— Это на кой? — забеспокоился я. — Чтобы они сюда залезли?
— Смотри. Уже один лезет, — подтвердил мои опасения Димка.
Снизу не кто-нибудь, а сам Чехурда с невесть откуда взявшейся шашкой наголо, уже карабкался вверх, собираясь отрубить мою и Димкину голову, и принести нас в жертву как агнцев, ради праздника.
— Ах, — вздохнул с облегчением напарник.
— Что там? — дрогнувшим голосом спросил я, не решаясь взглянуть на озверевшего станичника.
— Верёвки с креста срубает. Чтобы не остались после нашего отлёта, — объяснил малец, оказавшийся и любопытнее, и смелее меня.
Вокруг дирижабля моментально собрались десятки невидимых душ и рассмеялись раскатистыми голосами надо мной и моим страхом.
— Слышишь, как твой папка смеётся? — промямлил я, кое как переборов неприятные ощущения.
А души пуще прежнего захохотали, сотрясая всё вокруг. И воздух, и дирижабль, и нас с Димкой.
— Может это не они? — засомневался маленький смельчак.
— Теперь вижу, что не они. Это миры о почти тридцати садовых головах надо мной измываются. Смейтесь, хоть порвитесь. Мне вас всех не страшно, а Чехурду одного страшно, — сказал я, а потом шагнул к ограждению грузовой площадки.
Чехурда уже закончил махать шашкой и под общее улюлюканье спрыгнул с лесенки на травку. Кристалия мигом втащила верёвочную конструкцию обратно на грузовую площадку, а я залюбовался плодами фантазий, воплощённых в жизнь чужими, не только человеческими, руками.
— В магазин или в станицу? — спросил Настевич, что означало окончание наших мнимых небесных трудов.
— В станице же никого нет. Все на закладке памятника. Так что, в мебельный. Только сначала нужно скрыться на дирижабле. Потом, и его родимого растворить в воздухе, и нас вместе с ним. У дверей магазина вернёшь нам видимость, — наказал я мальцу-удальцу, окончательно отделавшись от страхов и миров-невидимок.
Небо вокруг прояснилось, и мы помчались прямиком через Фортштадт, и дальше, в сторону Горькой балки, в сторону Змеиной горы.
— По Бикмеюшке соскучился? — спросил я командира.
— Двадцать вторая рулит, не я, — открестился он.
— Ладно, — согласился я с Кристалией. — Заодно на канал глянем. Скорей всего, его ещё нет, а есть нетронутый Егорлык. Узнаем, как всё раньше было.
И вдруг, мы со всего маху врезались в невидимую стену. Причём, мы с Димкой и вдвое похудевшей авоськой врезались и замерли в небе, а дирижабль спокойно пожужжал себе дальше.
— Стало быть, Егорлык отменяется, — сказал я себе, Димке и авоське.
Над головой кто-то коротко хихикнул, и нас троих с силой дёрнуло назад и понесло куда-то с ужасавшей скоростью и свистом в ушах.
— В мебельный нас. В мебельный! — командовал я неопытному извозчику, понадеявшись, что приказы воспримутся, как шутка.
Глава 22. Голландская цинга
Перед приземлением у мебельного мы замедлились и развернулись лицом к цели нашего путешествия.
— Слава тебе, Господи, — перекрестился Димка.
Опустившись на ноги, я начал благодарить Кристалию за доставку. Собирался попросить размагнитить нас с Димкой от невидимости, но получил толчок в спину и пулей влетел в распахнувшуюся дверь магазина.
— Должник, — потирая руки, прокомментировали грузчики моё скоростное прибытие, а после появления Димки, уточнили: — Должник с сыночком.
«Видимые, значит», — скумекал я и пошёл искать продавщиц.
— Почему меня на улице бросил? — налетел с претензиями «сыночек».
— Меня же двадцать вторая в магазин забросила, — поплакался я, пытаясь почесать спину, которая и не болела вовсе.
— Что покупаем? Кровать? — смягчился Димка, вспомнив, как сам кандибобером добирался до мебельного.
Не глядя на выставленные образцы, я сразу подошёл к знакомой продавщице с длинным языком и бесчувственной душой.
— Снова к нам? — ехидно спросила она.
— Куда же ещё? Мне бы повторить кое-что из прошлых покупок. А то под конфискацию попал, — соврал я, глядя в её равнодушные глаза.
— Яблокова может, — посочувствовала она или позавидовала домкому, я так и не понял. — Что вам?
— Стол такой же. Пару мягких стульев, как давеча брал. Кровать двуспальную. Матрас, опять же. Подушки тем же числом. И диван самый лучший добавить. Даже с двумя креслами, чтобы в один цвет с диваном. И всё, — закончил я перечислять перенесённую в Ливадию мебель и не купленную в прошлый раз.
— А шкаф почему не берёте? — спросила продавщица.
— В зале же их, вроде, не было, — смутился я и начал осматриваться, надеясь увидеть шкафы. — Неужели завезли?
— Они всегда есть. Были, есть и будут, как завещала Крупская! — торжественно выговорила продавщица и расправила плечи, выпятив грудь вперёд.
— Можно узнать какие имеются? — осторожно спросил я памятник, в который превратилась женщина, а сам подумал: «С этаким добром точно на шведскую лесенку не пролезешь».
