— Братец, готовь сестру к переезду. Пусть свои и мамкины вещи соберёт в узелок. Теперь Чапай за всех думать будет. Всё понял? — распорядился я, а потом вытащил Димку за шкирку обратно за дверь и сказал уже один на один: — Хватай консерву с серебром. Суй в диван, а после проси двадцать третий мир о сокрытии. Понял? Марш! И минуты не теряй. Дел много, а времени мало.
Затолкнув мальца с консервной банкой обратно в квартиру, я побежал вниз, громко топая по ступенькам.
Не успел выбежать из подъезда, как нос к носу столкнулся с зарёванной Ливадийской.
— Вызывала? Вот он я. Чего столбовая дворянка Яблокова от тебя хочет? — набросился на старую знакомую, прогоняя бравадой испуг от неожиданной встречи.
Вдова всхлипнула и чуть не свалилась в обморок. Еле успел подхватить её обмякшее и исхудавшее от забот тело.
— Нюни на потом, — велел я, припомнив, как общается с женским полом Угодник. — Сколько должна? Выкладывай. Выкладывай, вместо: «Здрасти вам, ангельский дядя Саша».
— Вернулись? — всхлипнула Настя, и я тут же поставил её на ноги.
— Не знаю, кого ты ждала, а только я за тобой и твоей сноровкой вернулся. Не забыла как пирожки пекутся? По глазам вижу, что не забыла.
— Муки купить не на что. Всё из квартиры продала, а в долг больше не дают. Уже десятку заняла, — начала жаловаться вдова.
— А я на что? Пошли к Яблоковой. Расплатишься, и сразу переезжаем в соседний мир, в котором квартировала, — потащил я упиравшуюся должницу к первому подъезду, а сам отсчитал в кармане десяток крупинок и тут же сунул их Насте. — Сама отдай и поблагодари. Если спросит, где взяла, скажешь, брат с севера вернулся. Год цельный на твой долг и обновы горбатился, с ума немного сошёл, но заработал-таки на честную жизнь. Всё поняла? Марш, тебе говорят! Там Даша уже тебя в командировку собирает, так что резину не тяни.
Настя взяла деньги и скрылась в первом подъезде, а я остался глазеть на округу, выискивая разницу между Кристалией и Ливадией.
«Интересно, у Ливадии эта колдунья ослепла? Или тут её нет?.. Есть. Точно есть. У Ливадийской тоже сгубили мужа. Вот бы эту собаку колдовскую…» — не успел я додумать, как многострадальная Настя вывалилась из первого подъезда.
— Я готова. Что нужно делать? — бодро доложила она, очнувшись от хандры и уныния.
— Совсем другой разговор, — подбодрил я вдову и повёл домой.
— Всё до копеечки отработаю. Всё что нужно сделаю, — начала она клясться и обещаться.
— Можешь в Димкином мире потренироваться, а потом, у себя, всё без ошибок устроить. Я же толком к хозяйству не приучен. Всего с Димкой накупил, а то что надо пропустил. Капуста, морковка есть, а в чём и как её квасить – не знаю, — жаловался я на сытую жизнь, поднимаясь на пятый этаж, а Настя слушала и диву давалась.
Мы дошли до незапертой квартиры, и я сразу ввалился внутрь. Димка уже стоял по стойке смирно, а вот Дарья где-то возилась и сопела.
— Готовность номер один. Обратный отсчет. Десять, девять, восемь… — начал я считать и мысленно просить Ливадию о переезде всех четверых в соседнюю Кристалию.
— Мы ещё не готовы, — запричитала в комнате Димкина сестрёнка.
— Пять, четыре…
— Вы никогда не готовы. В чём есть, в том и полетите, — успокоил Настевич Дарью, а я закончил счёт.
— Один, ноль. Закрыть глаза! — прикрикнул напоследок, а сам проконтролировал молнии хозяйки мира. — Приехали. Чувствуйте себя, как дома.
— Это ты всё накупил? Ужас. Ужас! — запричитала Ливадийская. — Сколько же ты потратил?
— Мне для горемык ничего не жалко. А тебя я позвал пирожки печь и за этим ужасом, как ты говоришь, присматривать. Бери денежку. Всё, чего не хватает, в универмаге или на базаре приобрети. Ворочайте, как хотите, а только у нас с Димкой дело в Закубанье. Договорились? — закончил я пламенную речь благодетеля и сунул Ливадийской на всё про всё три серрублика.
— Васильевич, — позвал Димка. — А давай воды натаскаем, пока они в себя от нашего богатства приходят.
— Давай. Только я ни разу не таскал. Научишь? — признался мальцу в полном неведении.
— У колонки общественные вёдра имеются. И детские, и взрослые. Чтобы каждому свои не покупать, — доверительно и снисходительно объяснил Дмитрий.
Мы вышли из квартиры и, пока дамы охая и ахая разбирались в продуктах и прочем хламе, купленном за пару дней, направились к общественному водопою.
Колонка оказалась за углом дома, как раз между нашей пятиэтажкой и соседним двухэтажным домиком.
— Вёдра, — махнул Димка в сторону колонки, и я увидел стопки оцинкованных вёдер, размещавшихся на деревянной площадке со щелями для стока лишней воды.
— Продумано, — оценил я женскую смекалку по устройству водопровода и общественных вёдер.
— Только таскать воду на пятый этаж, ох, как невесело, — признался Димка. — Может, мир попросим?
