Прошу к деревцу со всем уважением, а то загремишь на лавку подсудимых, где пирожки над тобой смеяться будут, — разразился я поучениями, и сам того не желая протянул букет Ясеню.
Не успел моргнуть, как тот схватил волшебные прутики, взлетел, да и был таков, а я остался стоять и растерянно моргать.
— Что теперь? Догонять его? — спросил у Стихии.
— Нельзя. Это его судьба, а ты всего лишь катализатор событий, которые выпадут этому колдуну-посреднику, — объяснила она непонятные для меня вещи.
— Я же не хотел отдавать, — посетовал я, ужаснувшись тому, что натворил.
— Разницы нет. Хотел, не хотел. Он своего добился. Ты его больше не должен увидеть. Он теперь начнёт метаться по молодым мирам в поисках приключений. И всё по корыстной части. Потом, конечно, поумнеет и, в конце концов, окажется в двадцатых годах этого века в… Твоём мире. Это он на смертном одре будет силу передавать Угоднику. Видишь, что ты натворил? — закончила поучать Стихия и рассмеялась, как девчушка.
— Что я наделал! — оглушило меня, как от взрыва.
— Что было, то и будет. Что будет, то и было. Не волнуйся. Пора тебе к Настиному Димке, — напомнила Стихия о неоконченном бедовом деле.
— Можешь пару раз раздвоить монетку? Мне нужно прожить тут некоторое время, — попросил я показать фокус с приумножением капитала.
— Сам справишься. Разок напомню, а потом сколько захочешь, столько настрогаешь. Для этого тебе фляжку набрала. А одиннадцатый скоро домой отбудет. Сложно десятерым мальчишкам сразу двоих подменять. Вот Угодник и выторговал такое соглашение. Так что, давай монетку, — закончила Стихия лекцию с очередными нешуточными для меня новостями.
Я протянул серебряный рублик, она зажала его в кулачок и начала удвоение.
— Мир Сималий. С твоего разрешения, с моего прошения, позволь удвоить эту из серебра монету, — торжественно попросила Стихия и начала уже знакомый фокус.