— Ах, да. Вы же у нас справочный, — вздохнул и ожил памятник, вмиг обмякнув. — «Мини», «Левый Дуэт», «Правый Дуэт», «Трио», «Размах» и «Классика». Всё, что положено, всё есть. Традиции соблюдаем, стилизацию выдерживаем. Двери открываются и снаружи, и изнутри. Жене, или сестре, точно понравится, вот увидите.
«Какой же взять? — задумался я не ко времени. — Поди, не глядя, разберись. Ещё изнутри открываются. И всё согласно женской традиции. Они что, целиком в шкафы залазят, а потом, выход из них ищут?»
Я перестал рисовать мысленные карикатуры на женщин, заблудившихся в шкафах, и решил взять что-то среднее.
— Что там между самым мелким и самым крупным, то и заверните, — озвучил незатейливое решение.
Все вокруг рассмеялись над моим выбором, а, может, надо мной, шизофреником.
— «Трио»? Может «Классику»? Или у вас квартира нестандартная? — с издёвкой спросила продавец-вымогатель.
— Стандартная у него квартира, — доложили грузчики-сборщики.
— Только «Трио», — настоял я.
— А свои вещи на балкон? А вещи ребёнка? — не унялась злыдня в синем халате.
— Ребёнку тогда тоже «Трио» заверните. Пусть Яблокова потом конфискует, хоть до пенсии, — разгорячился я, а душа запела: «Эх, яблочко. Куда ты котишься? К Яблоковой попадёшь – не воротишься».
«Сразу ей одно Трио подарю, чтобы больше ни ко мне, ни к Насте не приставала», — принял я твёрдое решение.
Мне насчитали. Я расплатился. Мне пообещали сегодня же все доставить, я согласился и сразу к грузчикам.
— На водку за оба раза, — встретили меня грузчики.
— Одну «Трио» к первому подъезду. Для домкома Яблоковой. Остальное, куда мамка скажет, туда занесёте. Вот вам серрублик, — собрался уже вернуть должок, но грузчики перепугались моей щедрости и начали отнекиваться.
— Много это. Чересчур. Не возьмём столько с больного человека, — наперебой разноголосицей начали они отнекиваться. — Мы не звери. Не бабы. Это Мариновна зверюга, а не мы.
— Ладно вам. Аванс это. Всё в квартире по уму сделайте. Вешалки, шпингалеты, всё, на что глаз глянет, и рука поднимется, всё в ремонт. Не сегодня так завтра, или когда время будет. Мне сестру жалко, вдовая она, — закончил я уговоры, и грузчики охотно согласились помочь.
— Инструмент у нас завсегда с собой. Айда грузить подводы! — скомандовали они себе, и пропали из глаз.
Я вернулся к стойке продавцов и выдал им вместо прощания:
— До угла Анапской с Черноморской, а там вправо. Потом, соответственно, налево.
— Знаем, — каркнули на меня упитанные вороны в халатах.
Я прогнал наваждение с воронами подальше и вспомнил, что давно потерял Димку из вида.
— Где пострел-самострел? — спросил у Кристалии и получил очередной толчок в спину, поэтому, не успев каркнуть, вороном выпорхнул из магазина.
* * *
У входа в мебельный спецмаг будто из-под земли выросла деревянная ракета «Восток-1». Как во дворах пятиэтажек или в детских садах моего мира, просто один в один. Необхватная в ширину, с большим круглым иллюминатором без стекла, игрушка, одним словом. Обычная забава для детей ясельного возраста, только без двери для входа-выхода.
— Твоя работа? — спросил я у главного ракетного конструктора, одетого точь-в-точь как Угодник.
— Нет. Я просто играю.
— А кто в чёрный скафандр вырядился? — не поверил я брюнету.
— Сам в таком же, — огрызнулся Димка.
«Ёжики-морковки, — чуть не заревел я белугой, когда, наконец, обратил внимание на своё скафандровое облачение. — Поэтому мне все вокруг воронами кажутся?»
— Залезай. Глянь, как пульт моргает, — захотел Димка поделиться со мной ракетным счастьем.
— Нам с тобой такие костюмчики в самый раз. Извозчик-то наш расшалился сегодня, — заблудился я в недавних приключениях и проигнорировал просьбу Настевича.
— Вот нажму на красную кнопку и один на Луну улечу! — потерял терпение космонавт-недомерок и пригрозил на полном серьёзе.
— Какую ещё кнопку? — очнулся я, наконец, и подошёл к ракете, чтобы заглянуть внутрь.
— Вот на эту, — указал командир корабля, когда я уже по плечи втиснулся в иллюминатор, и ткнул светившуюся красную кнопку с надписью «Пуск».
Ракета дёрнулась, я получил от мира очередной пинок в спину и в мгновение ока проскользнул в иллюминатор, в котором рухнул головой вниз прямо на Димкины комические ботинки, но всё равно весь в ракете не поместился и остался торчать ногами на улицу.
— Летим! — завизжал расшалившийся неслух, и ясельная игрушка ещё сильнее затряслась.
— Сперва дай мне вылезти, а потом взлетай, — прокряхтел я вниз головой.
— Поздно. Мы уже стартуем на Луну, как ты недавно обещал! — кричал Настевич, не замолкая, и продолжал трясти ракету.
Кое-как изловчившись я сполз на дощатый пол ракеты и развернулся головой вверх. К этому времени вокруг всё свистело от сквозняков, но тряска заметно ослабла.
— Дай в иллюминатор гляну, — попросил я командира.
Но Димка высунулся по пояс в единственный иллюминатор и наотрез отказался влезать назад, в убежище для застигнутых врасплох рекрутов-космонавтов.