— На мелочи не будем беспокоить. Ты лучше придумай, как этот труд облегчить. Бассейн на крыше сделать, или бочку громадную установить, а из неё шланги к квартирам, или ещё как. А сейчас я сам всё за несколько раз натаскаю, — пообещал я.
Пообещать пообещал, а только в третий раз еле-еле дотащил два десятилитровых ведра на пятый этаж. То ли с непривычки ноги не шли вверх, то ли не выспался, а только вылил я свои вёдра в бочку и еле дошёл до дивана, на который рухнул, как подкошенный колос.
Димка, напротив, только во вкус вошёл и, крикнув Дашке чтобы помогла, смылся, приговаривая:
— Ты и так много чего наворочал. Дальше я сам.
Я попросил Кристалию как-нибудь помочь мальчишке с тасканием тяжестей, а сам от навалившейся усталости отключился.
* * *
— Васильевич! — заверещал где-то младший напарник и разбудил меня. — Как из шланга льётся и не заканчивается. Спасай, не то утонем.
Я спрыгнул с дивана и кинулся в ванную, где Димка обещал вот-вот всех утопить.
Картина напоминала скульптурную композицию «Мальчик и фонтан». Рядом с бочкой на табурете стоял малолетний водонос и держал в вытянутых руках детское ведёрко, из которого не переставая лилась вода.
— Это не я, — роптал водолей. — Она сама идёт.
Я рассмеялся, догадавшись, что на мою просьбу помочь мальчугану, вот так, с юмором, откликнулась Кристалия.
Димка, глядя на меня, расслабился и уже спокойно наполнял оставшуюся в бочке пустоту. Через минуту фонтан остановился, точно рассчитав момент заполнения ёмкости.
— У вас не соскучишься, — вздохнула Ливадийская за моей спиной.
— Веселимся между делами. Фонтанируем. Не переживай. И у тебя всё наладим, купим и заполним, — переключился я на Настю, пока младшее поколение водоносов умчалось относить общественное имущество.
— Как вы тут для вашей Насти расстарались. Увидеть бы её хоть одним глазком, — говорила Ливадийская, а сама теребила платочек и была готова разрыдаться.
— Ты это брось. Мне самому охота завыть белугой и в щель забиться, а вот обещал помочь, так и помогаю. Если зеркала тебе мало, так и быть, свидание вам устрою, — сгоряча пообещал я, лишь бы не видеть женских слёз.
— Не верится, что где-то ещё точно такая же горемыка бедует. Знаю, что здесь живёт, а не верю, — призналась вдова и пропустила запыхавшегося Димку в квартиру.
— Завтра вас познакомлю. Завтра. Поймёте, что не одни на белом свете. Авось, полегчает, — согласился я. — Ты куда-то собралась? — спросил, увидев авоську в руках Ливадийской.
— В универмаг хотела. И на рынок надо. Только вот, что я соседям скажу, когда снова меня увидят?
Я позвал Димку и обратился к Насте:
— А ты как гордый крейсер Аврора плыви мимо и внимания на них не обращай.
— Как Аврора? — не поняла она.
— Димка, делай, как я, — скомандовал я напарнику и, задрав нос к потолку, гордо вышел из квартиры.
Настя сначала охнула, а потом увидела такую же, только маленькую, Аврору в Димкином исполнении и захохотала в голос.
— Ну и славно, — буркнул я и побежал вниз по лестнице.
* * *
— Сначала к мамке, — потребовала мелкая Аврора.
— К мамке, так к мамке, — согласился я.
Мы снова составили двойной самолётик и выпорхнули из подъезда в сторону Настиной больницы. Конечно, не без помощи авиадиспетчера Кристалии.
Сразу после приземления я попросил о возврате видимости и пошагал в сторону больничного входа, играя роль озабоченного взрослого посетителя.
Когда подходил к палате, Димка уже взахлёб рассказывал мамке о приключениях, произошедших с ним за последние сутки. Пока младшая Аврора то и дело переходила от звонкого мальчишеского голоса к шёпоту заговорщика, я кивнул Насте и получил от неё благодарный взгляд. Потом вернулся в больничный двор и задумался о парне Ольговиче.
«Распродал он капусту, или нет? И знает ли какого-нибудь плотника для строительства крестика?» — размышлял я и рисовал в голове варианты событий на базаре, в Старой станице и на полях с капустой.
— Сгонять, что ли, на центральный рынок? — сказал сам себе. — А мелочь пузатая пусть с мамкой милуется, а то за день так соскучился, что молочные зубы зашатались.
Вышел на стартовую больничную площадку и сговорился с миром о доставке в нужное место.
Кристалия в мгновение ока подняла меня и понесла над центром города мимо улиц, скверов, мимо площади с памятником Крупской, прямиком на центральный рынок. Приземлила на широкую, усыпанную капустными листьями площадку, которую подметали дворники и, размахивая огромными мётлами, приговаривали: «Иттить иху! Иттить иху!»
— На развес продавали или из мешков в мешки пересыпали? Получается, это не просто армавирский рынок, а местный Пересыпь. И где теперь закубанских одесситов искать? — рассуждал я вслух, не опасаясь быть услышанным.
— Иттить иху! Иттить иху! — продолжали чеканить дворники, подтверждая мою полную и безоговорочную невидимость.
Покумекав, попросил Кристалию о доставке в место, где на тот момент находился Ольгович с фуфаечными подчинёнными, и не мешкая полетел в сторону Кубани.